– Из этих же соображений тебе лучше вести себя благоразумно и выполнить взятые на себя обязательства.
Антония остановилась на площадке, обернулась и, с недоверием уставившись на него, сказала:
– Это не смешно.
– И вновь ты права! Я говорю вполне серьезно, сейчас мне вовсе не до шуток. Я намерен довести начатое дело до конца: убедить тебя заняться мужской работой.
Антония вздохнула и быстро пошла по коридору, намереваясь забрать из его кабинета Гермиону и вместе с ней уехать домой. Однако дежурный клерк ей ничего не ответил на вопрос, где ее тетя, а только как-то странно посмотрел на нее. Не оказалось Гермионы и в других комнатах, в которые она заглянула. Она собралась было уже уйти одна, но граф закрыл дверь кабинета и заявил, что просто так он ее не отпустит.
Антония угрожающе выставила вперед зонт и спросила:
– Чего ты добиваешься?
– Разве тебе это не понятно? – вкрадчиво спросил, в свою очередь, Ремингтон. – Там, в переулке, ты не задавала мне столько лишних вопросов.
– Прекрати свои глупые намеки и коварные интриги! Ты снова задумал меня соблазнить! Скажи на милость, зачем тебе это нужно? Только не хитри, ответь мне честно!
– Хорошо, отвечу как на духу: я хочу на тебе жениться, – откровенно признался он.
У Антонии екнуло сердце и перехватило дыхание: к такому ответу она была не готова. Надменно вскинув голову, она ответила:
– Я за тебя не пойду.
– Это почему же? – криво усмехнувшись, поинтересовался Ремингтон, наступая на нее.
Антония попятилась, перебирая в уме возможные варианты достойных ответов. Причин для отказа могло насчитаться не менее тысячи, но в данную минуту ей в голову пришли только три.
– Ты мне совершенно не нравишься! Ты мне абсолютно не нужен. А главное, я тебе не верю. Ты лгал мне, клеветал на меня, выдумывал обо мне всякие небылицы, не раз обманывал меня наиподлейшим образом. Запомни: я тебе не слабоумная девчонка и не игрушка! Я не позволю собой манипулировать. И ради всего святого, оставь меня в покое, я обойдусь и без твоей «благородной» помощи. Никто и ничто не заставит меня провести остаток жизни с мужчиной, который мне и безразличен, и противен!
– Хотелось бы узнать только, каким ты себе представляешь свой идеал? Ты уверена, что встретишь кого-то, от которого у тебя вскипала бы в жилах кровь и кружилась голова? – спросил граф, продолжая наступать.
Ей почудилось, что пузырьки воздуха побежали у нее под кожей: так ей вдруг захотелось ощутить его прикосновение и утонуть в его объятиях. Он оказался прав, мерзавец! Кровь опять закипала в ее жилах. Попятившись, Антония очутилась в углу возле окна и поняла, что она пропала.
– Я никогда не кривил с тобой душой, Антония, – пылко произнес Ремингтон. – Возможно, тебе в это не верится, но я говорил о тебе и твоих дамах искренне, от чистого сердца. И в том, что натворили мои дружки в моем доме, я совершенно не повинен. Что же до всего остального…
Мои изъяны и грехи тебе известны. Дай же мне шанс реабилитировать себя в твоих глазах! За две недели ты не только получше узнаешь меня, но и полюбишь.
Он дотронулся до ее руки – и дрожь охватила ее с головы до пят. Его ладонь, большая и сильная, излучала тепло. Она почувствовала себя совершенно беззащитной перед этим огромным мужчиной, пробуждавшим в ней и нежность, и злость, и вожделение. Из последних сил Антония резко оттолкнула Ремингтона и выбежала в коридор.
Тетушку Гермиону ей удалось обнаружить в той самой комнате, где был сервирован для интимного обеда стол. Старички уже перекусили и теперь наслаждались отменным вином, глядя друг на друга с откровенным обожанием.
– Наконец-то, Антония! – воскликнула, покраснев, как юная дева, Гермиона. – Не желаешь ли к нам присоединиться?
– Да, присаживайтесь к столу, – сказал Паддингтон. – Ремингтон вряд ли станет возражать. Вам надо подкрепиться, вы так бледны. – Несмотря на смущение, он все-таки не выпустил руку Гермионы из своей руки.
– Нам пора идти, тетушка! – сказала Антония, сверля Гермиону выразительным взглядом. Та неохотно подчинилась.
Ремингтон проводил дам до входных дверей и велел швейцару поймать для них экипаж. Усаживая в него Антонию, граф как бы мимоходом обмолвился о том, что завтра утром он пришлет за ней свою личную карету к девяти часам.
– Не трудитесь, я больше никогда сюда не приеду, – раздраженно ответила Антония.
– Я в этом не уверен, – с улыбкой возразил он.
