Как жестоко она ошибалась, полагая, что сумела смягчить его очерствевшее сердце! Какой же наивной и. доверчивой она была, пытаясь разглядеть положительные качества в его натуре! Выходит, он искусно обманывал ее в течение полутора недель, скрывая под джентльменским обхождением свою подлинную сущность – коварного и эгоистичного закоренелого холостяка. Антония была на грани отчаяния.
– Но она пожаловала сюда по собственной воле, а не по моему желанию, – нерешительно заметил Ремингтон.
– Это ничего не меняет, граф! – в сердцах воскликнула Антония. – Вам, очевидно, следует почаще навещать своих подружек, чтобы не вынуждать их разыскивать вас, изнывая от скуки. Либо более щедро оплачивать их амурные услуги. Признаться, я не думала, что вы так скупы и бессердечны с женщинами, сэр! Вы меня разочаровали!
– Не судите меня так строго, Антония! – в отчаянии воскликнул Ремингтон и шагнул к ней, не полностью осознавая, что он собирается сделать. – Я не готов все вам объяснить…
Она отшатнулась, испытывая к нему отвращение после той безобразной сцены, случайной свидетельницей которой стала, и начала пятиться, с неподдельным ужасом глядя на графа. До нее вдруг дошло, что те две дамы полусвета, которые побывали за столь короткое время в ее доме, очевидно, лишь крохотная часть огромного гарема этого завзятого гедониста, имеющего любовниц по всему Лондону! Сколько же еще сюрпризов он ей преподнесет? Не превратит ли он ее скромную обитель в дом свиданий? Боже, какой позор! Что подумают о ней ее знакомые?
Ремингтон ухватил ее за локоть и притянул к себе.
– Не смейте ко мне прикасаться! – взвизгнула она. – Не путайте меня со своими по… пассиями! – Антония чуть было не произнесла другое слово, но вовремя спохватилась. – И не давайте волю рукам! Я не привыкла к мужланскому обхождению…
– Что вы хотите этим сказать? – нахмурившись, спроСИЛ ОН.
– А то, ваше сиятельство, что я не чета той падшей женщине, которую вы столь бесцеремонно вытолкали за дверь! К слову сказать, как вообще вы посмели применить грубую силу к этому бедному слабому созданию? Да отпустите же меня наконец, граф!
Ремингтон расхохотался, продолжая сжимать ее запястье цепкими пальцами.
– Бедному созданию? Вы, наверное, решили уморить меня смехом, леди Антония. Эта крошка побывала за свою богатую приключениями жизнь еще и не в таких переделках! Да ее перетискали все состоятельные мужчины Лондона. За исключением одного лишь меня, – перестав смеяться, серьезно добавил он и мрачно взглянул Антонии в глаза.
Она судорожно вздохнула, отказываясь верить, что размалеванная вульгарная толстуха, вымогавшая у графа деньги на оплату нескольких ящиков шампанского и модного нижнего белья, не побывала в его кровати. Да он ко всему прочему, оказывается, еще и бессовестный лгун!
– Избавьте меня от этих пошлых сплетен, сэр! – брезгливо поморщившись, произнесла она, чувствуя, что у нее гулко забилось сердце. – И немедленно отпустите мою руку!
Ремингтон порывисто прижал ее к себе и произнес, сверля пылающим взглядом:
– Вы не верите мне? Так вот, я клянусь, что она никогда не была моей любовницей!
– Ах вот как! Значит, вы содержите дам легкого поведения из человеколюбия и сострадания к падшим, сэр? Оказывается, вы альтруист! – язвительно воскликнула Антония.
– Нет, миледи! Я делаю это в силу обстоятельств, которых не могу избежать: я выполняю волю отца. Она была его содержанкой, и в своем завещании он оговорил, что я как его наследник обязан заботиться о ней.
По хмурому, серьезному лицу Ремингтона Антония поняла, что он говорит правду, и успокоилась.
– Лично я не стал бы содержать любовницу, леди Пак-стон, – добавил он, мрачно ухмыльнувшись. – Так же как и супругу.
Антония потупилась, расстроенная его суровым тоном. Впрочем, подумала тотчас же она, иного отношения к женщинам со стороны женоненавистника и нельзя ожидать! И тем не менее слова Ремингтона оставили в ее душе неприятный осадок.
– И раз уж зашел такой разговор, – помолчав, сказал граф, – я хочу сообщить вам, что и первая незваная гостья, Хиллари, тоже досталась мне в наследство от отца. Он обожал женское общество и, изображая благородного рыцаря, никогда не бросал фавориток и продолжал опекать их до самой своей кончины. Более того, он включил заботу о них особым пунктом в завещание. Вот так и получилось, что я унаследовал не только его титул, но и его содержанок. И они постоянно напоминают мне об этом.
