Что, если бы его не терзала мучительная боль, он не отважился бы связывать тебя клятвами? Человек, стоящий перед лицом смерти, часто пытается в последний раз отчаянно ухватиться за возможность бессмертия.
Его слова заставили ее заметно вздрогнуть. Она не смеет позволить себе питать эту мысль даже долю секунды – иначе ей придется признать бесполезными последние четыре года своей жизни.
Бросаясь защищать Дэниеля, она почти ничего не чувствовала.
– Дэниель в меня верил! А я верю, что он с самыми лучшими намерениями попросил меня дать ему клятву. Вот почему я должна извиниться перед тобой за мое поведение. Я… я вела себя как безмозглая распустеха, которую ничуть не заботят правила приличия. Я даже не могу винить тебя за то, что ты решил, будто я буду готова найти большую яму и прыгнуть туда вместе с тобой. Мне жаль, что я ввела тебя в заблуждение.
– А мне жаль человека, который умер, повторяя имя города, а не женщины, которую любил. Если мне дарован будет выбор, я предпочту, чтобы после моей смерти женщина лелеяла в своем сердце чувство любви, а не заботилась о процветании города, названного моим именем.
Джульетта сжала ворот его рубашки, жалея, что сейчас не может провалиться сквозь землю – вот когда ей пригодилась бы глубокая яма, которую ищет Джеффри! Не зная о прошлом Джульетты, Джеффри догадался, что она хоронила Дэниеля с чувством вины, а не с любовью в сердце. И теперь, совершенно ошеломленная этими словами о своем покойном муже, она может думать только о том, что от рубашки исходит запах тела Джеффри, и ее' ставшее предательски непослушным тело горит от незабытой страсти.
А она еще называла Джеффри сумасшедшим!
Он отвернулся, чтобы закончить седлать лошадей. Двигался он с резковатой точностью, говорившей о нетерпении. Джульетта не смогла отвести от него глаз. Одолженные капитаном Чейни брюки низко сидели на его бедрах: Джеффри не стал затягивать полученный взаймы ремень, который свободно держался на его мускулистой талии. Торс расширялся до плеч, равных которым не нашлось бы и во всем Канзасе.
Сегодня Джеффри стянул волосы кожаным ремешком – волосы, которые прошлой ночью так естественно переплелись с ее собственными, – и они широким локоном лежали на его спине, на бронзовой от солнца коже. Шрамов на спине было гораздо меньше, чем на иссеченных руках и груди: можно было подумать, что он получил свои раны при столкновениях с не менее свихнувшимися людьми, рыцарями, которые целиком преданы идее порядочности. В отличие от нее самой, притворившейся, будто верит ему, а потом открыто назвавшей его лжецом.
Где же все-таки человек мог получить так много ран, настолько серьезных и глубоких, что после них осталось бессчетное количество шрамов?
– Почему у тебя так много шрамов? – спросила она.
– Я больше не стану давать объяснений, которым ты отказываешься верить. Думай что хочешь.
Джульетта вдруг подумала, что получить так много шрамов вполне мог именно рыцарь, но уж никак не актер.
Она поджала губы, злясь на себя за то, что снова склоняется к тому, чтобы ему поверить. Она слишком много времени потратила на то, чтобы развить в себе с таким трудом давшуюся ей практичность! Теперь она не допустит, чтобы верх взяло ее женское сердце. Чего Джеффри от нее ждет? Предположим – просто предположим, что она уступит желанию поверить в его невероятные байки. Кончится это тем, что он заставит ее скитаться по такой глуши, о какой не слышал даже ее непоседа отец, отступиться от обещания, данного ею умирающему мужу, – и все ради какого-то поблекшего, грубо сработанного талисмана, который Джеффри намерен передать другой женщине.
«А ты все равно ему поверь!» – настаивал несносный голос сердца.
Джульетта покачала головой. Поверить Джеффри значило бы отказаться от своих самых дорогих идеалов: спокойствия, чувства долга, независимости.
Но что, если Джеффри – это та самая прекрасная сказка, о которой она мечтала всю жизнь? Ее драгоценные идеалы были плохой компанией во время метелей прошлой невероятно холодной и снежной зимы.
Одиночество давило на нее, но все равно она практически никогда не горевала о человеке, который приковал ее к Броду Уолберна. Может быть, Джеффри не ошибся? Может быть Дэниель действительно не хотел бы, чтобы все так получилось?
Она снова покачала головой, жалея, что перед ней нет зеркала, чтобы увидеть в нем свой собственный благоразумный жест и справиться со своей дуростью. Она не могла поступить иначе, не уничтожив то существо, в которое она себя превратила, – вдову Уолберн… И поэтому она вместо этого уничтожила Джеффри д'Арбанвиля. Раны, которые нанесла ему Джульетта, не оставят после себя видимых постороннему глазу шрамов.
