— Из того, что вы сейчас рассказали нам, а также благодаря тому, что я узнал из другого источника, мне известно, что моя дочь была очень больна, когда появилась в Чарльзтауне. И независимо от того, поверили вы ей, или нет, я нахожу чудовищным, что вы были настолько безжалостны к перепуганной до смерти девушке, к тому же отчаянно нуждающейся в докторе, что не отвели её к местным властям. Неужели же у вас совсем нет сердца, что вы остались глухи к слезам полупомешанного от пережитого ужаса ребенка? — и такая ярость прозвучала в голосе герцога, что даже Рея застыла, не в силах взглянуть на отца.
При этих словах герцога бронзовое лицо Данте побелело, как от пощечины. — Я понимаю и даже оправдываю и ваш гнев, и ваше презрение. Со стороны, конечно, судить легче всего, но в моем тогдашнем положении у меня не было особого выбора. Теперь, конечно, я очень сожалею, что так случилось, — извиняющимся тоном тихо произнес Данте. Похоже, однако, что это стоило ему невероятных усилий, но только подергивающийся мускул на щеке свидетельствовал, чего ему стоили эти слова.
— Как вам должно быть известно, мне не приходится гордиться своим прошлым. Именно из-за этого мне и пришлось много лет назад покинуть Англию. Я был вынужден вести совсем другую жизнь, а она сильно отличалась от той, к которой я привык. Благодаря несчастному стечению обстоятельств, а также собственной глупости я потерял наследство и растратил семейное состояние. Со временем мне удалось сколотить новое состояние. Но к, к сожалению, до последнего времени оно было не настолько значительным, чтобы я мог осуществить кое-какие планы, а к этому я стремился не один год, — объяснил Данте. Его глаза остановились на лице Реи прежде, чем встретить обвиняющий взгляд герцога.
— В тот день, когда Рея ступила на палубу Морского Дракона, мы были готовы уйти в плавание, которое должно было изменить жизнь каждого из нас. Я собирался поднять затопленное много лет назад сокровище с испанского галеона[ 9]. Золота на нем было столько, чтобы даже последний матрос моей команды остался богачом на всю жизнь.
— Овладев этим золотом, я смог бы до конца дней своих покончить с жизнью капитана капера, вернуться в свой родовой замок Мердрако и потребовать все, что принадлежит мне по праву рождения. Все это было недоступно мне. Пока мы не добрались до сокровища испанцев. И чтобы достичь своей цели я не позволил бы никому встать у меня на дороге, — резко сказал Данте. Та же твердость, то же упорство звучали в его голосе, как в тот день, когда он недрогнувшей рукой направил Морской Дракон вдоль побережья Флориды на поиски таинственной пещеры с сокровищами.
— Следовательно, к дьяволу мою дочь и всех остальных, я правильно понял вас, капитан?! — презрительно спросил герцог. Его слова прозвучали погребальным звоном в ушах человека, который только что так откровенно рассказал, что двигало им в те дни погони за удачей.
— Нет, Ваша светлость! — отрезал Данте, заметив расставленную ловушку. Он уже успел заметить, как герцог опустил руку на эфес шпаги. — По мере того, как наше плавание затягивалось, у меня появилась в жизни совсем другая цель, — он повернулся к Рее и лед его глаз растаял в той обжигающей преданности, которая была написана у неё на лице. — Дело в том, что я полюбил Вашу дочь и хотя бы по этой причине не намерен был дать ей ускользнуть с Морского Дракона. Я действительно виновен в том, что в Антигуа не позволил ей покинуть мой корабль, — признался Данте без тени раскаяния, — К сожалению, Рея оказалась довольно предприимчивой и умудрилась без моего согласия пробраться на берег. Однако, она ещё самое преданное на свете существо из всех, кого я знаю. И поэтому, когда стало понятно, что её присутствие совершенно необходимо для спокойствия раненого мальчишки, она без колебаний последовала за мной на корабль, чтобы заботиться о нем.
Люсьен Доминик бросил на дочь недовольный взгляд, но, похоже, нисколько не был этим удивлен. Бессознательно он протянул руку и коснулся пышной пряди сверкающих, словно чистое золото, волос. Почувствовав его нежность, Рея обернулась к нему и её любящий взгляд встретился с глазами отца. Маленькая ручка скользнула в его ладонь и он привычно сжал её, так, как это бывало раньше. Он вспомнил, как она вцеплялась в его руку, когда он учил её ходить, и когда он в первый раз посадил её верхом на пони. Раньше так было всегда …
Но только не в этот раз, грустно подумал он. Его нежная Рея, его любимая дочка, она всегда была источником радости для них всех. Она была такой очаровательной, все вокруг любили её. И то, что именно на её долю выпало все эти ужасы, ранило его сердце куда сильнее, чем мог бы сделать вражеский меч.