И всю дорогу ей почему-то вспоминалось многозначительное выражение его лица при их расставании. Тетушка Гермиона хранила мудрое молчание и благодушно улыбалась, думая о чем-то своем.
– Признаться, такого я от вас не ожидала! – с обидой произнесла Антония, более не в силах терпеть раздиравшую ее злость. – Связаться с дядей Ремингтона! Это же просто уму непостижимо! Как вы могли пойти на такой опрометчивый шаг!
– А что особенного в том, что я отобедала с порядочным джентльменом? – с обидой в голосе спросила Гермиона. – Мне всегда нравились импозантные мужчины. Он такой милый и забавный и постоянно меня смешит. А я давно уже не смеялась, как тебе известно, над мужскими шутками, деточка. Чем же он тебе не приглянулся?
Ответить на этот вопрос Антонии было нечего, причин невзлюбить с первого же взгляда Паддингтона у нее не имелось, если не считать одной – он приходился родственником Ремингтону, что давало последнему дополнительный козырь в его игре.
– Мы с ним почти не говорили о его племяннике, – заметила Гермиона, угадав ее мысли. – Паддингтон взял его роль на себя и теперь лелеет надежду, что его любимый племянник вскоре женится и подарит ему внуков. Паддингтон обожает детей. Своих у него, к сожалению, нет. Я понимаю, как ему горько и тоскливо! Ведь и я тоже не имею других близких родственников, кроме тебя. Ты мне как дочь. Между прочим, ты ему понравилась, – добавила она.
– Это очень мило с его стороны, – сказала Антония и, смутившись, отвернулась и уставилась в окошко. – Мне кажется, что он приличный и порядочный мужчина.
Гермиона с облегчением вздохнула и промолвила:
– И еще он сказал, что обеспокоен будущим Ремингтона. У графа, оказывается, не так уж и много знакомых дам. И Паддингтон считает, что ему пора бы обзавестись…
– Любовницей, – договорила за нее Антония с негодованием.
– Да, разумеется. И детьми тоже. Я вот подумала и пришла к выводу, что было бы неплохо, если бы ты…
– Тоже перестала жить монашкой, – снова подсказала ей Антония, все сильнее утверждаясь во мнении, что Гермиона переметнулась в стан ее врага.
– Ну, в общем, да. Абсолютно ясно, что его сиятельство увлечен тобой, деточка, и хочет исправить свою ошибку.
– Послушайте, тетушка, – натянуто произнесла Антония, – не могли бы вы помолчать?
Гермиона обиженно поджала губы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
Антония остановилась на площадке, обернулась и, с недоверием уставившись на него, сказала:
– Это не смешно.
– И вновь ты права! Я говорю вполне серьезно, сейчас мне вовсе не до шуток. Я намерен довести начатое дело до конца: убедить тебя заняться мужской работой.
Антония вздохнула и быстро пошла по коридору, намереваясь забрать из его кабинета Гермиону и вместе с ней уехать домой. Однако дежурный клерк ей ничего не ответил на вопрос, где ее тетя, а только как-то странно посмотрел на нее. Не оказалось Гермионы и в других комнатах, в которые она заглянула. Она собралась было уже уйти одна, но граф закрыл дверь кабинета и заявил, что просто так он ее не отпустит.
Антония угрожающе выставила вперед зонт и спросила:
– Чего ты добиваешься?
– Разве тебе это не понятно? – вкрадчиво спросил, в свою очередь, Ремингтон. – Там, в переулке, ты не задавала мне столько лишних вопросов.
– Прекрати свои глупые намеки и коварные интриги! Ты снова задумал меня соблазнить! Скажи на милость, зачем тебе это нужно? Только не хитри, ответь мне честно!
– Хорошо, отвечу как на духу: я хочу на тебе жениться, – откровенно признался он.
У Антонии екнуло сердце и перехватило дыхание: к такому ответу она была не готова. Надменно вскинув голову, она ответила:
– Я за тебя не пойду.
– Это почему же? – криво усмехнувшись, поинтересовался Ремингтон, наступая на нее.
Антония попятилась, перебирая в уме возможные варианты достойных ответов. Причин для отказа могло насчитаться не менее тысячи, но в данную минуту ей в голову пришли только три.
– Ты мне совершенно не нравишься! Ты мне абсолютно не нужен. А главное, я тебе не верю. Ты лгал мне, клеветал на меня, выдумывал обо мне всякие небылицы, не раз обманывал меня наиподлейшим образом. Запомни: я тебе не слабоумная девчонка и не игрушка! Я не позволю собой манипулировать. И ради всего святого, оставь меня в покое, я обойдусь и без твоей «благородной» помощи. Никто и ничто не заставит меня провести остаток жизни с мужчиной, который мне и безразличен, и противен!
– Хотелось бы узнать только, каким ты себе представляешь свой идеал? Ты уверена, что встретишь кого-то, от которого у тебя вскипала бы в жилах кровь и кружилась голова? – спросил граф, продолжая наступать.