Внезапно в голове Антонии промелькнула догадка: уж не в этом ли кроется главная причина лютой ненависти графа к особам противоположного пола? Не потому ли он так яростно отвергает брак, что его отец был чересчур великодушен к любовницам? И даже принудил его, своего законного сына, заботиться об этих стареющих кокотках…
– Они транжирят мои деньги, – с горечью посетовал он, угадав ход ее размышлений. – Кичатся своим положением и позорят мою фамилию. Обивают порог моей конторы, мучают своими необоснованными требованиями моих стряпчих. Капризные, избалованные, истеричные, эти увядающие куртизанки совершенно не приспособлены к нормальной, разумной жизни. Они то и дело ссорятся с прислугой, докторами, торговцами, клерками, плетут интриги, попадают в скверные истории. А расхлебывать их приходится мне. Боже, как я устал!
Прочитав неподдельное отчаяние в его потемневших глазах, Антония собралась с духом и спросила без обиняков:
– Так, значит, вы судите обо всех женщинах по двум этим заблудшим душам? Справедливо ли это, граф?
Уязвленный таким упреком, Ремингтон с горечью произнес:
– Ах, если бы падших женщин, которых я знал, было только две! Вы недооцениваете меня, Антония! Подобно своему любвеобильному отцу, я тоже имел интимные связи со многими дамами, в том числе и с замужними. Знакомство с ними, к сожалению, лишь укрепило меня в моем суждении о представительницах противоположного пола. Все женщины – дочери Евы!
– Иными словами, ненасытные пиявки, лишенные чувства собственного достоинства, воли, порядочности, инициативы и разума, – с толикой обиды в голосе добавила Антония. – Мы созданы, по-вашему, только для того, чтобы пить из мужчин кровь и всячески усложнять им жизнь. Верно? А не приходило ли вам, сэр, в голову, что не мешало бы получше присмотреться к мужчинам? Ведь они далеко не ангелы! Разве вам никогда не встречались образованные, умные, одаренные женщины, имеющие твердые жизненные принципы и убеждения? Обладающие разнообразными интересами и ведущие активный образ жизни?
Озадаченный такой постановкой вопроса, Ремингтон смущенно отвел взгляд. Антония же продолжала на него наступать.
– Да вы просто слепец! – вскричала она. – Неужели за все то время, пока вы находились в этом доме, вы ничего не поняли, ничему не научились?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
– Но она пожаловала сюда по собственной воле, а не по моему желанию, – нерешительно заметил Ремингтон.
– Это ничего не меняет, граф! – в сердцах воскликнула Антония. – Вам, очевидно, следует почаще навещать своих подружек, чтобы не вынуждать их разыскивать вас, изнывая от скуки. Либо более щедро оплачивать их амурные услуги. Признаться, я не думала, что вы так скупы и бессердечны с женщинами, сэр! Вы меня разочаровали!
– Не судите меня так строго, Антония! – в отчаянии воскликнул Ремингтон и шагнул к ней, не полностью осознавая, что он собирается сделать. – Я не готов все вам объяснить…
Она отшатнулась, испытывая к нему отвращение после той безобразной сцены, случайной свидетельницей которой стала, и начала пятиться, с неподдельным ужасом глядя на графа. До нее вдруг дошло, что те две дамы полусвета, которые побывали за столь короткое время в ее доме, очевидно, лишь крохотная часть огромного гарема этого завзятого гедониста, имеющего любовниц по всему Лондону! Сколько же еще сюрпризов он ей преподнесет? Не превратит ли он ее скромную обитель в дом свиданий? Боже, какой позор! Что подумают о ней ее знакомые?
Ремингтон ухватил ее за локоть и притянул к себе.
– Не смейте ко мне прикасаться! – взвизгнула она. – Не путайте меня со своими по… пассиями! – Антония чуть было не произнесла другое слово, но вовремя спохватилась. – И не давайте волю рукам! Я не привыкла к мужланскому обхождению…
– Что вы хотите этим сказать? – нахмурившись, спроСИЛ ОН.
– А то, ваше сиятельство, что я не чета той падшей женщине, которую вы столь бесцеремонно вытолкали за дверь! К слову сказать, как вообще вы посмели применить грубую силу к этому бедному слабому созданию? Да отпустите же меня наконец, граф!
Ремингтон расхохотался, продолжая сжимать ее запястье цепкими пальцами.
