— завопил Дитерихс.
Когда адъютанты выталкивали «общественность» из салона, перед изумленными генералами мелькнули нарисованные на ягодицах делегатов черные черепа.
— Вот наши добровольцы, — усмехнулся начальник штаба Петров.
Дитерихс раздраженно перекладывал на столе какую-то бумажку.
— Почему у них на груди раки, а на… спине черепа? — спросил усатый генерал.
— Надо было раньше поинтересоваться, у самих этих… Что же вы растерялись, ваше превосходительство? — съязвил все еще не успокоившийся Молчанов.
Оправляясь от неожиданного вторжения, генералитет привел в порядок нервы кто коньяком, а кто белой водкой. Дитерихс продолжил совещание.
— Положение государственного образования с человеческой точки зрения безнадежно, — сказал он. — Но я глубоко верую, — генерал перекрестился на киот, — что, если наши силы иссякнут, чудо господне спасет русскую землю и вернет ее во власть помазанника божия. — Он еще раз перекрестился. — Теперь к делу, господа… Японцы только что передали нам Спасск, прекрасную крепость. Вы согласны? — обратился правитель к генералу Молчанову.
— Конечно, ваше превосходительство, — кивнул Молчанов, — ни с востока, ни с запада войскам противника Спасска не обойти. Его надо брать штурмом. А это крепкий орешек… Впрочем, какие силы бросят красные…
— В каком состоянии укрепленный район? — спросил Дитерихс. По странной ассоциации ему почему-то вспомнились нахальные молодчики-анархисты. Черепа, раки… Символы, но чего?..
— Пригоден для длительной и упорной обороны. Семь фортов соединены окопами, — донеслось до ушей правителя. — Все за колючей проволокой в несколько рядов. Порядочно боезапаса. Однако все зависит от помощи бога.
— Каков дух ваших дружин, генерал? — как-то вяло продолжал допрашивать Дитерихс.
— Михаил Константинович, — шепнул соседу начальник штаба, — ищет выход из безвыходного.
— Видите ли, — уклончиво ответил Молчанов, — солдаты ждут обещанных вами пополнений. Прошу учесть, терпение человеческое не бесконечно.
— Гм… пополнения… — Дитерихс пожевал губами. — Никольск должен был отправить вам двести человек.
— Спасибо, ваше превосходительство. И это все?
— Гм… В настоящее время, — запнулся правитель и облизнул кончики пальцев.
— Новобранцы — сомнительное приобретение, хуже этих лихих анархистов. Они пропитаны большевистскими идеями, — подал голос молчавший до сих пор полковник Курасов. — Как бы они не обработали наших солдат. — Он смотрел на генералов, едва скрывая неприязнь. «Игра в воевод земли русской… Неужели они не понимают, что наступил конец, са-мый-самый конец? Нет, понимают, но продолжают разыгрывать свои роли как ни в чем не бывало. Это еще отвратительнее».
— Да, да, — подхватил Дитерихс, — действительно, как бы они не повлияли на ваших солдат, дорогой генерал.
— Владивосток дал на фронт всего сто шестьдесят человек, но они, пожалуй, еще опаснее, чем Никольские, — опятьвставил Курасов. — Мобилизация срывается. Молодежь состоятельных родителей скрывается в Харбине, рабочие бегут к партизанам.
— Хотите анекдот, ваше превосходительство? — сказал генерал Молчанов начальнику штаба. — Самый горяченький: «Что такое армия? Собрание людей, не сумевших уклониться от воинской повинности»… Недурственно, а?
Дитерихс с кислой миной посмотрел на генералов.
— А как наши финансы? — сказал он. — На съезде мы договорились, что города дадут средства на армию, а потом наладят самоохрану, чтобы можно было передать на фронт полицию в воинские части.
— Доходность государства в настоящее время не превышает четырехсот тысяч золотых рублей в месяц, ваше превосходительство, — ответил генерал с белыми усами, начальник снабжения армии. — А только на войска требуется около двух миллионов. Никакие экономические санкции сейчас невозможны… Торгово-промышленная палата отказалась выплатить чрезвычайный налог, назначенный вами. Вот, извольте. — Он протянул Дитерихсу бумагу. — Пишут, что ничего дать не могут, денег нет.
— Поведение дальневосточных предпринимателей — нож в спину армии, — бросил Молчанов.
— Данные о противнике? — обернулся правитель к Курасову.
— Подходят свежие войска. Из России присланы опытные командиры. Партизаны все больше наглеют. Перевозки по нашей дороге почти невозможны… Забайкальские проти-вобольшевистские организации не сумели задержать переброску войск с запада. Восстание провалилось.
