Он взял обеими руками лист бумаги и стал тянуть его на себя, парализуя Антонию немигающим взглядом. Она разжала пальцы и выпустила лист из рук. Он опустился на соседний стул и положил стопку на стол. Собравшись с духом, Антония схватила верхний лист и стала читать вслух:
– Вот Клео, к примеру, не ест ничего, кроме гренков, размоченных в молоке, и легких отварных блюд, поскольку у нее очень чувствительный желудок.
Краем глаза она заметила, что к ней тянется его рука, и сунула лист с рекомендациями по диете Клео ему в пальцы.
– Элинор употребляет в пищу исключительно молочные продукты, овощи, фасоль и горох. А к любителям мясного она относится с большим подозрением. Вот, убедитесь сами! – Она сунула графу в руку новый лист. – Между тем прожившая многие годы с мясником Молли просто обожает ветчину, свиные отбивные и колбасу. Тетя Гермиона любит блюда из птицы и рыбы. Поллианна балует себя соленьями…
Не глядя на графа, Антония передавала ему все новые и новые листы, с ужасом ощущая, однако, что он пододвигается к ней вместе со стулом все ближе и ближе, обжигая пламенным взглядом. Ее воля к сопротивлению стремительно таяла, дыхание учащалось, а сердце готово было выскочить из груди. Наконец она повернула голову, взглянула в его лучистые глаза и совершенно сомлела. Ремингтон произнес:
– Мне вряд ли понадобятся ваши рецепты и графики. Я считаю, что определить гастрономические вкусы женщины можно по ее внешнему виду. Гертруда, как я подозреваю, не равнодушна к жареной картошке, ведь она так похожа на печеный картофель! Старушке Эстер, судя по ее сморщенному лицу синюшного оттенка, нравится чернослив, а вы, Антония, больше всего любите молоко и сливки.
– Вам проболталась об этом Гертруда, – прошептала Антония, пораженная прозорливостью графа настолько, что даже потеряла голос на какое-то время, не говоря уже о способности пошевелиться.
– А вот и нет! – с умопомрачительной улыбкой сказал он. – Я догадался об этом по вашей коже. – Он провел пальцем по ее щеке и подбородку. – Даже на ощупь она нежна, словно крем.
Антония затрепетала от звука его голоса и нежного прикосновения его пальцев к ее лицу и затаила дыхание. По ее животу и бедрам стал распространяться жар, а внутренности стали предательски таять, источая соки.
– И еще вы обожаете вишню, – продолжал он, дотрагиваясь до ее пухлых алых губ и раздвигая их кончиком пальца. – Об этом говорят ваши красные губы, похожие на спелые и сочные вишенки… Перед ними невозможно устоять…
Под кожей у Антонии забегали крохотные пузырьки, она сжала пальцы и стиснула колени, чувствуя, что вот-вот упадет в обморок и свалится со стула на пол, прямо к ногам этого соблазнителя, затуманившего ей рассудок сладкими речами и бархатистыми прикосновениями.
Ремингтон удовлетворенно улыбнулся, сжал ладонями ее щеки и произнес:
– Должен признаться вам, Антония, однако, что кое-что в вас остается для меня загадкой. Это ваши необыкновенные глаза. Что нужно есть, чтобы они обрели такой чудесный голубой цвет? Яйца малиновки? Толченые сапфиры? Кусочки утреннего неба? Очевидно, это нечто особенное и экзотическое, потому что таких, как у вас, глаз я раньше не видел.
Его дыхание согревало ее губы, лицо обрело умиленно-мечтательное выражение. Антония продолжала молчать, и он добавил:
– Раз отвечать вы не желаете, я попытаюсь это угадать по вкусу ваших губ.
У нее захватило дух и екнуло сердце. Мгновения, за которые он дотянулся ртом до ее губ, ей показались вечностью. Однако уклониться от поцелуя она даже не пыталась. Жар его сладких уст моментально растопил ее душу, она запрокинула голову и страстно ответила на его лобзания. Ощущения, которые при этом она испытала, были сродни тем, что испытывает человек, погружаясь нагишом в горячую ванну в холодный осенний вечер. Вся кожа словно воспламенилась, но это пламя не обжигало, а лишь согревало, вселяя в сердце чистую радость. Она обняла его одной рукой за плечи и затрепетала от растекающегося по телу удовольствия.
От него пахло сандалом и мужским естеством, ладонь чувствовала приятную твердость мускулов, губы – пряный привкус мяты. Он порывисто прижал ее к своей груди и едва ли не укусил ее губы. Издав грудной стон, Антония дала волю всей скопившейся в ней темной страсти и выгнулась дугой, стремясь прильнуть к нему как можно плотнее. По всему ее телу пробежала сладостная дрожь, на щеках заалел румянец.
Слегка отстранившись, граф стал водить кончиком языка по ее влажным и горячим губам, пробуждая в ней и нежность, и вожделение. Никогда прежде ей еще не доводилось ощущать такой восторг во время поцелуя. Казалось, что во рту у нее порхает волшебная бабочка. Язык Ремингтона проник еще глубже, его губы снова слились с ее губами. Голова Антонии затуманилась.
Ремингтон усадил ее к себе на колени, она ахнула, почувствовав его твердеющее мужское естество, и нетерпеливо заерзала на нем, уже не в силах совладать с желанием ощутить его в себе. Он стал гладить ее по спине, бокам и грудям, и она была уже готова кинуться в омут безумства, как вдруг в дверях послышался дребезжащий старческий голос.
– Прошу прощения, мадам, но к вам пожаловала с визитом дама, – сказал дворецкий Хоскинс. – Спрашивает его сиятельство.
Антония перескочила с бедер графа на стул и потупила взгляд, шумно дыша и оцепенев от ужаса. Ремингтон тряхнул головой, поправил галстук и наморщил лоб, пытаясь осмыслить слова дворецкого. Когда же ему это наконец удалось, он побагровел от гнева и воскликнул:
– Дама, говорите? И как она выглядит?
На щеках его играли желваки, на виске пульсировала голубая жилка, под носом выступила испарина. Охватившие его недобрые предчувствия стремительно усиливались.
– Высокая, видная дама с впечатляющим бюстом, сэр! – пожав плечами, сказал дворецкий. – В широкополой шляпе с длинными лентами, вся в перьях, кружевах и рюшах, словно манекен из витрины галантерейного магазина.
Хоскинс махнул рукой, повернулся и удалился, бормоча себе под нос:
– Ну и влип, однако, этот бедолага! Не хотел бы я очутиться на его месте…
Глава 8
Направляясь решительным шагом из столовой в холл, граф Ландон кипел от возмущения. Только одна знакомая ему особа женского пола соответствовала данному дворецким описанию, и к внезапной встрече с ней в этом доме Ремингтон абсолютно не был готов. Скверное предчувствие его не обмануло: в холле действительно стояла хорошо известная ему высокая стройная молодая дама в узорчатом шелковом наряде, экстравагантной шляпе и пышной горжетке. В одной руке она держала газету, в другой – изящный зонт. Увидев Ремингтона, она взмахнула газетой и воскликнула:
– Я так и предполагала! Ты здесь, жалкий притворщик и гнусный обманщик!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116