– Бедному созданию? Вы, наверное, решили уморить меня смехом, леди Антония. Эта крошка побывала за свою богатую приключениями жизнь еще и не в таких переделках! Да ее перетискали все состоятельные мужчины Лондона. За исключением одного лишь меня, – перестав смеяться, серьезно добавил он и мрачно взглянул Антонии в глаза.
Она судорожно вздохнула, отказываясь верить, что размалеванная вульгарная толстуха, вымогавшая у графа деньги на оплату нескольких ящиков шампанского и модного нижнего белья, не побывала в его кровати. Да он ко всему прочему, оказывается, еще и бессовестный лгун!
– Избавьте меня от этих пошлых сплетен, сэр! – брезгливо поморщившись, произнесла она, чувствуя, что у нее гулко забилось сердце. – И немедленно отпустите мою руку!
Ремингтон порывисто прижал ее к себе и произнес, сверля пылающим взглядом:
– Вы не верите мне? Так вот, я клянусь, что она никогда не была моей любовницей!
– Ах вот как! Значит, вы содержите дам легкого поведения из человеколюбия и сострадания к падшим, сэр? Оказывается, вы альтруист! – язвительно воскликнула Антония.
– Нет, миледи! Я делаю это в силу обстоятельств, которых не могу избежать: я выполняю волю отца. Она была его содержанкой, и в своем завещании он оговорил, что я как его наследник обязан заботиться о ней.
По хмурому, серьезному лицу Ремингтона Антония поняла, что он говорит правду, и успокоилась.
– Лично я не стал бы содержать любовницу, леди Пак-стон, – добавил он, мрачно ухмыльнувшись. – Так же как и супругу.
Антония потупилась, расстроенная его суровым тоном. Впрочем, подумала тотчас же она, иного отношения к женщинам со стороны женоненавистника и нельзя ожидать! И тем не менее слова Ремингтона оставили в ее душе неприятный осадок.
– И раз уж зашел такой разговор, – помолчав, сказал граф, – я хочу сообщить вам, что и первая незваная гостья, Хиллари, тоже досталась мне в наследство от отца. Он обожал женское общество и, изображая благородного рыцаря, никогда не бросал фавориток и продолжал опекать их до самой своей кончины. Более того, он включил заботу о них особым пунктом в завещание. Вот так и получилось, что я унаследовал не только его титул, но и его содержанок. И они постоянно напоминают мне об этом.
Внезапно в голове Антонии промелькнула догадка: уж не в этом ли кроется главная причина лютой ненависти графа к особам противоположного пола? Не потому ли он так яростно отвергает брак, что его отец был чересчур великодушен к любовницам? И даже принудил его, своего законного сына, заботиться об этих стареющих кокотках…
– Они транжирят мои деньги, – с горечью посетовал он, угадав ход ее размышлений. – Кичатся своим положением и позорят мою фамилию. Обивают порог моей конторы, мучают своими необоснованными требованиями моих стряпчих. Капризные, избалованные, истеричные, эти увядающие куртизанки совершенно не приспособлены к нормальной, разумной жизни. Они то и дело ссорятся с прислугой, докторами, торговцами, клерками, плетут интриги, попадают в скверные истории. А расхлебывать их приходится мне. Боже, как я устал!
Прочитав неподдельное отчаяние в его потемневших глазах, Антония собралась с духом и спросила без обиняков:
– Так, значит, вы судите обо всех женщинах по двум этим заблудшим душам? Справедливо ли это, граф?
Уязвленный таким упреком, Ремингтон с горечью произнес:
– Ах, если бы падших женщин, которых я знал, было только две! Вы недооцениваете меня, Антония! Подобно своему любвеобильному отцу, я тоже имел интимные связи со многими дамами, в том числе и с замужними. Знакомство с ними, к сожалению, лишь укрепило меня в моем суждении о представительницах противоположного пола. Все женщины – дочери Евы!
– Иными словами, ненасытные пиявки, лишенные чувства собственного достоинства, воли, порядочности, инициативы и разума, – с толикой обиды в голосе добавила Антония. – Мы созданы, по-вашему, только для того, чтобы пить из мужчин кровь и всячески усложнять им жизнь. Верно? А не приходило ли вам, сэр, в голову, что не мешало бы получше присмотреться к мужчинам? Ведь они далеко не ангелы! Разве вам никогда не встречались образованные, умные, одаренные женщины, имеющие твердые жизненные принципы и убеждения? Обладающие разнообразными интересами и ведущие активный образ жизни?
Озадаченный такой постановкой вопроса, Ремингтон смущенно отвел взгляд. Антония же продолжала на него наступать.
– Да вы просто слепец! – вскричала она. – Неужели за все то время, пока вы находились в этом доме, вы ничего не поняли, ничему не научились?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116