— стал снова раздражаться правитель. — Нам необходимо военное выступление в Забайкалье, без него мы задохнемся. Но предварительно мы должны растрепать красные силы. — Дитерихс облизнул кончики пальцев. Когда он волновался, в них ощущалась противная сухость.
— А если нас постигнет неудача? Недавно я получил тревожные сведения. Западные горизонты не радуют. Возможна переброска из Читы красных подкреплений. Генерал Верж-бицкий считает всякое военное выступление заранее обреченным…
— Вержбицкий? А генерал Молчанов утверждает другое. Если восстание в Забайкалье не вспыхнет, то мы не сможем удержаться в Приамурье. Если…
— Значит, ваше превосходительство, у нас только одна надежда — забайкальское белое подполье? — Курасов решил договорить до конца.
— К счастью, есть еще одна сила.
— Именно?
— Если мы достаточно ясно покажем миру, что на русской земле с оружием в руках борются русские люди, то… — правитель поднял блеклые глаза на полковника, — то японцы могут остаться. В Токио есть влиятельные политические круги, которые позаботятся об этом.
— Ваше превосходительство, — не удержался полковник, — только что вы хотели видеть Приамурье без японцев. Вы говорили…
— К сожалению, красная угроза проникла глубже, чем я ожидал, — чуть поколебавшись, сказал Дитерихс. — Психологически Приамурский край готов, пожалуй, принять большевиков.
— В таком случае я отказываюсь понимать, генерал, для чего прольется кровь солдат и офицеров? За японское благополучие? Чтобы они могли получше укрепиться на русской земле?
— Я сам… Я, собственно говоря… — в замешательстве промямлил Дитерихс и еще раз облизал пальцы. Руки у него были белые и какие-то совсем мертвые.
— Слишком дорогая цена за два месяца власти… призрачной.
— В Чанчуне скоро начнется решающая конференция, и… и наши действия могут…
— Значит, наши военные действия — спектакль для делегатов конференции? Это авантюра, генерал!
— Когда она удается, авантюристов называют великими государственными людьми, — хладнокровно сказал Дитерихс.
— Я думал, русские солдаты, те, что прошли Сибирь, перенесли столько… — Курасов запнулся, выдержка готова была покинуть его. — Я думал, что они заслуживают лучшей участи.
— Полковник, — внушительно сказал Дитерихс, — если мы сорвем конференцию, задержится вывод японских войск из Приамурья. Вы понимаете — это блестящая победа белого движения на востоке России!
— Я утверждаю, что интервенция приносит нам только вред, — жестко возразил Курасов. — Японцев интересует своя выгода, а на Россию им плевать. Вмешательство иностранцев позволяет большевикам играть на патриотических чувствах народа. Опора на иностранные штыки, а не на собственные силы разлагает белое движение…
— Полковник, вы, вы… вы демократ! — тончайше вскричал Дитерихс.
— Ваше превосходительство…
— Я вас не задерживаю! — бушевал генерал.
— Счастливо оставаться, ваше превосходительство.
Но Дитерихс уже сник:
— Ах, подождите… Вернитесь, дорогой полковник.
Курасов остановился.
— Спиридон Денисович вчера мне доверительно сообщил, что большие надежды… весьма большие…
— Спиридон Денисович, ваше превосходительство, каналья, каких поискать, — злорадно сказал Курасов.
— Вы решили меня сегодня добить, полковник.
— Вы должны знать правду. Меркуловы уже наворовали миллионы, а теперь готовятся тягу дать.
— Доказательства! — побагровел Дитерихс. — Извольте дать доказательства! — Он ударил сухоньким кулачком об стол. — Я упеку их на каторгу, вышлю за пределы края… Извольте дать доказательства!
— Ничего вы не сделаете, дорогой генерал, ни-че-го. Пока японцы здесь, Меркуловы в безопасности. Вам я сказал это лишь для того, чтобы вы лучше знали ваших помощников.
— Что же вы предлагаете, Николай Иванович, что, по-вашему, нужно, чтобы спасти положение? — Генерал как-то сразу успокоился и хитро прищурил глаза.
— Время работает против нас, и работает беспощадно и быстро. Сегодня наша власть здесь — тень, бледнеющая с каждым днем. — Курасов не говорил — забивал гвозди. — Мое мнение? Немедленно начинать подготовку к эвакуации войск. Последний японец должен сесть на корабль после того, как будет посажен наш последний солдат. Вывезти за границу нужно и военных и гражданских — всех желающих. Это наша святая обязанность… Тогда меньше прольется русской крови и больше уцелеет солдат… Все остальное, ваше превосходительство, ей-богу, никому не нужная забава…
Как только Дитерихс сказал, что японцы спасут Россию, Курасов сразу положил на него крест. «Как я мог даже подумать, — злился он на себя, — что генерал с такой фамилией поможет России? Лошадник был, лошадником и остался. — Полковник вспомнил былое увлечение Дитерихса. — Мы сами, без таких, как он, спасем Россию. Но только сами, своими руками, никакие иностранцы нам не помогут».
