— А почему бы мне не отправиться в твою страну? Если у вас там все женщины такие, как ты и твоя мать, я бы, не задумываясь, забыл ненадолго о здешних драках.
Ничего себе перспектива — Тайкир обрушивающий свои варварские чары на современных свободных женщин. У Рейн было несколько подруг, которые молниеносно заглотнули бы викинга с потрохами. Впрочем, были и другие, которые сами позволили бы себя проглотить.
Рейн уже поняла из прежних разговоров, что Тайкир не верит, будто она явилась из будущего. Он не сомневался, что Рейн по какой-то причине скрывает, откуда она на самом деле.
— Увы, моя страна для тебя недоступна. Я и сама-то не знаю, сумею ли вернуться обратно.
— А как ты оказалась здесь? Впрочем, не говори. Вдруг ты на самом деле прилетела на ангельских крыльях.
Рейн улыбнулась и шутливо ткнула его под ребро.
— Убби все болтает.
— Как помело, — подтвердил Тайкир и ответил ей ласковой братской улыбкой.
Они въехали в заброшенный двор, и Селик помог Тайкиру слезть с коня, подав ему самодельный деревянный посох. Потом он приказал своим людям позаботиться о лошадях и отправил нескольких воинов поохотиться и поискать овса для лошадей.
Они вошли в большой зал замка, и Рейн сразу поняла, чем займется вместе с пленниками. На высоких стропилах висели летучие мыши, рядом было множество птичьих гнезд. Солома, устилавшая каменный пол, вся перепрела и сгнила. Рейн вздрогнула, когда на нее отвратительно пахнуло пылью и плесенью.
Она даже подумала, что лучше уж спать и есть на улице, но увидела страдание на лице Тайкира и вспомнила, что это и ее дом тоже, поэтому она решила сделать все, что в ее силах.
Сначала надо было заняться кухней и спальнями. Она приказала Берте и Идифу собрать все матрацы, вынести их на кухонный двор и почистить, а сама вместе с Бланш отправилась по длинному коридору в кухню.
Прежние обитатели начисто обобрали замок. Слуги, когда уходили, унесли с собой все горшки, котлы, стулья, ничего не оставили. Лишь большой деревянный стол одиноко стоял в центре, да на полке возле раковины валялась дюжина кусков грубого мыла. Стол, наверное, оказался слишком тяжел для воров, а может быть, его просто еще не успели украсть. Мыло же, насколько Рейн уже получила представление о людях десятого века, не имело для них особой ценности.
Рейн два часа скребла пол и стол, сметала паутину со стен и с потолка, пока Бланш таскала и разбирала кухонную утварь и посуду, которую они везли с самого Бруненбурга. Наконец кухня приобрела более или менее приличный вид, и над пылающим огнем зашипела оленина.
Рейн отправилась во двор посмотреть, чем занимаются Берта и Идифу. Оказалось, что они в огромных котлах кипятят льняные простыни вместе с грязной одеждой воинов.
— Ты все делаешь не так, — проворчала Берта, когда Идифу длинной палкой вытащила из котла штаны и туники и не спеша понесла их к другому котлу с чистой водой, оставляя за собой огромную лужу. Прополоскав, она их не отжала, а сразу развесила на ближайшем кусте. — Надо сначала выжать воду, дура. Не всю же ночь нам тут валандаться. Да с твоей работой и за неделю ничего не высохнет.
— Засунь их себе в зад, старая ведьма, — прошипела Идифу. — А то мне больше нечем заняться! — И она оглянулась на очередного воина, похотливо поглядывавшего в ее сторону.
Берта увидела Рейн и бросилась за помощью.
— Хозяйка, пусть эта шлюха покрутится тут на своих ногах, а не задирает их почем зря. Я одна не справлюсь.
— Идифу, — ледяным тоном произнесла Рейн, — если ты уйдешь, не закончив стирку, клянусь, я посажу тебя на цепь в подземелье. — Рейн понятия не имела, есть ли здесь что-нибудь похожее на узилище. — И тебя не будут кормить неделю.
Она подумала, что совсем не возражала бы продать эту рабыню.
Идифу пробормотала что-то вроде «проклятой суки», но все же вернулась к работе.
— Делай все, что тебе скажет Берта.
Берта просияла, как полная луна.
— Перестань вертеть задом каждый раз, когда мимо проходит мужчина, — услышала Рейн, возвращаясь на кухню.
— Ты злишься, потому что, верти — не верти задом, ты все равно никому не нужна, — взвизгнула Идифу.
Рейн услышала громкий всплеск и обрадовалась, решив, что Берта сунула потаскушку в котел с холодной водой. Трудновато быть пацифисткой в десятом веке. Стоит жизни надавить посильнее, и куда только деваются принципы?
Позднее, когда все пообедали, Селик зашел на кухню и сказал, что он, Тайкир и другие воины собираются на ближайший пруд помыться.
— Если хочешь, я подожду и мы пойдем вместе, — сказал он ей на ухо хриплым, низким голосом.
Бланш пристально и с интересом смотрела на них из угла комнаты.
— Нет, — торопливо ответила Рейн, и ее обдало жаром, едва она вспомнила их последнее купание.
Серые глаза Селика затуманились. Он тоже его вспомнил, и его чувственные губы изогнулись в понимающей усмешке.
— Что ж. Как-нибудь в другой раз.
Вечером Рейн поднималась на второй этаж в спальню, ощущая такую усталость, какой она не помнила со времен медицинской школы. Тайкир уже спал в соседней комнате, утомленный путешествием и болезнью.
Когда она открыла дверь, Селик как раз раздевался, и стоило ей увидеть его великолепное полуобнаженное тело, как ей немедленно захотелось закрыть дверь и убежать подальше. С трудом проглотив застрявший в горле комок, она стала старательно обходить взглядом его чистые, рассыпавшиеся по плечам волосы, голую мускулистую спину, тонкую талию… Господи Иисусе!
— Закрой дверь, — сказал он. — Здесь холоднее, чем на груди у ведьмы.
У них не было чистых половиков, поэтому Селик разложил шкуры прямо на полу. Тепло было только возле очага, и Рейн, которая только что вымылась, уже успела замерзнуть. Вся дрожа, она продолжала стоять в дверях.
— Иди сюда.
Рейн неохотно двинулась поближе к очагу… и к Селику. Она спала рядом с этим мужчиной уже две недели, знала запах его кожи, его дыхание, тепло его тела. Однако в маленькой спальне все было совсем по-другому. Совсем по-другому… Воздух в комнате как будто сгустился, и в нем чувствовалось странное напряжение.
Она хотела бежать. И она хотела остаться.
Рейн не обманывалась насчет Селика. Опытный любовник, он, конечно же, понимал, что она чувствует. Она видела это в глубине его дымчатых глаз, ловивших каждое ее движение, в возбужденном подрагивании губ, в его неловких движениях.
Он снял штаны и встал перед ней, руки в боки, ноги слегка раздвинуты, совсем голый. Господи Боже! Это нечестно.
Она на секунду закрыла глаза, стараясь собраться с мыслями. Огонь серебрил его волосы, сверкал на могучей груди и белом сильном животе. От Селика исходила такая энергия, противостоять которой было почти невозможно.
— Раздевайся, дорогая, — хрипло проговорил он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93