Иден размышляла, чем занят муж и что придумать, чтобы в эту ночь завлечь его к себе. А если это не получится, она будет кричать о своей любви к Рэму на весь Скайлет. Она и в самом деле так поступит – объявит о любви к мужу еще до восхода солнца.
Как он это воспримет, можно было предположить по его позе – кулаки на бедрах, широкие плечи развернуты. Иан принял более мирную позу, расставил ноги, большие пальцы засунуты в карманы сюртука. Иден широко раскрытыми глазами наблюдала за ними. Эти «друзья с детства» внезапно сжали челюсти и разговаривали сквозь зубы. Она прошла полпути к лестнице, оглянулась и увидела, что оба смотрят ей вслед с одинаковым решительным вызовом в синих глазах.
* * *
В спальне она сбросила сырой плащ и взяла кочергу, чтобы поворошить в камине угасающие угли. Решимость, обретенная на холмах, подверглась испытанию, как только она вошла в холл.
Дверь с шумом распахнулась, и Рэм вошел в комнату. Он сохранил свою воинственную позу.
– Я знаю, что у тебя было свидание на болотах. Ты хорошо усвоила привычки Скайлета, выбрала для своих объятий самого низкого и худшего из моих родных.
– Свидание на болотах? – Иден была удивлена обвинением.
– Ты не можешь отрицать того, что ясно всякому, у кого есть глаза, чтобы видеть. И Иан Барклей выбран из всех мужчин! Где твои клятвы? Я этого не потерплю! Все напоказ перед людьми!
– Напоказ… – она только теперь поняла, что ее обвиняют в неверности. – Даже подумать так низко и грязно! Я прогуливалась, чтобы успокоиться, а Иан Барклей наткнулся на меня, – она поняла, что неудачно выбрала слова, когда глаза Рэма еще больше сузились. – И проводил меня домой! Он был вежливым и дружелюбным! Чего я не могу сказать ни о тебе, ни о твоих злоязычных домашних!
– Иан Барклей добивается своего, женщина! И ждет от тебя только одного, – его глаза буквально буравили жену.
– Тебя раздражает, что он находит мое общество приятным, в то время как ты отвергаешь меня, не так ли? – теперь Иден стояла перед Рэмом на расстоянии вытянутой руки. Ее разъярила напряженная сдержанность Рэма, и захотелось вывести его из себя. – Может быть, ты увидел в его глазах свои желания? Возможно, ты не можешь спокойно смотреть на меня? Но считаешь себя слишком хорошим и добропорядочным, чтобы уступить своему телу!
– Придержи язык, женщина! – он задрожал от усилия сдержать свой инстинкт. – Что касается моих домашних, то они щелкают языками и качают головами, называя тебя бесполой старухой… за то, что ты не выполняешь свой долг по отношению ко мне…
Он прижал ее к себе с такой силой, что Иден стала задыхаться. Рот Рэма сдавил ее губы, игнорируя сопротивление. Иден отчаянно пыталась вырваться, понимая, что его желанием движет только ярость. Несмотря на весь самоконтроль, разум покинул Рэма.
Сердце Иден глухо стучало, боль заглушила все чувства. Держась за полы его куртки, она затихла и стояло неподвижно, разрешая мужу выплеснуть свой гнев, неистово обнимая ее.
Неожиданно железная хватка ослабела, а губы мягко прижались к ее чувственному рту. Иден не ответила на поцелуй, но и не отстранилась. Это покорность, билось в мозгу Рэма, только покорность. И боль ее сердца перешла к нему. Он отстранился.
Боль и отчаяние светились в глазах Иден, губы распухли от жестокого поцелуя.
– Почему? – хрипло прошептала она, глядя в застывшее лицо мужа. – Разве обязательно сердиться, когда ты касаешься меня? Когда-то ты ласково держал меня в объятиях. Или в тебе больше нет нежности ко мне?
Каждое слово пронзало насквозь, тяжелые руки безвольно упали. Эта покорность разбила его сердце на темные, тяжелые куски, оставив душу опустошенной.
Дверь захлопнулась, и Иден показалось, что Рэм унес с собой ее сердце. На этот раз она не удовлетворила свою тоску и желание любви и нежности. Дважды они гасили его злость и смягчали душу. Но ведь нельзя без конца довольствоваться только яростью.
Иден молча уселась в кресло и скрестила руки на груди, чувствуя себя несчастной и беззащитной. Она любит Рэма Маклина, это нельзя отрицать. Он разбудил в ней чувственные желания, изменил взгляды, заполнил сердце, затронул каждую частицу существа, даже гордость. Она ощутила в себе сильную страсть и смогла ее выразить, достигла такой зрелости, что стала выше лицемерного высшего общества, в котором ее воспитали. Но всего этого оказалось недостаточно, чтобы покорить Рэма. Он ненавидит себя за то, что хочет ее. Иден стала преградой между ним и его единственной любовью – Скайлетом. Она то соблазняла его, то отталкивала, обрекая на боль и унижение. Было чудом, что он не ударил ее ни разу, даже когда она об этом просила.