— Ах, как вы прямолинейны, полковник! — обиженно покачал головой правитель. — Все не так страшно, как вам рисуется. Японский император не допустит распространения революционной заразы ни здесь, ни у себя в стране. Ее надо уничтожить тут, на морских границах, ибо кто дотропется до антихристова огня, тот не может не загореться.
Курасов только вздохнул.
— Вы все же надеетесь на японцев, ваше превосходительство?
— По-вашему, я принял власть и великие заботы только для того, чтобы эвакуировать из Приамурского края войска? Это может сделать любой интендант…
Дитерихс замолчал, скорбно опустив углы губ.
В этот момент за дверью послышался топот тяжелых сапог, приглушенный спор. Дверь распахнулась, и на пороге возник унтер-офицер с огромными кулачищами.
— Господин генерал, разрешите обратиться к господину полковнику, — сказал он вытянувшись.
— Пожалуйста, голубчик, обращайся, — промямлил Дитерихс.
— Господин полковник, вам срочная депеша.
— Давай. — Курасов протянул руку.
Отбивая шаг, унтер-офицер подошел и передал ему пакет из серой оберточной бумаги с пятью сургучными печатями. Курасов сломал печати.
«Задержана доставкой тчк Творятся подозрительные вещи тчк Предполагаю бухте Орлиной на пароход проникли партизаны тчк Сыротестов бездействует тчк Прошу ваших указаний тчк Иван Курочкин».
— Можешь идти, — обернулся к посыльному Курасов. Небрежно сунув телеграмму в карман, он встал. — Простите, Михаил Константинович, по долгу службы я вынужден вас покинуть… Ничего особенного, — ответил Курасов на вопрошающий генеральский взгляд, а про себя с тревогой думал: «Задержана доставкой», непонятно… Опять партизаны. Дело запутывается… дьявольщина!» — Дай бог, ваше превосходительство, чтобы все было хорошо, — сказал он вслух. — Однако прошу: не верьте политиканам, пекущимся о своей выгоде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105
— А если нас постигнет неудача? Недавно я получил тревожные сведения. Западные горизонты не радуют. Возможна переброска из Читы красных подкреплений. Генерал Верж-бицкий считает всякое военное выступление заранее обреченным…
— Вержбицкий? А генерал Молчанов утверждает другое. Если восстание в Забайкалье не вспыхнет, то мы не сможем удержаться в Приамурье. Если…
— Значит, ваше превосходительство, у нас только одна надежда — забайкальское белое подполье? — Курасов решил договорить до конца.
— К счастью, есть еще одна сила.
— Именно?
— Если мы достаточно ясно покажем миру, что на русской земле с оружием в руках борются русские люди, то… — правитель поднял блеклые глаза на полковника, — то японцы могут остаться. В Токио есть влиятельные политические круги, которые позаботятся об этом.
— Ваше превосходительство, — не удержался полковник, — только что вы хотели видеть Приамурье без японцев. Вы говорили…
— К сожалению, красная угроза проникла глубже, чем я ожидал, — чуть поколебавшись, сказал Дитерихс. — Психологически Приамурский край готов, пожалуй, принять большевиков.
— В таком случае я отказываюсь понимать, генерал, для чего прольется кровь солдат и офицеров? За японское благополучие? Чтобы они могли получше укрепиться на русской земле?
— Я сам… Я, собственно говоря… — в замешательстве промямлил Дитерихс и еще раз облизал пальцы. Руки у него были белые и какие-то совсем мертвые.
— Слишком дорогая цена за два месяца власти… призрачной.
— В Чанчуне скоро начнется решающая конференция, и… и наши действия могут…
— Значит, наши военные действия — спектакль для делегатов конференции? Это авантюра, генерал!
— Когда она удается, авантюристов называют великими государственными людьми, — хладнокровно сказал Дитерихс.
— Я думал, русские солдаты, те, что прошли Сибирь, перенесли столько… — Курасов запнулся, выдержка готова была покинуть его. — Я думал, что они заслуживают лучшей участи.
— Полковник, — внушительно сказал Дитерихс, — если мы сорвем конференцию, задержится вывод японских войск из Приамурья. Вы понимаете — это блестящая победа белого движения на востоке России!
