Но ни один не двинулся с места.
И в этот-то критический момент мистер Уиллет проявил ту силу духа и замечательную находчивость, которыми так восхищал всех друзей и соседей. Некоторое время он молча смотрел на Паркса и Кобба, затем, сжав руками щеки, испустил такой рев, что в комнате задребезжали стекла и загудели балки под потолком. Этот протяжный крик, жуткий, оглушительный, как гонг, был подхвачен ветром, ему со всех сторон долго вторило эхо, и ночь стала еще во сто раз шумнее. Джон, у которого от сильной натуги вздулись жилы на висках и шее, а лицо, налившись кровью, стало багровым, придвинулся к огню и, грея спину, сказал с достоинством:
– Если это кому-нибудь поможет, – тем лучше. Если нет – очень жаль. Может, кто из вас, джентльмены, хочет выйти и посмотреть, что там приключилось? Тогда идите, пожалуйста. А меня это не интересует, я не любопытен.
В эту минуту крик повторился. Он слышался все ближе и ближе, и, наконец, кто-то пробежал под окном, поднял щеколду, открыл и затем с силой захлопнул входную дверь. В комнату ворвался Соломон Дэйзи с зажженным фонарем в руке. Одежда его была в полном беспорядке, и с нее ручьями текла вода.
Маленький причетник являл собой настоящее олицетворение ужаса. Лицо его было пепельно-серо и усеяно крупными каплями пота, колени подгибались, он весь трясся и не мог выговорить ни слова, – стоял, тяжело переводя дух, и смотрел на всех таким безжизненным взглядом, что заразил страхом остальных, хотя они не знали, в чем дело. Ужас отразился на их лицах, и они во все глаза смотрели на Соломона, не решаясь задать ему вопрос. Наконец старый Джон, словно взбесившись, ухватил его за шарф и стал трясти так, что у Соломона даже зубы застучали.
– Говорите, что случилось, или я вас пришибу на месте! – крикнул Джон. – Если вы сию секунду не скажете, в чем дело, сэр, я окуну вас головой в котел. Чего глаза таращите, как смеете пугать людей? За вами кто-нибудь гонится? Да отвечайте же, или я вас сейчас задушу! Мистер Уиллет в своем исступлении был близок к тому, чтобы выполнить эту угрозу буквально, – у Соломона Дэйзи уже закатились глаза, и он хрипел, как удавленник. Но оба свидетеля этой сцены, немного опомнившись, силой оторвали Джона от его жертвы и усадили причетника в кресло. Соломон, опасливо поглядывая по сторонам, слабым голосом попросил дать ему чего-нибудь выпить, а главное – тотчас запереть входную дверь и заложить болтами ставни. Вторая просьба была не такого сорта, чтобы успокоить слушателей или способствовать веселому настроению; они ее исполнили с величайшей поспешностью, подали Соломону стопку горячего, как кипяток, бренди с водой и ждали, что он скажет.
– Ах, Джонни! – начал Соломон, схватив мистера Уиллета за руку. – Ах, Паркс, ах, Томми! И дернула меня нелегкая уйти отсюда! Ведь сегодня-девятнадцатое марта! Понимаете, девятнадцатое марта!
Они придвинулись к огню, а Паркс, сидевший ближе всех к двери, вздрогнул и глянул на нее через плечо. Мистер Уиллет сердито спросил его, какого черта он оглядывается, затем, невольно пробормотав: «Господи, прости!» – сам покосился на дверь и еще ближе придвинулся к остальным.
– Когда я выходил вечером отсюда, я и не вспомнил, какое сегодня число, – начал Соломон Дэйзи. – А ведь вот уже двадцать семь лет я в этот вечер никогда не хожу один в церковь. Люди говорят, что мертвецы, которые не обрели покой в могиле, празднуют годовщину своей смерти – все равно как живые празднуют день рождения… Ох, как воет ветер!..
Никто не отозвался. Все глаза были прикованы к лицу Соломона.
– Уже по одной только погоде можно было догадаться, какое сегодня число. Ни разу в году не бывает такой ужасной бури, как в эту ночь. Девятнадцатого марта я никогда не сплю спокойно.
– Я тоже, – тихо вставил Том Кобб, – Ну, рассказывай дальше.
Соломон Дэйзи поднес стакан к губам, отпил немного, поставил его на пол (рука у него дрожала, ложечка звякнула громко, как колокольчик), затем продолжал:
– Говорил же я вам, – девятнадцатого марта всегда что-нибудь напоминает о несчастье в Уоррене. Ну, вот, и сегодня – думаете, случайно я забыл завести башенные часы? Никогда такого со мной не случалось в другое время, – а ведь эти дурацкие часы приходится заводить каждый божий день! Так почему же именно сегодня это вылетело у меня из головы?