Незаметно для себя пальцы герцога тронули шрам на щеке. Он не отрываясь, глядел на очаровательное личико дочери, и на мгновение всем стало понятно, что он мысленно перенесся в другое время и видит перед собой совсем другое лицо. Но о чем бы он не думал в эту минуту, на лице его ясно отразилось страдание.
— Отец? Ты не заболел? — встревоженно воскликнула Рея. Она осторожно тронула его за руку, чтобы не испугать его. А потом сжала ладонь отца с такой нежностью, с какой любящая мать успокаивает испуганное дитя. Так странно было для неё играть эту роль, ведь обычно все бывало наоборот и именно она искала у отца защиты и утешения.
Люсьен Доминик покачал головой, отогнав тягостные воспоминания о давно ушедших временах и женском лице, которое так напоминало ему личико дочери. Но за этим прелестным женским лицом скрывался настоящий дьявол, жертвой которого чуть было не стала вся его семья.
— Со мной все прекрасно, да и может ли быть иначе, если ты вернулась домой, радость моя! — шепнул он.
Но глядя в любящее лицо Реи, герцог ясно видел происшедшую с ней перемену. Дочь как-то неуловимо изменилась, но перемена эта касалась не только внешности.
Он не мог не признать, что был прежде всего потрясен её красотой в ту минуту, когда она распахнула перед ним дверь, ведь он не видел дочь почти целый год. Конечно, он не мог бы сказать, какой он ожидал её встретить, но после всех испытаний, что выпали на долю несчастного ребенка за этот ужасный год, он, по правде говоря, совсем не удивился бы, если бы нашел лишь бледную тень той Реи, которую помнил и любил. Но вместо этого он был ошеломлен цветущей красотой дочери. Рея Клер всегда была очаровательной девушкой, но раньше она казалась нежным полурасцветшим бутоном розы, а теперь в ней ключом била жизнь и это делало её просто неотразимой.
Конечно, она немного похудела, но внимательный взгляд отца не мог не заметить, какими женственными стали все округлости её хрупкой фигурки, что особенно подчеркивал облегающий корсаж.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176
При этих словах герцога бронзовое лицо Данте побелело, как от пощечины. — Я понимаю и даже оправдываю и ваш гнев, и ваше презрение. Со стороны, конечно, судить легче всего, но в моем тогдашнем положении у меня не было особого выбора. Теперь, конечно, я очень сожалею, что так случилось, — извиняющимся тоном тихо произнес Данте. Похоже, однако, что это стоило ему невероятных усилий, но только подергивающийся мускул на щеке свидетельствовал, чего ему стоили эти слова.
— Как вам должно быть известно, мне не приходится гордиться своим прошлым. Именно из-за этого мне и пришлось много лет назад покинуть Англию. Я был вынужден вести совсем другую жизнь, а она сильно отличалась от той, к которой я привык. Благодаря несчастному стечению обстоятельств, а также собственной глупости я потерял наследство и растратил семейное состояние. Со временем мне удалось сколотить новое состояние. Но к, к сожалению, до последнего времени оно было не настолько значительным, чтобы я мог осуществить кое-какие планы, а к этому я стремился не один год, — объяснил Данте. Его глаза остановились на лице Реи прежде, чем встретить обвиняющий взгляд герцога.
— В тот день, когда Рея ступила на палубу Морского Дракона, мы были готовы уйти в плавание, которое должно было изменить жизнь каждого из нас. Я собирался поднять затопленное много лет назад сокровище с испанского галеона[ 9]. Золота на нем было столько, чтобы даже последний матрос моей команды остался богачом на всю жизнь.
— Овладев этим золотом, я смог бы до конца дней своих покончить с жизнью капитана капера, вернуться в свой родовой замок Мердрако и потребовать все, что принадлежит мне по праву рождения. Все это было недоступно мне. Пока мы не добрались до сокровища испанцев. И чтобы достичь своей цели я не позволил бы никому встать у меня на дороге, — резко сказал Данте. Та же твердость, то же упорство звучали в его голосе, как в тот день, когда он недрогнувшей рукой направил Морской Дракон вдоль побережья Флориды на поиски таинственной пещеры с сокровищами.