Слезы, набежавшие на глаза, застыли. Он не ударил ее… даже не прогнал… И когда коснулся ее, ярость исчезла, Рэм стал добрым и страстным… Сердце Иден замерло.
Она ему небезразлична… Только это чувство могло смягчить ярость и заставить любить ее. Что же заставляет его презрительно относиться к человеческим чувствам, считать свою нежность и страсть слабостью? Почему он не позволяет себе любить ее… хоть немного?
– Я хочу знать подробности о жизни своего мужа, – Иден вошла в большую кухню, где готовили ужин, и приказала повару и прислуге уйти. Задержала удивленную Маккей и усадила на стул напротив себя. – Я хочу знать каждую чертову подробность!
Маккей немного успокоилась за то время, что разглядывала Иден, потом кивнула.
– Я ждала этого вопроса. С чего начинать?
– С начала. С матери Рэма и с Гаскелла. – Ей внезапно пришло в голову, что начинать надо именно с этого. – Гаскелл очень любил ее?
Маккей сложила руки и опустила глаза.
– В молодости лорд Гаскелл был таким же, как и теперь… наглый, сластолюбивый, еще больше самонадеянный. Он женился на матери Рэма, леди Эдвине, потому что та была богата и была единственной дочерью в большой семье мужчин. Гаскеллу было наплевать, что ее выдали замуж против ее воли. Когда он привез жену в Скайлет, она отнеслась к этому месту, как вы поначалу, только у нее не было охоты понять, что к чему. В течение шести лет она страдала от равнодушия Гаскелла и появления внебрачных детей. Она тяжело рожала Рэма, и после этого Гаскеллу было сказано, что она больше никогда не окажется в его постели. Рэму не было еще и пяти лет, когда она умерла при родах. Ребенок тоже умер. Она очень страдала от измен Гаскелла и от того, что у него есть внебрачные дети, и снова пустила его в постель. Это и привело ее к смерти. И Гаскелл поклялся никогда не жениться… выражая этим ей уважение, – Маккей слабо улыбнулась. – Она была бы довольна.
– А Рэм? – Иден нахмурилась, чувствуя печальное сходство с матерью мужа. Она вздрогнула и скрестила руки на груди. – Что стало с Рэмом?
– Леди Эдвина очень его любила и держала подле себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
Как он это воспримет, можно было предположить по его позе – кулаки на бедрах, широкие плечи развернуты. Иан принял более мирную позу, расставил ноги, большие пальцы засунуты в карманы сюртука. Иден широко раскрытыми глазами наблюдала за ними. Эти «друзья с детства» внезапно сжали челюсти и разговаривали сквозь зубы. Она прошла полпути к лестнице, оглянулась и увидела, что оба смотрят ей вслед с одинаковым решительным вызовом в синих глазах.
* * *
В спальне она сбросила сырой плащ и взяла кочергу, чтобы поворошить в камине угасающие угли. Решимость, обретенная на холмах, подверглась испытанию, как только она вошла в холл.
Дверь с шумом распахнулась, и Рэм вошел в комнату. Он сохранил свою воинственную позу.
– Я знаю, что у тебя было свидание на болотах. Ты хорошо усвоила привычки Скайлета, выбрала для своих объятий самого низкого и худшего из моих родных.
– Свидание на болотах? – Иден была удивлена обвинением.
– Ты не можешь отрицать того, что ясно всякому, у кого есть глаза, чтобы видеть. И Иан Барклей выбран из всех мужчин! Где твои клятвы? Я этого не потерплю! Все напоказ перед людьми!
– Напоказ… – она только теперь поняла, что ее обвиняют в неверности. – Даже подумать так низко и грязно! Я прогуливалась, чтобы успокоиться, а Иан Барклей наткнулся на меня, – она поняла, что неудачно выбрала слова, когда глаза Рэма еще больше сузились. – И проводил меня домой! Он был вежливым и дружелюбным! Чего я не могу сказать ни о тебе, ни о твоих злоязычных домашних!
– Иан Барклей добивается своего, женщина! И ждет от тебя только одного, – его глаза буквально буравили жену.
– Тебя раздражает, что он находит мое общество приятным, в то время как ты отвергаешь меня, не так ли? – теперь Иден стояла перед Рэмом на расстоянии вытянутой руки. Ее разъярила напряженная сдержанность Рэма, и захотелось вывести его из себя. – Может быть, ты увидел в его глазах свои желания? Возможно, ты не можешь спокойно смотреть на меня? Но считаешь себя слишком хорошим и добропорядочным, чтобы уступить своему телу!