Идя отсюда в церковь, я спешил как только мог, потому что надо было еще сначала зайти домой за ключами. Вею дорогу дождь и ветер так меня донимали, что временами я еле держался на ногах. Наконец я добрался до церкви, отпер дверь и вошел. По дороге я не встретил ни одной живой души, и вы сами понимаете, как мне было жутко. Никто из вас не хотел пойти со мной, как будто предчувствовал, что случится.
Ветер так бесновался, что мне с трудом удалось захлопнуть церковную дверь, навалившись на нее всем телом, да и то она дважды раскрывалась настежь, я еле мог ее удержать и готов был поклясться, что кто-то толкает ее снаружи. Наконец я ее все-таки захлопнул, повернул ключ и пошел на колокольню заводить часы как раз вовремя: не приди я, они бы через полчаса остановились. Беру я, значит, свой фонарь, собираюсь уходить, – и тут только вспомнил, что сегодня – девятнадцатое марта, да так неожиданно, словно кто меня толкнул или по голове стукнул. И в эту самую минуту слышу снаружи голос – как будто из могилы на погосте…
Тут старый Джон торопливо перебил рассказчика и, обратясь к мистеру Парксу (тот сидел против него и смотрел поверх его головы на дверь), спросил, не будет ли он любезен объяснить, что именно он там видит. Мистер Паркс извинился и заверил его, что он ни на что не смотрит, а просто так слушает, на что мистер Уиллет с негодованием заметил, что слушать с таким выражением на лице – манера не очень-то приятная, и если у я; мистер Паркс не может иначе, пусть лучше закроет лицо носовым платком. Мистер Паркс покорно согласился сделать это, если потребуется, и Джон Уиллет предложил Соломону рассказывать дальше. Тот подождал, пока утихнет сильный порыв ветра, потрясший, казалось, до основания даже этот крепкий дом, и продолжал:
– Не вздумайте уверять, что это мне почудилось или что я какой-то звук принял за человеческий голос. Я слышал, как ветер свистит под сводами церкви. Слышал, как колокольня скрипит и трещит, как дождь барабанит в стены. Я видел, что колокола дрожат и веревки качаются взад и вперед. И так же ясно я слышал этот голос.
– А что же он говорил? – спросил Том Кобб.
– Не знаю. Может, он и не говорил ничего. Это был крик – ну, вот, как вскрикнет человек иной раз со сна или когда увидит что-нибудь страшное. Крик облетел вокруг церкви и замер где-то вдали.
– Ничего в этом нет особенного, – сказал Джон, переводя дух и с облегчением осматриваясь кругом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205
И в этот-то критический момент мистер Уиллет проявил ту силу духа и замечательную находчивость, которыми так восхищал всех друзей и соседей. Некоторое время он молча смотрел на Паркса и Кобба, затем, сжав руками щеки, испустил такой рев, что в комнате задребезжали стекла и загудели балки под потолком. Этот протяжный крик, жуткий, оглушительный, как гонг, был подхвачен ветром, ему со всех сторон долго вторило эхо, и ночь стала еще во сто раз шумнее. Джон, у которого от сильной натуги вздулись жилы на висках и шее, а лицо, налившись кровью, стало багровым, придвинулся к огню и, грея спину, сказал с достоинством:
– Если это кому-нибудь поможет, – тем лучше. Если нет – очень жаль. Может, кто из вас, джентльмены, хочет выйти и посмотреть, что там приключилось? Тогда идите, пожалуйста. А меня это не интересует, я не любопытен.
В эту минуту крик повторился. Он слышался все ближе и ближе, и, наконец, кто-то пробежал под окном, поднял щеколду, открыл и затем с силой захлопнул входную дверь. В комнату ворвался Соломон Дэйзи с зажженным фонарем в руке. Одежда его была в полном беспорядке, и с нее ручьями текла вода.
Маленький причетник являл собой настоящее олицетворение ужаса. Лицо его было пепельно-серо и усеяно крупными каплями пота, колени подгибались, он весь трясся и не мог выговорить ни слова, – стоял, тяжело переводя дух, и смотрел на всех таким безжизненным взглядом, что заразил страхом остальных, хотя они не знали, в чем дело. Ужас отразился на их лицах, и они во все глаза смотрели на Соломона, не решаясь задать ему вопрос. Наконец старый Джон, словно взбесившись, ухватил его за шарф и стал трясти так, что у Соломона даже зубы застучали.
– Говорите, что случилось, или я вас пришибу на месте! – крикнул Джон. – Если вы сию секунду не скажете, в чем дело, сэр, я окуну вас головой в котел. Чего глаза таращите, как смеете пугать людей? За вами кто-нибудь гонится? Да отвечайте же, или я вас сейчас задушу! Мистер Уиллет в своем исступлении был близок к тому, чтобы выполнить эту угрозу буквально, – у Соломона Дэйзи уже закатились глаза, и он хрипел, как удавленник. Но оба свидетеля этой сцены, немного опомнившись, силой оторвали Джона от его жертвы и усадили причетника в кресло. Соломон, опасливо поглядывая по сторонам, слабым голосом попросил дать ему чего-нибудь выпить, а главное – тотчас запереть входную дверь и заложить болтами ставни. Вторая просьба была не такого сорта, чтобы успокоить слушателей или способствовать веселому настроению; они ее исполнили с величайшей поспешностью, подали Соломону стопку горячего, как кипяток, бренди с водой и ждали, что он скажет.
