– Его будущее нас совершенно не касается! – возразила Антония. – Меня волнует исключительно его нынешнее поведение.
G этими словами она повернулась и вышла из гостиной.
Гермиона окинула всех оставшихся заговорщическим взглядом и лукаво улыбнулась. Лица остальных вдов тотчас же тоже повеселели. Гермиона покосилась на дверь и сказала:
– Все прошло вполне удачно. Вы заметили, как она покраснела, когда речь зашла о том, чтобы найти графу супругу? Ей такая идея совершенно не понравилась. Ну, что приумолкли?
– Это великолепно! – воскликнула Виктория и захлопала от избытка чувств в ладоши. – По-моему, наша леди Антония скоро наконец-то закончит воевать с холостяками.
Все дамы прыснули со смеху.
Спустя час Антония уже лежала в своей кровати, одетая в шелковую ночную сорочку и укрытая льняным покрывалом, и вспоминала недавнее собрание в гостиной. Слова, брошенные ею в запальчивости под конец дискуссии, разумеется, были лукавством. И теперь ее мучили угрызения совести, не говоря уже о странном внутреннем жаре. Она заявила во всеуслышание, что интересуется только настоящим графа Ремингтона Карра, подразумевая под этим, естественно, оставшуюся неделю, в течение которой она рассчитывала перевоспитать этого упрямого женоненавистника окончательно и привить ему уважение ко всему противоположному полу, а заодно и прилюдно утереть ему нос и отбить у него желание вступать в подобные споры. Но все это было притворством. И она теперь сгорала от стыда.
Жар стремительно растекался по лицу и телу леди Антонии, вынуждая ее кусать губы и тяжело вздыхать, переворачиваясь с одного бока на другой. Она вся дрожала от ярких воспоминаний об. их с Ремингтоном свиданиях наедине. На губах вдруг возник вкус тех сладчайших поцелуев, и она застонала, не в силах более думать о том, как проникал его язык в ее рот. Определенно граф не был чужд чувству сострадания, об этом красноречиво свидетельствовало его отношение к старушке Клео. Ведь он убаюкивал ее с неподдельной нежностью, осторожно поглаживая седые локоны и ласково прижимая бедняжку к своей груди. А с какой искренностью он пытался убедить ее, Антонию, в том, что не мог отказать одинокой актрисе в ее скромной просьбе, какое правдивое и молодое при этом было у него лицо! Да и прочие вдовушки не стали бы на его защиту, если бы не почувствовали в нем природную доброту. А разве стал бы мужчина, ненавидящий всех женщин, так настойчиво искать с ней свиданий и пытаться ее обнять при первой же возможности? Антония заскрежетала зубами и перевернулась на спину.
Все тело ее покрылось испариной, рубашка липла к нему, сковывая движения, льняные простыни, прохладные поначалу, стали теплыми. Она тяжело дышала, пытаясь убежать от навязчивых образов и сцен, и наконец застонала, пронзенная мыслью, что не может смириться с тем, что Ремингтон будет принадлежать другой женщине и отдаст ей всю свою звериную страсть и дикарскую мужскую мощь. Нет, он был нужен ей самой, каждую ночь, иначе ей никогда уже не удастся обрести душевного покоя.
Кровь словно бы вскипела в жилах Антонии, жар в теле стал нестерпимым, кожа требовала прикосновений рук Ремингтона, губы – его поцелуев. В сосках возникло слабое покалывание и жжение, низ живота воспламенился и начал наполняться томительной тяжестью, а пустота лона грозила свести ее с ума. Это были подлинно адские муки!
Почти пять лет она жила без мужской ласки, сэр Джеффри, мир его праху, великодушно избавил ее от исполнения супружеского долга уже к концу второго года их совместной жизни, сославшись на свою старческую слабость и неспособность полностью удовлетворить потребности молодой и горячей супруги. Он был истинный джентльмен и оставил о себе у нее прекрасные воспоминания.
Но встреча с Ремингтоном Карром лишила Антонию покоя и сна, пробудила в ней нескромные желания, вызвала из глубины ее подсознания темные фантазии. Ей вновь пронзительно остро захотелось плотских удовольствий, от которых она надолго отказалась, решив без остатка посвятить себя благотворительности и защите обделенных судьбой англичанок. Уж лучше бы граф не целовал ее столь страстно, лаская все тело! Тогда, возможно, она бы смогла не мечтать о прелюбодеянии и спокойно спать по ночам.
И как нарочно, за окнами спальни набирала силу весна, становились короче ночи, а воздух наполнялся теплом и приятными ароматами растений. Антония откинула покрывало и раскинула в стороны ноги, желая хоть немного остынуть. Но рассудок не мог успокоиться, образ графа постоянно стоял перед глазами, будоража воображение и пробуждая вожделение. Уж скорее бы он покинул ее дом навсегда, в отчаянии подумала Антония. Однако внутренний голос шепнул, что с уходом Ремингтона она все равно не станет уже такой, как раньше, ибо в нее вселился бес.
К концу недели количество репортеров, дневавших и ночевавших возле дома леди Пакстон в ожидании новых курьезных и скандальных происшествий, сократилось едва ли не наполовину. Но оставшиеся упрямцы были вдвойне настырны и опасны. Они встречали графа радостными возгласами по утрам и провожали его насмешливыми замечаниями и свистом по вечерам, залезали на ограду и то и дело пытались проникнуть на территорию особняка через переулок, вскарабкивались на уличные фонари и оттуда наблюдали за происходящим в доме в бинокль. В общем, бесстыдная журналистская братия всячески отравляла жизнь обитателям этого тихого приюта старых вдовушек и портила настроение леди Антонии.
Обеспокоенные бесцеремонным вторжением борзописцев в их личную жизнь, дамы вынуждены были плотно задернуть на окнах шторы, дабы лишить любопытных искателей сенсационных фактов пищи для их богатого воображения. Тем не менее в газетах одна за другой появлялись любопытные статейки о приключениях графа Ландона во владениях леди Пакстон. В первой говорилось о том, как он мыл и скреб пол, ползая по нему на четвереньках. Во втором пасквиле утверждалось, что Ремингтон Карр разгуливает по спальням в одном фартуке и с идиотской ухмылкой на лице. А в третьем репортаже рассказывалось о посещении его сиятельством местного базара, где он нагнал страху на торговцев и вынудил их продать ему свой товар едва ли не за бесценок, чем остался чрезвычайно доволен. С особым злорадством автор отмечал огромное количество чернослива в корзине, которую с гордостью нес граф, и строил пошлые предположения относительно назначения этих плодов.
Недостаток подлинного материала для своих отчетов эти извращенные писаки компенсировали домыслами. Так, один из них задавался вопросами: чем занимается граф-холостяк в доме, населенном незамужними женщинами? И какого рода уроки он у них берет? Как изменила его психологию женская работа?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116