Они врасплох пришвартовались к борту «Ставрополя», захватили было его. Только не удержали. Команда выгнала и солдат, и их офицера, и своего капитана. «Ставрополь» так и не вышел из порта. Капитаном судна стал второй помощник Шмидт.
— Что ж, видно, моряки неплохо разбираются в политике, — одобрил товарищ Андрей. — А вот карательная экспедиция на «Синем тюлене»… Здесь не все ясно. Когда будут новости, немедленно сообщайте. Ну, а теперь у нас с тобой снова разговор об оружии…
Во дворе залаяла собака. Подпольщики прислушались. Собака рвалась на цепи, захлебывалась в отчаянном лае. Кто-то негромко ругнулся.
Коля Севастьянов бросился на чердак — это был его наблюдательный пункт.
— Товарищ Андрей, — зашептал он, кубарем скатившись вниз. — Попали… окружают. Надо уходить! — Он распахнул дверь в соседнюю комнату.
Подпольщик двумя руками пригладил пробор — как всегда в затруднительных случаях.
Раздался выстрел, замолк собачий вой.
В дверь забарабанили кулаками и прикладами:
— Отворяй! Милиция!
— Пелагея Степановна, — сказал товарищ Андрей, — скажите этим господам: были, дескать, у сына гости, да ушли. А кто — не знаете… Простите нас, ради бога.
Хозяйка молча всех перекрестила.
— Нам с ними не жить: либо они, либо мы, — с каменным лицом сказала она.
Николай Севастьянов вместе с гостями выпрыгнул из окна. Раздвинув доски в заборе, они пролезли в соседний двор.
Сосед, кочегар с парохода «Кишинев», дружок покойного Севастьянова, деревянной лопаткой размешивал в корыте варево для свиней. Он обернулся и будто невзначай подмигнул беглецам.
— На задах есть ход, в переулок… Вы, ребята, кукурузой, ползком.
Беглецы нырнули в кукурузу.
В доме Севастьяновых уже хозяйничали офицеры контрразведки, солдаты. Визгливо ругался юркий человечек в штатском. Звенела посуда, упало что-то тяжелое.
Сосед обернулся еще раз: метелки кукурузы трепетали и шевелились почти у самого забора.
Подпольщики благополучно выбрались в переулок, узенький, без тротуаров; ноги разъезжались в скользкой глине. Силуэты людей растворялись в тумане, но тут позади заиграл рожок автомобиля. Ищут, погоня… Куда спрятаться? Справа и слева чужие дома и глухие заборы…
— Николай, — строго сказал товарищ Андрей, — ты человек местный, давай советуй… Что побледнел? Испугался?
— Испугался, товарищ Андрей, — признался он, — вдруг с вами что?
Свой город, находчивость и случай помогли, выручили. Впереди показался человек со свертком и березовым веником под мышкой. В ту же минуту Севастьянов разглядел знакомую вывеску: «Бани». Сколько раз он ходил сюда по субботам вот с таким узелком чистого белья и веником. Русскую баню здесь открыл китаец несколько лет назад. Заведение что надо: парильня, банщики, банщицы, торговля прохладительными и горячительными напитками…
— Сюда, — не раздумывая, показал юноша.
— Годится, молодец! — сразу оценил предложение товарищ Андрей.
… Автомобиль кирпичного цвета с откидным парусиновым верхом и круглым радиатором несколько раз проехал по глинистым ухабам переулка. Дворы и огороды прочесывали солдаты и агенты контрразведки.
Пелагея Степановна сидела в пустой кухне: грозная, с сухими немигающими глазами. В доме все было разбито и разбросано.
— Да, правду говорят: нет худа без добра. Люблю парком и березовым веничком побаловаться, — приговаривал товарищ Андрей. — Погрей-ка нас, Николай.
Они улеглись на верхних полках, расположенных под прямым углом, головами друг к другу, поставили возле себя шайки с холодной водой.
Севастьянов раз за разом выплеснул на камни три ведра. Воздух стал быстро накаляться.
— Побойтесь вы бога! — взмолился старичок с нижней полки. — Все нутро ошпарили, в ушах перепонки хлопают!
— Бог тут стороной, папаша, — отозвался Руденко. — С испокон веков повелось: парную кто поздоровше держит. Тут такое дело: любитель — парься, не осилишь — иди в предбанник.
— Ученого не учи, — ворчал старик, сползая с полки. — Поздоровше? Да разве мне с тобой равняться? Лет бы двадцать назад, ты бы у меня на карачках из парильни убег.
Осторожно, держась за деревянный поручень, старичок спустился по ступенькам. На его худой спине желтели прилипшие березовые листы.
— Будто одни остались? — Товарищ Андрей повернул голову. — А и в самом деле жарковато. Ну ничего, потерпим… Видать, ты с хвостом пришел, а, Василий Петрович?