Спорили долго. Но чем дольше пререкались, тем яснее становилось одно: надо приложить все силы, чтобы с наименьшими потерями выбраться вместе с японцами с Дальнего Востока. Уходить, не открывая своих планов ни противнику, ни населению…
Наиболее четко эту мысль высказал Курасов, которому надоели бесконечные словопрения.
— Пора действовать исходя из реальности, — говорил он. — Если наша армия останется во Владивостоке хоть на день после ухода японцев, она будет целиком уничтожена… Лишь во избежание паники я считаю необходимой хотя бы видимость сопротивления.
Курасова выслушали со вниманием, с ним считались. Собственно говоря, на этом и решили остановиться. Наметили план на самые ближайшие дни, заготовили приказы.
Одновременно все же решили сделать еще одну попытку: послать делегацию к японскому императору с прошением оставить его войска в Приамурье. Курасов резко возражал, но тут с ним не согласились.
Генералы разошлись, а Дитерихс долго еще сидел за столом пасмурный, подперев голову руками. Конец… Действительно, конец… Много возникало на его глазах белых территориальных образований, еще больше правительств, и все они лопались, лопались… А на западе росло и крепло огромное Советское государство. Почему? Этого генерал никак не мог понять. Он готов был обвинить всех — и правых и виноватых… Нет, огня так и не удалось раздуть. Белое движение давало дым и изредка сыпало искрами, но это и все. Положительно, здесь повторились события в России, только в неизмеримо меньших масштабах… Дитерихс глубоко вздохнул, вспомнилось письмо Гондатти. Бывший приамурский генерал-губернатор считал политику Дитерихса гнилым либерализмом и требовал твердых действий. «Вы погубите светлое дело спасения родины», — писал Гондатти.
«А почему вы, Николай Львович, не захотели принять власть, когда вам ее настойчиво предлагали? — мысленно доспоривал Дитерихс. — Испугались! Хорошо за царской спиной быть неукротимым диктатором или сидеть в Харбине и за спиной китайцев писать письма. А попробуйте посидеть на пороховой бочке!..»
— Михаил Константинович! — услышал правитель. Он поднял голову.
На другом конце стола сидел Курасов.
— Вы еще не ушли? Дорогой полковник, извините, я вас задержал, мне, право, совестно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105
Когда адъютанты выталкивали «общественность» из салона, перед изумленными генералами мелькнули нарисованные на ягодицах делегатов черные черепа.
— Вот наши добровольцы, — усмехнулся начальник штаба Петров.
Дитерихс раздраженно перекладывал на столе какую-то бумажку.
— Почему у них на груди раки, а на… спине черепа? — спросил усатый генерал.
— Надо было раньше поинтересоваться, у самих этих… Что же вы растерялись, ваше превосходительство? — съязвил все еще не успокоившийся Молчанов.
Оправляясь от неожиданного вторжения, генералитет привел в порядок нервы кто коньяком, а кто белой водкой. Дитерихс продолжил совещание.
— Положение государственного образования с человеческой точки зрения безнадежно, — сказал он. — Но я глубоко верую, — генерал перекрестился на киот, — что, если наши силы иссякнут, чудо господне спасет русскую землю и вернет ее во власть помазанника божия. — Он еще раз перекрестился. — Теперь к делу, господа… Японцы только что передали нам Спасск, прекрасную крепость. Вы согласны? — обратился правитель к генералу Молчанову.
— Конечно, ваше превосходительство, — кивнул Молчанов, — ни с востока, ни с запада войскам противника Спасска не обойти. Его надо брать штурмом. А это крепкий орешек… Впрочем, какие силы бросят красные…
— В каком состоянии укрепленный район? — спросил Дитерихс. По странной ассоциации ему почему-то вспомнились нахальные молодчики-анархисты. Черепа, раки… Символы, но чего?..
— Пригоден для длительной и упорной обороны. Семь фортов соединены окопами, — донеслось до ушей правителя. — Все за колючей проволокой в несколько рядов. Порядочно боезапаса. Однако все зависит от помощи бога.
— Каков дух ваших дружин, генерал? — как-то вяло продолжал допрашивать Дитерихс.
— Михаил Константинович, — шепнул соседу начальник штаба, — ищет выход из безвыходного.
— Видите ли, — уклончиво ответил Молчанов, — солдаты ждут обещанных вами пополнений. Прошу учесть, терпение человеческое не бесконечно.
— Гм… пополнения… — Дитерихс пожевал губами. — Никольск должен был отправить вам двести человек.
— Спасибо, ваше превосходительство. И это все?