— Я утверждаю, что интервенция приносит нам только вред, — жестко возразил Курасов. — Японцев интересует своя выгода, а на Россию им плевать. Вмешательство иностранцев позволяет большевикам играть на патриотических чувствах народа. Опора на иностранные штыки, а не на собственные силы разлагает белое движение…
— Полковник, вы, вы… вы демократ! — тончайше вскричал Дитерихс.
— Ваше превосходительство…
— Я вас не задерживаю! — бушевал генерал.
— Счастливо оставаться, ваше превосходительство.
Но Дитерихс уже сник:
— Ах, подождите… Вернитесь, дорогой полковник.
Курасов остановился.
— Спиридон Денисович вчера мне доверительно сообщил, что большие надежды… весьма большие…
— Спиридон Денисович, ваше превосходительство, каналья, каких поискать, — злорадно сказал Курасов.
— Вы решили меня сегодня добить, полковник.
— Вы должны знать правду. Меркуловы уже наворовали миллионы, а теперь готовятся тягу дать.
— Доказательства! — побагровел Дитерихс. — Извольте дать доказательства! — Он ударил сухоньким кулачком об стол. — Я упеку их на каторгу, вышлю за пределы края… Извольте дать доказательства!
— Ничего вы не сделаете, дорогой генерал, ни-че-го. Пока японцы здесь, Меркуловы в безопасности. Вам я сказал это лишь для того, чтобы вы лучше знали ваших помощников.
— Что же вы предлагаете, Николай Иванович, что, по-вашему, нужно, чтобы спасти положение? — Генерал как-то сразу успокоился и хитро прищурил глаза.
— Время работает против нас, и работает беспощадно и быстро. Сегодня наша власть здесь — тень, бледнеющая с каждым днем. — Курасов не говорил — забивал гвозди. — Мое мнение? Немедленно начинать подготовку к эвакуации войск. Последний японец должен сесть на корабль после того, как будет посажен наш последний солдат. Вывезти за границу нужно и военных и гражданских — всех желающих. Это наша святая обязанность… Тогда меньше прольется русской крови и больше уцелеет солдат… Все остальное, ваше превосходительство, ей-богу, никому не нужная забава…
Как только Дитерихс сказал, что японцы спасут Россию, Курасов сразу положил на него крест. «Как я мог даже подумать, — злился он на себя, — что генерал с такой фамилией поможет России? Лошадник был, лошадником и остался. — Полковник вспомнил былое увлечение Дитерихса. — Мы сами, без таких, как он, спасем Россию. Но только сами, своими руками, никакие иностранцы нам не помогут».
— Ах, как вы прямолинейны, полковник! — обиженно покачал головой правитель. — Все не так страшно, как вам рисуется. Японский император не допустит распространения революционной заразы ни здесь, ни у себя в стране. Ее надо уничтожить тут, на морских границах, ибо кто дотропется до антихристова огня, тот не может не загореться.
Курасов только вздохнул.
— Вы все же надеетесь на японцев, ваше превосходительство?
— По-вашему, я принял власть и великие заботы только для того, чтобы эвакуировать из Приамурского края войска? Это может сделать любой интендант…
Дитерихс замолчал, скорбно опустив углы губ.
В этот момент за дверью послышался топот тяжелых сапог, приглушенный спор. Дверь распахнулась, и на пороге возник унтер-офицер с огромными кулачищами.
— Господин генерал, разрешите обратиться к господину полковнику, — сказал он вытянувшись.
— Пожалуйста, голубчик, обращайся, — промямлил Дитерихс.
— Господин полковник, вам срочная депеша.
— Давай. — Курасов протянул руку.
Отбивая шаг, унтер-офицер подошел и передал ему пакет из серой оберточной бумаги с пятью сургучными печатями. Курасов сломал печати.
«Задержана доставкой тчк Творятся подозрительные вещи тчк Предполагаю бухте Орлиной на пароход проникли партизаны тчк Сыротестов бездействует тчк Прошу ваших указаний тчк Иван Курочкин».
— Можешь идти, — обернулся к посыльному Курасов. Небрежно сунув телеграмму в карман, он встал. — Простите, Михаил Константинович, по долгу службы я вынужден вас покинуть… Ничего особенного, — ответил Курасов на вопрошающий генеральский взгляд, а про себя с тревогой думал: «Задержана доставкой», непонятно… Опять партизаны. Дело запутывается… дьявольщина!» — Дай бог, ваше превосходительство, чтобы все было хорошо, — сказал он вслух. — Однако прошу: не верьте политиканам, пекущимся о своей выгоде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105