— Как увидел проклятого полковника на причале, — виновато отозвался Руденко, — сразу к сердцу подкатилось.Ну,думал, не жди, Василий, добра. Трое суток по городу петлял, как заяц по первому снегу. Выходит, выследили. К нам во Владивосток, товарищ Андрей, мастера со всей России съехались… Да что я… за вас боимся.
Руденко намочил полотенце в холодной воде и обернул, как чалмой, голову. Лицо его с небольшим задорным носом покраснело, пересекавший бровь шрам побелел. Шрам был то белый, то багровый, то синий — в зависимости от настроения и обстановки.
— Откуда у тебя метка эта? — спросил подпольщик.
— Колчаковцы оставили… Смотри-ка, — с любопытством заметил он, — уши — будто сухой лист на венике: от пару сворачиваются. — И тут же неожиданно крикнул: — Севастьянов! Ну-ка, плесни еще шаечку!
Севастьянов плеснул. Он сидел в самом низу, едва вынося накаленную атмосферу.
В парильню вошел бородатый мужчина с мальчиком. В открытую дверь донесся многоголосый говор, стук металлических шаек, шум бьющей из кранов воды. Сделав несколько шагов, бородач остановился.
— Нажарили, дьяволы, — прикрывая ладонью волосатый рот, сказал он, — пропадем здесь, Ванюшка.
И оба повернули обратно.
— Понятно, Василь Петрович! Только не знаю, как ты, а мне впору следом за ними… Ну ладно. — Товарищ Андрей поохладил лицо водой. — Слушай внимательно.
— Слушаю, товарищ Андрей.
— Когда оружие партизанам отправите? Это первое.
— Через три дня на катерах доставим. Пароходов пока попутных нет, да и опасно с пароходом.
— Ладно. Скажи Кондрашеву: оружие на прежнем месте. Он знает где. — Товарищ Андрей продолжал: — Передай своим, пусть не мешают белогвардейцам друг другу горло грызть Если мы их тронем — японцам на руку, повод дадим к расправе с трудовыми массами… К сожалению, никаких забастовок, понял? — Подпольщик подышал над шайкой с холодной водой. — Они только этого и ждут. А для нас одинаково — что торговый дом братьев Меркуловых, что прокурор Старковский, что генерал Дитерихс: хрен редьки не слаще… Пусть белобандиты друг друга уничтожают, тем чище место будет. А партизаны — другое дело. Партизанам теперь пуще прежнего помогать надо.
— Прижимают нас, товарищ Андрей.
— Недолго осталось. Так и скажи своим. Японцам деваться некуда, просчитались. Хочешь не хочешь, а из Приморья выкатываться надо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105
— Что ж, видно, моряки неплохо разбираются в политике, — одобрил товарищ Андрей. — А вот карательная экспедиция на «Синем тюлене»… Здесь не все ясно. Когда будут новости, немедленно сообщайте. Ну, а теперь у нас с тобой снова разговор об оружии…
Во дворе залаяла собака. Подпольщики прислушались. Собака рвалась на цепи, захлебывалась в отчаянном лае. Кто-то негромко ругнулся.
Коля Севастьянов бросился на чердак — это был его наблюдательный пункт.
— Товарищ Андрей, — зашептал он, кубарем скатившись вниз. — Попали… окружают. Надо уходить! — Он распахнул дверь в соседнюю комнату.
Подпольщик двумя руками пригладил пробор — как всегда в затруднительных случаях.
Раздался выстрел, замолк собачий вой.
В дверь забарабанили кулаками и прикладами:
— Отворяй! Милиция!
— Пелагея Степановна, — сказал товарищ Андрей, — скажите этим господам: были, дескать, у сына гости, да ушли. А кто — не знаете… Простите нас, ради бога.
Хозяйка молча всех перекрестила.
— Нам с ними не жить: либо они, либо мы, — с каменным лицом сказала она.
Николай Севастьянов вместе с гостями выпрыгнул из окна. Раздвинув доски в заборе, они пролезли в соседний двор.
Сосед, кочегар с парохода «Кишинев», дружок покойного Севастьянова, деревянной лопаткой размешивал в корыте варево для свиней. Он обернулся и будто невзначай подмигнул беглецам.
— На задах есть ход, в переулок… Вы, ребята, кукурузой, ползком.
Беглецы нырнули в кукурузу.
В доме Севастьяновых уже хозяйничали офицеры контрразведки, солдаты. Визгливо ругался юркий человечек в штатском. Звенела посуда, упало что-то тяжелое.
Сосед обернулся еще раз: метелки кукурузы трепетали и шевелились почти у самого забора.
Подпольщики благополучно выбрались в переулок, узенький, без тротуаров; ноги разъезжались в скользкой глине. Силуэты людей растворялись в тумане, но тут позади заиграл рожок автомобиля. Ищут, погоня… Куда спрятаться? Справа и слева чужие дома и глухие заборы…
— Николай, — строго сказал товарищ Андрей, — ты человек местный, давай советуй… Что побледнел? Испугался?