– Извини, Джеффри, – прошептала она.
Он обернулся к ней: обычное движение, которое мог бы сделать любой мужчина. Но при виде мускулов, заигравших на его шее и плечах, у нее загорелась кровь. Джеффри всего на секунду встретился с ней взглядом – и тут же снова отвернулся, так сильно дернув подпругу, что лошадь протестующе фыркнула.
Похоже, он был намерен истолковать ее извинение неправильно.
– Обойдусь без рубашки. Сейчас не слишком холодно, а тебе она нужнее.
– Я прошу прощения не за то, что отняла у тебя рубашку.
Он пожал плечами, словно слова Джульетты мало его интересовали.
– Как угодно…
Джеффри замолчал, а в голове Джульетты тихий голосок добавил отброшенное им любезное обращение «миледи».
– Мы можем заехать в дом на окраине, чтобы ты починила платье, прежде чем въедешь в поселок. Тебе не захочется, чтобы миссис Эббот написала о твоих злоключениях своему сыну Герману из Военной службы инженеров-топографов.
Над неумеренной гордостью миссис Эббот все подшучивали, так что Джульетта обнадеженно подумала, что слова Джеффри говорят о том, что он немного смягчается. Но быстро взглянув на его стиснутые челюсти и бесстрастное лицо, она убедилась, что он говорил абсолютно серьезно. Ей с большим трудом удалось спокойно ответить на его слова.
– У нас на пути дом Уилкоксов, но заезжать туда вряд ли следует. Однако я хочу…
Джеффри снова прервал ее извинения.
– Ты опасаешься, что тот злобный невежа может обвинить меня в том, что это я разорвал твою одежду?
– Нет, я имела в виду…
Но готовое вырваться на свободу опрометчивое признание замерло у нее на губах, когда он стремительно повернулся к ней.
Ее нежный, дразнящий, чувственный Джеффри прошлой ночи исчез, а вместо него перед ней оказался суроволицый незнакомец с холодным взглядом, мерившим ее так, словно она была его самым страшным врагом. Джульетта невольно отшатнулась от него: ее оттолкнула излучаемая им сила, казавшаяся физически ощутимой, словно он орудовал кнутом, расчищая перед собой дорогу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
Его слова заставили ее заметно вздрогнуть. Она не смеет позволить себе питать эту мысль даже долю секунды – иначе ей придется признать бесполезными последние четыре года своей жизни.
Бросаясь защищать Дэниеля, она почти ничего не чувствовала.
– Дэниель в меня верил! А я верю, что он с самыми лучшими намерениями попросил меня дать ему клятву. Вот почему я должна извиниться перед тобой за мое поведение. Я… я вела себя как безмозглая распустеха, которую ничуть не заботят правила приличия. Я даже не могу винить тебя за то, что ты решил, будто я буду готова найти большую яму и прыгнуть туда вместе с тобой. Мне жаль, что я ввела тебя в заблуждение.
– А мне жаль человека, который умер, повторяя имя города, а не женщины, которую любил. Если мне дарован будет выбор, я предпочту, чтобы после моей смерти женщина лелеяла в своем сердце чувство любви, а не заботилась о процветании города, названного моим именем.
Джульетта сжала ворот его рубашки, жалея, что сейчас не может провалиться сквозь землю – вот когда ей пригодилась бы глубокая яма, которую ищет Джеффри! Не зная о прошлом Джульетты, Джеффри догадался, что она хоронила Дэниеля с чувством вины, а не с любовью в сердце. И теперь, совершенно ошеломленная этими словами о своем покойном муже, она может думать только о том, что от рубашки исходит запах тела Джеффри, и ее' ставшее предательски непослушным тело горит от незабытой страсти.
А она еще называла Джеффри сумасшедшим!
Он отвернулся, чтобы закончить седлать лошадей. Двигался он с резковатой точностью, говорившей о нетерпении. Джульетта не смогла отвести от него глаз. Одолженные капитаном Чейни брюки низко сидели на его бедрах: Джеффри не стал затягивать полученный взаймы ремень, который свободно держался на его мускулистой талии. Торс расширялся до плеч, равных которым не нашлось бы и во всем Канзасе.
