– Что, если что-то случится с человеком, оснащенным всеми этими штуками? – задала вопрос девушка, сидевшая рядом с ним. – Обычно если человека напугать, он просто подпрыгнет. Но если мы настраиваем человека на убийство, не рискуем ли мы, что он утратит контроль над собой и над этими механизмами? Обезумевший Демон может натворить кучу бед.
Кой черт их волнуют эти идиотские вопросы?
– Наши рефлексы срабатывают только при непосредственной угрозе нашей жизни. Мы запрограммированы не реагировать на другие ситуации. – Я покосилась на часы над дверями, в которых давно уже стоял и слушал меня Чар Йаки. Лекция длилась уже вдвое дольше положенного, но Йаки не пытался остановить ее.
Ну и ладно. Я повернулась к кадетам:
– Мы беседуем с вами уже больше двух часов. Пора расходиться.
По залу пробежал разочарованный ропот. Потом они начали аплодировать. Я стояла, не зная, как себя вести. Я не привыкла к тому, что мне аплодируют.
Обычно люди хотят, чтобы я ушла, а если это купцы, они просто хотят убить меня. В общем, до сих пор мое присутствие, как правило, раздражало людей.
Но эти ребята продолжали аплодировать. Я улыбалась, счастливая тем, что хоть кто-то не считает меня невыносимой.
В конце концов кадеты потянулись к выходу. Чар подошел ко мне:
– Вы их очаровали.
– Я не ожидала, что у них будет столько вопросов.
Он улыбнулся:
– Не каждый день им удается пообщаться с чудом биосинтетической технологии.
– Спасибо. Вы правы. – Его реплика оставила во мне то же странное ощущение, что и последний вопрос кадетов. Словно я могу испортиться, как двигатель флайера. Я потерла шею, задержавшись пальцем на гнезде для псифона.
– Вас подбросить до города? – предложил Чар. – Я заметил, вы сегодня не на флайере.
– Спасибо, не надо. Сойдет и подземка. – Сказать по чести, я терпеть не могу метро. Но лететь на флайере мне тоже не хотелось. Этим утром, когда я вышла из дома, направляясь в ДВИ, я почти пять минут стояла у своего флайера, пытаясь заставить себя сесть в него. Не знаю почему, но мне это так и не удалось.
Поэтому я поехала на метро. Попутчики косились на меня так, словно у меня было две головы. Конечно, далеко не все пассажиры метро – Демоны в полном обмундировании. Я вся с головы до ног была затянута в черное. Я даже надела свои форменные черные перчатки – скрыть повязку на руке.
Дезинтегратор на поясе только усиливал эффект. Я взяла его с собой, потому что хотела продемонстрировать кадетам, как он настроен на мой мозг. Однако стоило мне сесть в поезд, и я пожалела, что не оставила его дома. Люди рядом со мной имели испуганный вид. Оно и понятно: не каждый пассажир метро носит на бедре ускоритель античастиц. Впрочем, он стоял на предохранителе, так что его можно было не опасаться.
Когда я вышла из ДВИ, на землю спустились сумерки. Воздух был чист и закатное солнце еще грело. От горизонта до горизонта протянулась янтарная арка. Прекрасный вечер. Зачем спускаться под землю? До моего дома отсюда не больше двадцати километров по живописному Джейкобсширу. Трусцой я одолею это расстояние меньше чем за два часа. Или можно пойти по шоссе – это будет лишних пять километров. Если устану, сяду на флайбус, проходящий каждые два часа.
Я выбрала шоссе, идущее через поля мягкой туман-травы. Вечером все предметы отбрасывали по две тени: одну длинную – от заходящего солнца, другую короче – от колец. В траве порхали птички с коричнево-серо-золотым оперением; за ними скакали пушистые розовые зверьки с огромными ушами. Они выпрыгивали из травы, на мгновение мелькали в воздухе темными силуэтами на фоне бронзового неба и снова исчезали в травяной дымке. Пейзаж казался нереальным, словно смотришь голофильм, снятый через бронзовый светофильтр.
Примерно через час я вышла к небольшому строению у дороги – ресторану с маленьким магазинчиком. Услышав изнутри пение, я остановилась. Мне страсть как хотелось зайти, но точно так же не хотелось, чтобы на меня глазели. В конце концов чувство одиночества перевесило. Я подошла к дверям и распахнула их.
Столики в небольшом зале размещались у стен, посередине стояло еще несколько, по всей видимости, дополнительные. Зал освещался только свечами, поэтому в нем царил полумрак. В глубине зала на деревянном помосте сидел мужчина с вьющимися каштановыми волосами и пел чуть хрипловатым баритоном. Кроме него в зале находилось всего несколько человек, разговаривавших друг с другом или слушавших пение. Я уселась за свободный столик у стены, ухитрившись остаться никем не замеченной.
Когда ко мне подошла официантка, она даже не обратила внимания на нашивки праймери у меня на рукаве. В заведении, расположенном неподалеку от ДВИ, она, должно быть, привыкла часто видеть офицеров.
Я заказала стакан светлого рома. И выпила. И заказала еще. И выпила. И заказала еще. Забавно. За два последних дня я выпила больше, чем за предыдущие полгода. Но здесь, в этой пыльной зале, мне было уютно. Мне ничего не надо было делать, только сидеть и слушать пение этого парня. Он напоминал мне Джарита. Не то чтобы он был слишком похож на него – шевелюра не в счет, – но он тоже пел. И тоже вышел собой.
Я подозвала официантку:
– Принесите еще выпить.
– Рому? – спросила она.
– Да. – Я ткнула пальцем в певца. – Вы не… когда он кончит петь, не спросите ли вы его – не согласится ли он выпить со мной? – Я смутилась.
Что, если он откажется? – Если только ему не надо готовиться к следующему выступлению, – поспешно добавила я.
Официантка улыбнулась:
– Я передам ему.
Когда паренек кончил петь, я успела прикончить еще два стакана.
Официантка склонилась к нему, и он обернулся посмотреть на меня. Потом он кивнул, встал и исчез в двери за сценой.
Я поморщилась. Но прежде чем я успела обругать себя за дурацкое приглашение, он появился снова, направляясь ко мне. Он остановился у моего столика и поклонился.
– Добрый вечер, мэм.
Я улыбнулась.
– Соз. – Я махнула в сторону пустого кресла. – Составите мне компанию?
– С удовольствием. – Он сел напротив меня. – Меня зовут Ник.
– Ник, – славно звучит. – Что будете пить?
– Пиво сойдет.
Я снова подозвала официантку:
– Принесите нам пива и рому.
– Да, мэм. – Вид у нее был такой, какой обычно бывает у официантов, когда они считают, что ты пьешь слишком много.
Ник покосился на батарею пустых стаканов передо мной, потом на меня.
– Вообще-то я предпочел бы кофе. – Он улыбнулся. – А вы не хотите?
– Нет, спасибо, – ответила я. – Ром сойдет.
Официантка ушла, а я попыталась придумать, что бы такого умного сказать. Но мой ум отказывался помогать мне. Он где-то блуждал. Все, на что меня хватило – это на «Вы хорошо поете».
– Спасибо, – отозвался Ник.
– У меня есть брат, он тоже поет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91