– Ах, Джонни! – начал Соломон, схватив мистера Уиллета за руку. – Ах, Паркс, ах, Томми! И дернула меня нелегкая уйти отсюда! Ведь сегодня-девятнадцатое марта! Понимаете, девятнадцатое марта!
Они придвинулись к огню, а Паркс, сидевший ближе всех к двери, вздрогнул и глянул на нее через плечо. Мистер Уиллет сердито спросил его, какого черта он оглядывается, затем, невольно пробормотав: «Господи, прости!» – сам покосился на дверь и еще ближе придвинулся к остальным.
– Когда я выходил вечером отсюда, я и не вспомнил, какое сегодня число, – начал Соломон Дэйзи. – А ведь вот уже двадцать семь лет я в этот вечер никогда не хожу один в церковь. Люди говорят, что мертвецы, которые не обрели покой в могиле, празднуют годовщину своей смерти – все равно как живые празднуют день рождения… Ох, как воет ветер!..
Никто не отозвался. Все глаза были прикованы к лицу Соломона.
– Уже по одной только погоде можно было догадаться, какое сегодня число. Ни разу в году не бывает такой ужасной бури, как в эту ночь. Девятнадцатого марта я никогда не сплю спокойно.
– Я тоже, – тихо вставил Том Кобб, – Ну, рассказывай дальше.
Соломон Дэйзи поднес стакан к губам, отпил немного, поставил его на пол (рука у него дрожала, ложечка звякнула громко, как колокольчик), затем продолжал:
– Говорил же я вам, – девятнадцатого марта всегда что-нибудь напоминает о несчастье в Уоррене. Ну, вот, и сегодня – думаете, случайно я забыл завести башенные часы? Никогда такого со мной не случалось в другое время, – а ведь эти дурацкие часы приходится заводить каждый божий день! Так почему же именно сегодня это вылетело у меня из головы?
Идя отсюда в церковь, я спешил как только мог, потому что надо было еще сначала зайти домой за ключами. Вею дорогу дождь и ветер так меня донимали, что временами я еле держался на ногах. Наконец я добрался до церкви, отпер дверь и вошел. По дороге я не встретил ни одной живой души, и вы сами понимаете, как мне было жутко. Никто из вас не хотел пойти со мной, как будто предчувствовал, что случится.
Ветер так бесновался, что мне с трудом удалось захлопнуть церковную дверь, навалившись на нее всем телом, да и то она дважды раскрывалась настежь, я еле мог ее удержать и готов был поклясться, что кто-то толкает ее снаружи. Наконец я ее все-таки захлопнул, повернул ключ и пошел на колокольню заводить часы как раз вовремя: не приди я, они бы через полчаса остановились. Беру я, значит, свой фонарь, собираюсь уходить, – и тут только вспомнил, что сегодня – девятнадцатое марта, да так неожиданно, словно кто меня толкнул или по голове стукнул. И в эту самую минуту слышу снаружи голос – как будто из могилы на погосте…
Тут старый Джон торопливо перебил рассказчика и, обратясь к мистеру Парксу (тот сидел против него и смотрел поверх его головы на дверь), спросил, не будет ли он любезен объяснить, что именно он там видит. Мистер Паркс извинился и заверил его, что он ни на что не смотрит, а просто так слушает, на что мистер Уиллет с негодованием заметил, что слушать с таким выражением на лице – манера не очень-то приятная, и если у я; мистер Паркс не может иначе, пусть лучше закроет лицо носовым платком. Мистер Паркс покорно согласился сделать это, если потребуется, и Джон Уиллет предложил Соломону рассказывать дальше. Тот подождал, пока утихнет сильный порыв ветра, потрясший, казалось, до основания даже этот крепкий дом, и продолжал:
– Не вздумайте уверять, что это мне почудилось или что я какой-то звук принял за человеческий голос. Я слышал, как ветер свистит под сводами церкви. Слышал, как колокольня скрипит и трещит, как дождь барабанит в стены. Я видел, что колокола дрожат и веревки качаются взад и вперед. И так же ясно я слышал этот голос.
– А что же он говорил? – спросил Том Кобб.
– Не знаю. Может, он и не говорил ничего. Это был крик – ну, вот, как вскрикнет человек иной раз со сна или когда увидит что-нибудь страшное. Крик облетел вокруг церкви и замер где-то вдали.
– Ничего в этом нет особенного, – сказал Джон, переводя дух и с облегчением осматриваясь кругом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205