Сегодня Джеффри стянул волосы кожаным ремешком – волосы, которые прошлой ночью так естественно переплелись с ее собственными, – и они широким локоном лежали на его спине, на бронзовой от солнца коже. Шрамов на спине было гораздо меньше, чем на иссеченных руках и груди: можно было подумать, что он получил свои раны при столкновениях с не менее свихнувшимися людьми, рыцарями, которые целиком преданы идее порядочности. В отличие от нее самой, притворившейся, будто верит ему, а потом открыто назвавшей его лжецом.
Где же все-таки человек мог получить так много ран, настолько серьезных и глубоких, что после них осталось бессчетное количество шрамов?
– Почему у тебя так много шрамов? – спросила она.
– Я больше не стану давать объяснений, которым ты отказываешься верить. Думай что хочешь.
Джульетта вдруг подумала, что получить так много шрамов вполне мог именно рыцарь, но уж никак не актер.
Она поджала губы, злясь на себя за то, что снова склоняется к тому, чтобы ему поверить. Она слишком много времени потратила на то, чтобы развить в себе с таким трудом давшуюся ей практичность! Теперь она не допустит, чтобы верх взяло ее женское сердце. Чего Джеффри от нее ждет? Предположим – просто предположим, что она уступит желанию поверить в его невероятные байки. Кончится это тем, что он заставит ее скитаться по такой глуши, о какой не слышал даже ее непоседа отец, отступиться от обещания, данного ею умирающему мужу, – и все ради какого-то поблекшего, грубо сработанного талисмана, который Джеффри намерен передать другой женщине.
«А ты все равно ему поверь!» – настаивал несносный голос сердца.
Джульетта покачала головой. Поверить Джеффри значило бы отказаться от своих самых дорогих идеалов: спокойствия, чувства долга, независимости.
Но что, если Джеффри – это та самая прекрасная сказка, о которой она мечтала всю жизнь? Ее драгоценные идеалы были плохой компанией во время метелей прошлой невероятно холодной и снежной зимы.
Одиночество давило на нее, но все равно она практически никогда не горевала о человеке, который приковал ее к Броду Уолберна. Может быть, Джеффри не ошибся? Может быть Дэниель действительно не хотел бы, чтобы все так получилось?
Она снова покачала головой, жалея, что перед ней нет зеркала, чтобы увидеть в нем свой собственный благоразумный жест и справиться со своей дуростью. Она не могла поступить иначе, не уничтожив то существо, в которое она себя превратила, – вдову Уолберн… И поэтому она вместо этого уничтожила Джеффри д'Арбанвиля. Раны, которые нанесла ему Джульетта, не оставят после себя видимых постороннему глазу шрамов.
– Извини, Джеффри, – прошептала она.
Он обернулся к ней: обычное движение, которое мог бы сделать любой мужчина. Но при виде мускулов, заигравших на его шее и плечах, у нее загорелась кровь. Джеффри всего на секунду встретился с ней взглядом – и тут же снова отвернулся, так сильно дернув подпругу, что лошадь протестующе фыркнула.
Похоже, он был намерен истолковать ее извинение неправильно.
– Обойдусь без рубашки. Сейчас не слишком холодно, а тебе она нужнее.
– Я прошу прощения не за то, что отняла у тебя рубашку.
Он пожал плечами, словно слова Джульетты мало его интересовали.
– Как угодно…
Джеффри замолчал, а в голове Джульетты тихий голосок добавил отброшенное им любезное обращение «миледи».
– Мы можем заехать в дом на окраине, чтобы ты починила платье, прежде чем въедешь в поселок. Тебе не захочется, чтобы миссис Эббот написала о твоих злоключениях своему сыну Герману из Военной службы инженеров-топографов.
Над неумеренной гордостью миссис Эббот все подшучивали, так что Джульетта обнадеженно подумала, что слова Джеффри говорят о том, что он немного смягчается. Но быстро взглянув на его стиснутые челюсти и бесстрастное лицо, она убедилась, что он говорил абсолютно серьезно. Ей с большим трудом удалось спокойно ответить на его слова.
– У нас на пути дом Уилкоксов, но заезжать туда вряд ли следует. Однако я хочу…
Джеффри снова прервал ее извинения.
– Ты опасаешься, что тот злобный невежа может обвинить меня в том, что это я разорвал твою одежду?
– Нет, я имела в виду…
Но готовое вырваться на свободу опрометчивое признание замерло у нее на губах, когда он стремительно повернулся к ней.
Ее нежный, дразнящий, чувственный Джеффри прошлой ночи исчез, а вместо него перед ней оказался суроволицый незнакомец с холодным взглядом, мерившим ее так, словно она была его самым страшным врагом. Джульетта невольно отшатнулась от него: ее оттолкнула излучаемая им сила, казавшаяся физически ощутимой, словно он орудовал кнутом, расчищая перед собой дорогу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96