– Придержи язык, женщина! – он задрожал от усилия сдержать свой инстинкт. – Что касается моих домашних, то они щелкают языками и качают головами, называя тебя бесполой старухой… за то, что ты не выполняешь свой долг по отношению ко мне…
Он прижал ее к себе с такой силой, что Иден стала задыхаться. Рот Рэма сдавил ее губы, игнорируя сопротивление. Иден отчаянно пыталась вырваться, понимая, что его желанием движет только ярость. Несмотря на весь самоконтроль, разум покинул Рэма.
Сердце Иден глухо стучало, боль заглушила все чувства. Держась за полы его куртки, она затихла и стояло неподвижно, разрешая мужу выплеснуть свой гнев, неистово обнимая ее.
Неожиданно железная хватка ослабела, а губы мягко прижались к ее чувственному рту. Иден не ответила на поцелуй, но и не отстранилась. Это покорность, билось в мозгу Рэма, только покорность. И боль ее сердца перешла к нему. Он отстранился.
Боль и отчаяние светились в глазах Иден, губы распухли от жестокого поцелуя.
– Почему? – хрипло прошептала она, глядя в застывшее лицо мужа. – Разве обязательно сердиться, когда ты касаешься меня? Когда-то ты ласково держал меня в объятиях. Или в тебе больше нет нежности ко мне?
Каждое слово пронзало насквозь, тяжелые руки безвольно упали. Эта покорность разбила его сердце на темные, тяжелые куски, оставив душу опустошенной.
Дверь захлопнулась, и Иден показалось, что Рэм унес с собой ее сердце. На этот раз она не удовлетворила свою тоску и желание любви и нежности. Дважды они гасили его злость и смягчали душу. Но ведь нельзя без конца довольствоваться только яростью.
Иден молча уселась в кресло и скрестила руки на груди, чувствуя себя несчастной и беззащитной. Она любит Рэма Маклина, это нельзя отрицать. Он разбудил в ней чувственные желания, изменил взгляды, заполнил сердце, затронул каждую частицу существа, даже гордость. Она ощутила в себе сильную страсть и смогла ее выразить, достигла такой зрелости, что стала выше лицемерного высшего общества, в котором ее воспитали. Но всего этого оказалось недостаточно, чтобы покорить Рэма. Он ненавидит себя за то, что хочет ее. Иден стала преградой между ним и его единственной любовью – Скайлетом. Она то соблазняла его, то отталкивала, обрекая на боль и унижение. Было чудом, что он не ударил ее ни разу, даже когда она об этом просила.
Слезы, набежавшие на глаза, застыли. Он не ударил ее… даже не прогнал… И когда коснулся ее, ярость исчезла, Рэм стал добрым и страстным… Сердце Иден замерло.
Она ему небезразлична… Только это чувство могло смягчить ярость и заставить любить ее. Что же заставляет его презрительно относиться к человеческим чувствам, считать свою нежность и страсть слабостью? Почему он не позволяет себе любить ее… хоть немного?
– Я хочу знать подробности о жизни своего мужа, – Иден вошла в большую кухню, где готовили ужин, и приказала повару и прислуге уйти. Задержала удивленную Маккей и усадила на стул напротив себя. – Я хочу знать каждую чертову подробность!
Маккей немного успокоилась за то время, что разглядывала Иден, потом кивнула.
– Я ждала этого вопроса. С чего начинать?
– С начала. С матери Рэма и с Гаскелла. – Ей внезапно пришло в голову, что начинать надо именно с этого. – Гаскелл очень любил ее?
Маккей сложила руки и опустила глаза.
– В молодости лорд Гаскелл был таким же, как и теперь… наглый, сластолюбивый, еще больше самонадеянный. Он женился на матери Рэма, леди Эдвине, потому что та была богата и была единственной дочерью в большой семье мужчин. Гаскеллу было наплевать, что ее выдали замуж против ее воли. Когда он привез жену в Скайлет, она отнеслась к этому месту, как вы поначалу, только у нее не было охоты понять, что к чему. В течение шести лет она страдала от равнодушия Гаскелла и появления внебрачных детей. Она тяжело рожала Рэма, и после этого Гаскеллу было сказано, что она больше никогда не окажется в его постели. Рэму не было еще и пяти лет, когда она умерла при родах. Ребенок тоже умер. Она очень страдала от измен Гаскелла и от того, что у него есть внебрачные дети, и снова пустила его в постель. Это и привело ее к смерти. И Гаскелл поклялся никогда не жениться… выражая этим ей уважение, – Маккей слабо улыбнулась. – Она была бы довольна.
– А Рэм? – Иден нахмурилась, чувствуя печальное сходство с матерью мужа. Она вздрогнула и скрестила руки на груди. – Что стало с Рэмом?
– Леди Эдвина очень его любила и держала подле себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109