— Следовательно, к дьяволу мою дочь и всех остальных, я правильно понял вас, капитан?! — презрительно спросил герцог. Его слова прозвучали погребальным звоном в ушах человека, который только что так откровенно рассказал, что двигало им в те дни погони за удачей.
— Нет, Ваша светлость! — отрезал Данте, заметив расставленную ловушку. Он уже успел заметить, как герцог опустил руку на эфес шпаги. — По мере того, как наше плавание затягивалось, у меня появилась в жизни совсем другая цель, — он повернулся к Рее и лед его глаз растаял в той обжигающей преданности, которая была написана у неё на лице. — Дело в том, что я полюбил Вашу дочь и хотя бы по этой причине не намерен был дать ей ускользнуть с Морского Дракона. Я действительно виновен в том, что в Антигуа не позволил ей покинуть мой корабль, — признался Данте без тени раскаяния, — К сожалению, Рея оказалась довольно предприимчивой и умудрилась без моего согласия пробраться на берег. Однако, она ещё самое преданное на свете существо из всех, кого я знаю. И поэтому, когда стало понятно, что её присутствие совершенно необходимо для спокойствия раненого мальчишки, она без колебаний последовала за мной на корабль, чтобы заботиться о нем.
Люсьен Доминик бросил на дочь недовольный взгляд, но, похоже, нисколько не был этим удивлен. Бессознательно он протянул руку и коснулся пышной пряди сверкающих, словно чистое золото, волос. Почувствовав его нежность, Рея обернулась к нему и её любящий взгляд встретился с глазами отца. Маленькая ручка скользнула в его ладонь и он привычно сжал её, так, как это бывало раньше. Он вспомнил, как она вцеплялась в его руку, когда он учил её ходить, и когда он в первый раз посадил её верхом на пони. Раньше так было всегда …
Но только не в этот раз, грустно подумал он. Его нежная Рея, его любимая дочка, она всегда была источником радости для них всех. Она была такой очаровательной, все вокруг любили её. И то, что именно на её долю выпало все эти ужасы, ранило его сердце куда сильнее, чем мог бы сделать вражеский меч.
Незаметно для себя пальцы герцога тронули шрам на щеке. Он не отрываясь, глядел на очаровательное личико дочери, и на мгновение всем стало понятно, что он мысленно перенесся в другое время и видит перед собой совсем другое лицо. Но о чем бы он не думал в эту минуту, на лице его ясно отразилось страдание.
— Отец? Ты не заболел? — встревоженно воскликнула Рея. Она осторожно тронула его за руку, чтобы не испугать его. А потом сжала ладонь отца с такой нежностью, с какой любящая мать успокаивает испуганное дитя. Так странно было для неё играть эту роль, ведь обычно все бывало наоборот и именно она искала у отца защиты и утешения.
Люсьен Доминик покачал головой, отогнав тягостные воспоминания о давно ушедших временах и женском лице, которое так напоминало ему личико дочери. Но за этим прелестным женским лицом скрывался настоящий дьявол, жертвой которого чуть было не стала вся его семья.
— Со мной все прекрасно, да и может ли быть иначе, если ты вернулась домой, радость моя! — шепнул он.
Но глядя в любящее лицо Реи, герцог ясно видел происшедшую с ней перемену. Дочь как-то неуловимо изменилась, но перемена эта касалась не только внешности.
Он не мог не признать, что был прежде всего потрясен её красотой в ту минуту, когда она распахнула перед ним дверь, ведь он не видел дочь почти целый год. Конечно, он не мог бы сказать, какой он ожидал её встретить, но после всех испытаний, что выпали на долю несчастного ребенка за этот ужасный год, он, по правде говоря, совсем не удивился бы, если бы нашел лишь бледную тень той Реи, которую помнил и любил. Но вместо этого он был ошеломлен цветущей красотой дочери. Рея Клер всегда была очаровательной девушкой, но раньше она казалась нежным полурасцветшим бутоном розы, а теперь в ней ключом била жизнь и это делало её просто неотразимой.
Конечно, она немного похудела, но внимательный взгляд отца не мог не заметить, какими женственными стали все округлости её хрупкой фигурки, что особенно подчеркивал облегающий корсаж.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176