— Гм… В настоящее время, — запнулся правитель и облизнул кончики пальцев.
— Новобранцы — сомнительное приобретение, хуже этих лихих анархистов. Они пропитаны большевистскими идеями, — подал голос молчавший до сих пор полковник Курасов. — Как бы они не обработали наших солдат. — Он смотрел на генералов, едва скрывая неприязнь. «Игра в воевод земли русской… Неужели они не понимают, что наступил конец, са-мый-самый конец? Нет, понимают, но продолжают разыгрывать свои роли как ни в чем не бывало. Это еще отвратительнее».
— Да, да, — подхватил Дитерихс, — действительно, как бы они не повлияли на ваших солдат, дорогой генерал.
— Владивосток дал на фронт всего сто шестьдесят человек, но они, пожалуй, еще опаснее, чем Никольские, — опятьвставил Курасов. — Мобилизация срывается. Молодежь состоятельных родителей скрывается в Харбине, рабочие бегут к партизанам.
— Хотите анекдот, ваше превосходительство? — сказал генерал Молчанов начальнику штаба. — Самый горяченький: «Что такое армия? Собрание людей, не сумевших уклониться от воинской повинности»… Недурственно, а?
Дитерихс с кислой миной посмотрел на генералов.
— А как наши финансы? — сказал он. — На съезде мы договорились, что города дадут средства на армию, а потом наладят самоохрану, чтобы можно было передать на фронт полицию в воинские части.
— Доходность государства в настоящее время не превышает четырехсот тысяч золотых рублей в месяц, ваше превосходительство, — ответил генерал с белыми усами, начальник снабжения армии. — А только на войска требуется около двух миллионов. Никакие экономические санкции сейчас невозможны… Торгово-промышленная палата отказалась выплатить чрезвычайный налог, назначенный вами. Вот, извольте. — Он протянул Дитерихсу бумагу. — Пишут, что ничего дать не могут, денег нет.
— Поведение дальневосточных предпринимателей — нож в спину армии, — бросил Молчанов.
— Данные о противнике? — обернулся правитель к Курасову.
— Подходят свежие войска. Из России присланы опытные командиры. Партизаны все больше наглеют. Перевозки по нашей дороге почти невозможны… Забайкальские проти-вобольшевистские организации не сумели задержать переброску войск с запада. Восстание провалилось.
Спорили долго. Но чем дольше пререкались, тем яснее становилось одно: надо приложить все силы, чтобы с наименьшими потерями выбраться вместе с японцами с Дальнего Востока. Уходить, не открывая своих планов ни противнику, ни населению…
Наиболее четко эту мысль высказал Курасов, которому надоели бесконечные словопрения.
— Пора действовать исходя из реальности, — говорил он. — Если наша армия останется во Владивостоке хоть на день после ухода японцев, она будет целиком уничтожена… Лишь во избежание паники я считаю необходимой хотя бы видимость сопротивления.
Курасова выслушали со вниманием, с ним считались. Собственно говоря, на этом и решили остановиться. Наметили план на самые ближайшие дни, заготовили приказы.
Одновременно все же решили сделать еще одну попытку: послать делегацию к японскому императору с прошением оставить его войска в Приамурье. Курасов резко возражал, но тут с ним не согласились.
Генералы разошлись, а Дитерихс долго еще сидел за столом пасмурный, подперев голову руками. Конец… Действительно, конец… Много возникало на его глазах белых территориальных образований, еще больше правительств, и все они лопались, лопались… А на западе росло и крепло огромное Советское государство. Почему? Этого генерал никак не мог понять. Он готов был обвинить всех — и правых и виноватых… Нет, огня так и не удалось раздуть. Белое движение давало дым и изредка сыпало искрами, но это и все. Положительно, здесь повторились события в России, только в неизмеримо меньших масштабах… Дитерихс глубоко вздохнул, вспомнилось письмо Гондатти. Бывший приамурский генерал-губернатор считал политику Дитерихса гнилым либерализмом и требовал твердых действий. «Вы погубите светлое дело спасения родины», — писал Гондатти.
«А почему вы, Николай Львович, не захотели принять власть, когда вам ее настойчиво предлагали? — мысленно доспоривал Дитерихс. — Испугались! Хорошо за царской спиной быть неукротимым диктатором или сидеть в Харбине и за спиной китайцев писать письма. А попробуйте посидеть на пороховой бочке!..»
— Михаил Константинович! — услышал правитель. Он поднял голову.
На другом конце стола сидел Курасов.
— Вы еще не ушли? Дорогой полковник, извините, я вас задержал, мне, право, совестно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105