Он ошибся дверью и хотел вломиться сюда.
Вдова вздохнула свободнее, но стояла все так же молча и неподвижно. Когда слесарь пожелал всем доброй ночи и Барнеби схватил свечу, чтобы посветить ему на лестнице, миссис Радж отняла у сына свечу и, с непонятной торопливостью и суровостью приказав ему оставаться наверху, сама пошла проводить Вардена. Ворон отправился вслед за ними, чтобы удостовериться, все ли внизу в порядке. Когда они подошли к входной двери, он стоял уже на нижней ступени лестницы, без передышки откупоривая бутылки.
Вдова дрожащими руками сняла цепочку, отодвинула засов, повернула ключ в замке… Когда она взялась за ручку двери, слесарь сказал вполголоса:
– Мэри, я сегодня солгал только ради вас, по старой дружбе. Ни за что я не унизился бы до лжи, если бы дело касалось меня. Дай бог, чтобы эта ложь никому не причинила вреда и не привела к беде. Скажу вам прямо, вы вызвали в моей душе невольные подозрения, и я очень неохотно оставляю здесь мистера Эдварда. Смотрите, чтобы с ним не случилось ничего худого! Я теперь уже не уверен, что он здесь в безопасности. Хорошо, что он завтра уедет. Ну, выпустите меня.
Вдова закрыла лицо руками и заплакала. Видно было, что ей очень хочется что-то ответить, но, пересилив себя, она молча открыла дверь – ровно настолько, чтобы слесарь мог протиснуться, – и жестом попросила его уйти. Едва он переступил порог, как она захлопнула дверь и заперла ее, а ворон, словно одобряя такую осторожность, залаял, как дворовый пес.
«Якшается с каким-то висельником… он бродит около ее дома, подслушивает… И Барнеби почему-то вчера ночью первым оказался на месте нападения… Неужели же она, которую люди всегда так уважали, могла втайне заниматься всякими темными делами? – рассуждал про себя слесарь. – Да простит мне бог, если я ее виню напрасно… Но она бедна, а искушения сильны… Каждый день приходится слышать и не такие вещи… Каркай, каркай, приятель! Если тут творится что-то недоброе, так я готов поклясться, что этому ворону все известно».
Глава седьмая
Миссис Варден была, как говорится, женщина изменчивого нрава – это значит, что она с довольно стойкой неизменностью по мере сил портила всем жизнь. Так, например, когда другим бывало весело, миссис Варден непременно хмурилась, а когда другие грустили, миссис Варден проявляла неумеренную веселость. Словом, эта достойная женщина была настолько капризна, что с легкостью, которой позавидовал бы Макбет, способна была в одну минуту переходить от мудрой рассудительности к нежеланию что-либо понять, от бешенства к сдержанности, от сочувствия к равнодушию. Мало того – иногда она умудрялась, меняя последовательность своих настроений в ту и другую сторону, за какие-нибудь четверть часа проходить через всю шкалу этих взлетов и падений, пуская в ход арсенал женского оружия с искусством и быстротой, поражавшими зрителя.
Эта славная женщина (не лишенная привлекательности, полная и цветущая, но, как и ее прелестная дочь, невысокого роста) становилась тем капризнее, чем лучше ей жилось, и замечавшие это друзья семейства Варден – как мужчины, так и почтенные матроны – брали на себя смелость утверждать, что, если бы она скатилась пониже на каких-нибудь полдюжины ступеней социальной лестницы – ну, например, если бы лопнул банк, куда ее супруг поместил свои деньги, или случилась другая неприятность в таком роде, миссис Варден стала бы другим человеком и наверняка – одной из самых кротких жен на свете. Правы они были или нет, одно несомненно: чересчур хорошая жизнь часто портит характер, так же как чересчур обильная еда портит желудок, и в этих случаях как тело, так и душу с успехом исцеляют лекарства не только неприятные, но даже противные на вкус.
