– Вот такие-то, брат, дела! – уныло изрек изрядно пьяный Бэзил, уставившись на свой бокал. – Взяла да ушла, не потрудившись даже предупредить меня заранее. Какая невоспитанность! Вот и женись после этого!.. Черкнула только записочку, дескать, она больше не может жить с занудой и придирой. Но ты ведь меня знаешь, Ховард, я просто люблю порядок. Разве я виноват, что она не переносит критики в свой адрес? Стоит мне сделать ей замечание, как у нее краснеют, словно клубника, глаза и нос. А когда она плачет, то вдобавок еще и начинает икать. Да только от одного этого сойдешь с ума!
– Ты прав, приятель! – согласился Ховард. – Моя жена тоже исчезла, якобы перебралась к своей подруге. Я, по правде говоря, даже не знал, что у нее есть друзья. Без нее в доме стало немного скучновато… Давай-ка выпьем еще по одной за настоящую мужскую дружбу!
Приятели опустошили бокалы и погрузились в задумчивое молчание. Наконец Трублуд жалобно произнес:
– Я не хотел тебе этого говорить, старина, но теперь признаюсь: я решил с ней развестись, она умудрилась сделать в короткой записке четыре орфографические ошибки.
– Я тоже пришел к выводу, что не стоит горевать. Пожалуй, нам с тобой даже повезло, приятель! От жен одни лишь хлопоты. Однако любопытно было бы узнать, куда она подевалась.
Кто-то окликнул его по имени, Ховард обернулся и увидел в дальнем конце бара Альберта Эверстона. Его побагровевшие лицо и шея наводили на мысль, что достопочтенный член парламента чем-то чрезвычайно взволнован. Подбежав к.столику, Альберт плюхнулся в кресло, молча наполнил бокал и залпом выпил изрядную порцию виски.
– Что с тобой, дорогой друг? – покосившись на него, спросил Трублуд.
– От меня ушла эта проклятая транжирка! – пробурчал Альберт. – Леди Растратчица исчезла!
– О ком ты говоришь? – переспросил Трублуд.
– О своей жене, разумеется! И вот что я нашел на столе, вернувшись домой к ужину! – Эверстон порылся в кармане и достал сложенный вчетверо листок. – Клянусь, она задумала уморить меня голодом! В отместку за то, что я не позволял ей сорить моими деньгами. Написала, что не может жить со скрягой, жалеющим деньги даже на новое белье и докторов. Ушла, оставив меня без ужина! Никакого почтения к супругу!
Он залпом осушил еще один бокал, опьянел и пробормотал, поудобнее устраиваясь в кресле:
– Слава Богу, что она прихватила с собой только свою одежду. Не взяла ничего моего, даже грелку, которую я ей подарил на Рождество. Я все проверил. Кстати, за эту грелку я выложил более девяти шиллингов!
– Просто какая-то эпидемия бегства жен! – заметил Ховард, обернувшись к Эверстону. – Интересно, куда же все они подевались?
– Моя-то вернулась к леди Пакстон, – раздраженно ответил Эверстон. – Об этом сказано в ее записке.
– Как? Неужели все они нашли у нее приют? – ахнул Ховард.
– Проклятая леди Защитница Брака! Сперва навязала нам своих подруг, а потом забрала! – прорычал Трублуд, багровея, как помидор.
Среди множества заголовков утренних газет, привлекших на другой день внимание читателей, как умных и эрудированных, так и не обладающих выдающимися интеллектуальными способностями, резко выделялась шапка в новом номере бульварного издания «Гафлингерс», сулившая продолжение увлекательной саги о пари между одиозным графом и скандально известной вдовой:
ЛЕДИ ПРИНУДИЛИ К МУЖСКОЙ РАБОТЕ!
Автор публикации утверждал, что изверг аристократ, скомпрометировавший еще совсем недавно почтенную леди Пакстон, не удовлетворился этим и продолжает унижать и терзать ее, не давая ей покоя ни дома, ни на улице. Теперь он требует от нее полного выполнения взятых на себя обязательств и принуждает делать унизительную и тяжелую мужскую работу.
Упрекнуть репортера в клевете было невозможно, информация, использованная им в статье, подтверждалась журналистами других газет и весьма уважаемыми гражданами, случайно очутившимися накануне возле «Эмпориума»: членом британского парламента, ответственным сотрудником Лондонского банка, а также другими добропорядочными горожанами. Все они стали свидетелями того, как эта почтенная вдова мыла витрины магазина, принадлежащего графу Ландону, едва не плача от изнеможения и стыда, но стойко терпя выпавшее на ее долю испытание.
Прочитав об этом в «Гафлингерс газетт», обитательницы дома леди Пакстон утратили дар речи и встретили вошедшую в то утро в столовую Антонию тягостным молчанием. Поймав на себе их встревоженные взгляды, она замерла, проверила, застегнуто ли на все пуговицы ее платье, поправила прическу и озабоченно спросила, что случилось.
– Как ты себя чувствуешь, душечка? – заботливо осведомилась тетушка Гермиона. – Вчера мне следовало бы остаться с тобой, я корю себя за свой поспешный отъезд. Но право же, я не предполагала, что все так скверно обернется!
– О чем вы говорите, тетя? – спросила Антония, подходя к буфету, чтобы налить себе чаю. Заметив на столе газету, она села и пробежала глазами заголовок. Глаза ее медленно полезли на лоб. Антония встряхнула головой и стала внимательно читать статейку. Лицо ее побледнело, губы задрожали, в груди вскипело негодование: возмутительный репортаж поверг ее в шок. Поборов потрясение, она воскликнула:
– Да как они посмели напечатать эту ложь? Здесь нет ни слова правды! Все факты искажены и неверно истолкованы! А кое-что автор вообще высосал из пальца!
– В самом деле? – вздохнув с облегчением, спросила Поллианна. Остальные сидевшие за столом заметно оживились.
– Разумеется, да! Неужели вы могли допустить, что Ремингтон способен на такой безжалостный и бессердечный поступок?
Выражение лиц вдов, которым адресовался этот вопрос, не оставляло сомнений, что именно так они и думают. Антония замолчала, сообразив, что она сама рассуждала подобным образом совсем недавно, точнее, вчера. Сейчас же ей хотелось услышать от общавшихся с графом вдов только хорошие отзывы о нем. Кому же еще, как не им, знать его подлинную сущность? Если даже они поверили лживой статейке, то чего же тогда ожидать от остальных читателей?
– Нужно признать, что Ремингтон Карр далеко не ангел, – промолвила она, взяв себя в руки. – Он высокомерен, хитер и порой бывает безжалостен. И тем не менее он не станет принуждать женщину к тяжелой работе, не имея на то серьезной причины.
Вдовы многозначительно переглянулись, но не решились задать какой-либо вопрос.
Мнение леди Пакстон о графе Ландоне, однако, расходилось с оценкой его поступков обитателями жилых апартаментов Букингемского дворца. Прочитав скандальный репортаж в утреннем выпуске газеты «Гафлингерс», королева пришла в ярость. Она вскочила со стула и громогласно воскликнула:
– Что? Он посмел сделать это?
Перепуганный секретарь поспешил ее успокоить, дабы предотвратить возможный приступ мигрени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116