Ей почудилось, что пузырьки воздуха побежали у нее под кожей: так ей вдруг захотелось ощутить его прикосновение и утонуть в его объятиях. Он оказался прав, мерзавец! Кровь опять закипала в ее жилах. Попятившись, Антония очутилась в углу возле окна и поняла, что она пропала.
– Я никогда не кривил с тобой душой, Антония, – пылко произнес Ремингтон. – Возможно, тебе в это не верится, но я говорил о тебе и твоих дамах искренне, от чистого сердца. И в том, что натворили мои дружки в моем доме, я совершенно не повинен. Что же до всего остального…
Мои изъяны и грехи тебе известны. Дай же мне шанс реабилитировать себя в твоих глазах! За две недели ты не только получше узнаешь меня, но и полюбишь.
Он дотронулся до ее руки – и дрожь охватила ее с головы до пят. Его ладонь, большая и сильная, излучала тепло. Она почувствовала себя совершенно беззащитной перед этим огромным мужчиной, пробуждавшим в ней и нежность, и злость, и вожделение. Из последних сил Антония резко оттолкнула Ремингтона и выбежала в коридор.
Тетушку Гермиону ей удалось обнаружить в той самой комнате, где был сервирован для интимного обеда стол. Старички уже перекусили и теперь наслаждались отменным вином, глядя друг на друга с откровенным обожанием.
– Наконец-то, Антония! – воскликнула, покраснев, как юная дева, Гермиона. – Не желаешь ли к нам присоединиться?
– Да, присаживайтесь к столу, – сказал Паддингтон. – Ремингтон вряд ли станет возражать. Вам надо подкрепиться, вы так бледны. – Несмотря на смущение, он все-таки не выпустил руку Гермионы из своей руки.
– Нам пора идти, тетушка! – сказала Антония, сверля Гермиону выразительным взглядом. Та неохотно подчинилась.
Ремингтон проводил дам до входных дверей и велел швейцару поймать для них экипаж. Усаживая в него Антонию, граф как бы мимоходом обмолвился о том, что завтра утром он пришлет за ней свою личную карету к девяти часам.
– Не трудитесь, я больше никогда сюда не приеду, – раздраженно ответила Антония.
– Я в этом не уверен, – с улыбкой возразил он.
И всю дорогу ей почему-то вспоминалось многозначительное выражение его лица при их расставании. Тетушка Гермиона хранила мудрое молчание и благодушно улыбалась, думая о чем-то своем.
– Признаться, такого я от вас не ожидала! – с обидой произнесла Антония, более не в силах терпеть раздиравшую ее злость. – Связаться с дядей Ремингтона! Это же просто уму непостижимо! Как вы могли пойти на такой опрометчивый шаг!
– А что особенного в том, что я отобедала с порядочным джентльменом? – с обидой в голосе спросила Гермиона. – Мне всегда нравились импозантные мужчины. Он такой милый и забавный и постоянно меня смешит. А я давно уже не смеялась, как тебе известно, над мужскими шутками, деточка. Чем же он тебе не приглянулся?
Ответить на этот вопрос Антонии было нечего, причин невзлюбить с первого же взгляда Паддингтона у нее не имелось, если не считать одной – он приходился родственником Ремингтону, что давало последнему дополнительный козырь в его игре.
– Мы с ним почти не говорили о его племяннике, – заметила Гермиона, угадав ее мысли. – Паддингтон взял его роль на себя и теперь лелеет надежду, что его любимый племянник вскоре женится и подарит ему внуков. Паддингтон обожает детей. Своих у него, к сожалению, нет. Я понимаю, как ему горько и тоскливо! Ведь и я тоже не имею других близких родственников, кроме тебя. Ты мне как дочь. Между прочим, ты ему понравилась, – добавила она.
– Это очень мило с его стороны, – сказала Антония и, смутившись, отвернулась и уставилась в окошко. – Мне кажется, что он приличный и порядочный мужчина.
Гермиона с облегчением вздохнула и промолвила:
– И еще он сказал, что обеспокоен будущим Ремингтона. У графа, оказывается, не так уж и много знакомых дам. И Паддингтон считает, что ему пора бы обзавестись…
– Любовницей, – договорила за нее Антония с негодованием.
– Да, разумеется. И детьми тоже. Я вот подумала и пришла к выводу, что было бы неплохо, если бы ты…
– Тоже перестала жить монашкой, – снова подсказала ей Антония, все сильнее утверждаясь во мнении, что Гермиона переметнулась в стан ее врага.
– Ну, в общем, да. Абсолютно ясно, что его сиятельство увлечен тобой, деточка, и хочет исправить свою ошибку.
– Послушайте, тетушка, – натянуто произнесла Антония, – не могли бы вы помолчать?
Гермиона обиженно поджала губы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116