— Испугался, товарищ Андрей, — признался он, — вдруг с вами что?
Свой город, находчивость и случай помогли, выручили. Впереди показался человек со свертком и березовым веником под мышкой. В ту же минуту Севастьянов разглядел знакомую вывеску: «Бани». Сколько раз он ходил сюда по субботам вот с таким узелком чистого белья и веником. Русскую баню здесь открыл китаец несколько лет назад. Заведение что надо: парильня, банщики, банщицы, торговля прохладительными и горячительными напитками…
— Сюда, — не раздумывая, показал юноша.
— Годится, молодец! — сразу оценил предложение товарищ Андрей.
… Автомобиль кирпичного цвета с откидным парусиновым верхом и круглым радиатором несколько раз проехал по глинистым ухабам переулка. Дворы и огороды прочесывали солдаты и агенты контрразведки.
Пелагея Степановна сидела в пустой кухне: грозная, с сухими немигающими глазами. В доме все было разбито и разбросано.
— Да, правду говорят: нет худа без добра. Люблю парком и березовым веничком побаловаться, — приговаривал товарищ Андрей. — Погрей-ка нас, Николай.
Они улеглись на верхних полках, расположенных под прямым углом, головами друг к другу, поставили возле себя шайки с холодной водой.
Севастьянов раз за разом выплеснул на камни три ведра. Воздух стал быстро накаляться.
— Побойтесь вы бога! — взмолился старичок с нижней полки. — Все нутро ошпарили, в ушах перепонки хлопают!
— Бог тут стороной, папаша, — отозвался Руденко. — С испокон веков повелось: парную кто поздоровше держит. Тут такое дело: любитель — парься, не осилишь — иди в предбанник.
— Ученого не учи, — ворчал старик, сползая с полки. — Поздоровше? Да разве мне с тобой равняться? Лет бы двадцать назад, ты бы у меня на карачках из парильни убег.
Осторожно, держась за деревянный поручень, старичок спустился по ступенькам. На его худой спине желтели прилипшие березовые листы.
— Будто одни остались? — Товарищ Андрей повернул голову. — А и в самом деле жарковато. Ну ничего, потерпим… Видать, ты с хвостом пришел, а, Василий Петрович?
— Как увидел проклятого полковника на причале, — виновато отозвался Руденко, — сразу к сердцу подкатилось.Ну,думал, не жди, Василий, добра. Трое суток по городу петлял, как заяц по первому снегу. Выходит, выследили. К нам во Владивосток, товарищ Андрей, мастера со всей России съехались… Да что я… за вас боимся.
Руденко намочил полотенце в холодной воде и обернул, как чалмой, голову. Лицо его с небольшим задорным носом покраснело, пересекавший бровь шрам побелел. Шрам был то белый, то багровый, то синий — в зависимости от настроения и обстановки.
— Откуда у тебя метка эта? — спросил подпольщик.
— Колчаковцы оставили… Смотри-ка, — с любопытством заметил он, — уши — будто сухой лист на венике: от пару сворачиваются. — И тут же неожиданно крикнул: — Севастьянов! Ну-ка, плесни еще шаечку!
Севастьянов плеснул. Он сидел в самом низу, едва вынося накаленную атмосферу.
В парильню вошел бородатый мужчина с мальчиком. В открытую дверь донесся многоголосый говор, стук металлических шаек, шум бьющей из кранов воды. Сделав несколько шагов, бородач остановился.
— Нажарили, дьяволы, — прикрывая ладонью волосатый рот, сказал он, — пропадем здесь, Ванюшка.
И оба повернули обратно.
— Понятно, Василь Петрович! Только не знаю, как ты, а мне впору следом за ними… Ну ладно. — Товарищ Андрей поохладил лицо водой. — Слушай внимательно.
— Слушаю, товарищ Андрей.
— Когда оружие партизанам отправите? Это первое.
— Через три дня на катерах доставим. Пароходов пока попутных нет, да и опасно с пароходом.
— Ладно. Скажи Кондрашеву: оружие на прежнем месте. Он знает где. — Товарищ Андрей продолжал: — Передай своим, пусть не мешают белогвардейцам друг другу горло грызть Если мы их тронем — японцам на руку, повод дадим к расправе с трудовыми массами… К сожалению, никаких забастовок, понял? — Подпольщик подышал над шайкой с холодной водой. — Они только этого и ждут. А для нас одинаково — что торговый дом братьев Меркуловых, что прокурор Старковский, что генерал Дитерихс: хрен редьки не слаще… Пусть белобандиты друг друга уничтожают, тем чище место будет. А партизаны — другое дело. Партизанам теперь пуще прежнего помогать надо.
— Прижимают нас, товарищ Андрей.
— Недолго осталось. Так и скажи своим. Японцам деваться некуда, просчитались. Хочешь не хочешь, а из Приморья выкатываться надо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105