Правой рукой миссис Вардсн, главной потатчицей ее капризам, а в то же время и главной ее жертвой, козлом отпущения, на котором она вымещала свой гнев, была ее единственная служанка, мисс Миггс, которую в доме звали просто «Миггс», в силу предрассудков нашего общества, разрешающих отрубать у бедных прислужниц вежливую приставку к фамилии.
Эта Миггс была рослая, худая девица, сварливая, с лицом, хотя и не безобразным, но довольно неприятным, так как оно всегда имело сердитое и кислое выражение; дома она ходила в патенах. Миггс всех мужчин, как правило, считала презренным полом, совершенно недостойным ее внимания. Они, по ее глубокому убеждению, были коварны, лживы, пьяницы и подлецы, способны на самое ужасное вероломство – словом, народ отпетый. В минуты особенно сильного ожесточения против них (злые языки виновником этого ожесточения называли Сима Тэппертита, который явно пренебрегал ею) она с большой пылкостью высказывала пожелание, чтобы все женщины умерли, ибо только тогда мужчины поймут, какие сокровища были им ниспосланы, и пожалеют, что так мало ими дорожили. Сочувствие Миггс к представительницам ее пола доходило до того, что она порой выражала готовность с величайшей радостью повеситься, утопиться, зарезаться или отравиться назло мужчинам, если только ей будет гарантировано, что солидное, кругленькое число – ну, хотя бы десять тысяч – молодых девиц последуют ее примеру.
Эта-то Миггс приветствовала слесаря, когда он постучал в дверь своего дома, пронзительным криком: «Кто там?»
– Я, я, – отозвался он.
– Как, сэр, уже вернулись? – делая удивленное лицо, сказала Миггс, когда отперла ему дверь. – А мы с хозяйкой только что надели ночные чепчики и собирались вас дожидаться. Ах, ей было так плохо!
Миггс сказала это с трогательным простодушием и участием, но, так как дверь в гостиную была открыта, Гейбрирл отлично понял, для чьих ушей предназначались эти слова, и, смерив Миггс далеко не одобрительным взглядом, прошел в комнаты.
– Хозяин вернулся, мэм, – воскликнула Миггс, забежав вперед. – Вы ошибались, мэм, а я была права. Я так и знала, что он не захочет и вторую ночь заставлять вас ждать допоздна. Настолько-то хозяин всегда внимателен к вам. Я так рада за вас, мэм!.. Да и меня тоже, – с жеманной улыбкой добавила Миггс, – немножечко клонит ко сну. Теперь я вам признаюсь в этом, хотя прежде уверяла, что совсем не хочу спать. Ну, да это, разумеется, никого не интересует.
– А коли клонит ко сну, так и шла бы ты спать, сказал слесарь, от души сожалея, что здесь нет ворона Барнеби и он не может вцепиться в лодыжки этой девы.
– Покорно благодарю, сэр, – отпарировала Миггс. Я не смогу спокойно помолиться и потом уснуть, если не уложу сначала мою хозяйку. По правде сказать, ей давно пора быть в постели.
– Уж больно вы разговорчивы стали, мисс, – заметил Варден, косо взглянув на нее и снимая кафтан.
– Я поняла ваш намек, сэр, и покорнейше благодарю за него, – воскликнула Миггс, вся вспыхнув.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205
Вдова вздохнула свободнее, но стояла все так же молча и неподвижно. Когда слесарь пожелал всем доброй ночи и Барнеби схватил свечу, чтобы посветить ему на лестнице, миссис Радж отняла у сына свечу и, с непонятной торопливостью и суровостью приказав ему оставаться наверху, сама пошла проводить Вардена. Ворон отправился вслед за ними, чтобы удостовериться, все ли внизу в порядке. Когда они подошли к входной двери, он стоял уже на нижней ступени лестницы, без передышки откупоривая бутылки.
Вдова дрожащими руками сняла цепочку, отодвинула засов, повернула ключ в замке… Когда она взялась за ручку двери, слесарь сказал вполголоса:
– Мэри, я сегодня солгал только ради вас, по старой дружбе. Ни за что я не унизился бы до лжи, если бы дело касалось меня. Дай бог, чтобы эта ложь никому не причинила вреда и не привела к беде. Скажу вам прямо, вы вызвали в моей душе невольные подозрения, и я очень неохотно оставляю здесь мистера Эдварда. Смотрите, чтобы с ним не случилось ничего худого! Я теперь уже не уверен, что он здесь в безопасности. Хорошо, что он завтра уедет. Ну, выпустите меня.
Вдова закрыла лицо руками и заплакала. Видно было, что ей очень хочется что-то ответить, но, пересилив себя, она молча открыла дверь – ровно настолько, чтобы слесарь мог протиснуться, – и жестом попросила его уйти. Едва он переступил порог, как она захлопнула дверь и заперла ее, а ворон, словно одобряя такую осторожность, залаял, как дворовый пес.
«Якшается с каким-то висельником… он бродит около ее дома, подслушивает… И Барнеби почему-то вчера ночью первым оказался на месте нападения… Неужели же она, которую люди всегда так уважали, могла втайне заниматься всякими темными делами? – рассуждал про себя слесарь. – Да простит мне бог, если я ее виню напрасно… Но она бедна, а искушения сильны… Каждый день приходится слышать и не такие вещи… Каркай, каркай, приятель! Если тут творится что-то недоброе, так я готов поклясться, что этому ворону все известно».
Глава седьмая
Миссис Варден была, как говорится, женщина изменчивого нрава – это значит, что она с довольно стойкой неизменностью по мере сил портила всем жизнь. Так, например, когда другим бывало весело, миссис Варден непременно хмурилась, а когда другие грустили, миссис Варден проявляла неумеренную веселость. Словом, эта достойная женщина была настолько капризна, что с легкостью, которой позавидовал бы Макбет, способна была в одну минуту переходить от мудрой рассудительности к нежеланию что-либо понять, от бешенства к сдержанности, от сочувствия к равнодушию. Мало того – иногда она умудрялась, меняя последовательность своих настроений в ту и другую сторону, за какие-нибудь четверть часа проходить через всю шкалу этих взлетов и падений, пуская в ход арсенал женского оружия с искусством и быстротой, поражавшими зрителя.
Эта славная женщина (не лишенная привлекательности, полная и цветущая, но, как и ее прелестная дочь, невысокого роста) становилась тем капризнее, чем лучше ей жилось, и замечавшие это друзья семейства Варден – как мужчины, так и почтенные матроны – брали на себя смелость утверждать, что, если бы она скатилась пониже на каких-нибудь полдюжины ступеней социальной лестницы – ну, например, если бы лопнул банк, куда ее супруг поместил свои деньги, или случилась другая неприятность в таком роде, миссис Варден стала бы другим человеком и наверняка – одной из самых кротких жен на свете. Правы они были или нет, одно несомненно: чересчур хорошая жизнь часто портит характер, так же как чересчур обильная еда портит желудок, и в этих случаях как тело, так и душу с успехом исцеляют лекарства не только неприятные, но даже противные на вкус.
Правой рукой миссис Вардсн, главной потатчицей ее капризам, а в то же время и главной ее жертвой, козлом отпущения, на котором она вымещала свой гнев, была ее единственная служанка, мисс Миггс, которую в доме звали просто «Миггс», в силу предрассудков нашего общества, разрешающих отрубать у бедных прислужниц вежливую приставку к фамилии.
Эта Миггс была рослая, худая девица, сварливая, с лицом, хотя и не безобразным, но довольно неприятным, так как оно всегда имело сердитое и кислое выражение; дома она ходила в патенах. Миггс всех мужчин, как правило, считала презренным полом, совершенно недостойным ее внимания. Они, по ее глубокому убеждению, были коварны, лживы, пьяницы и подлецы, способны на самое ужасное вероломство – словом, народ отпетый. В минуты особенно сильного ожесточения против них (злые языки виновником этого ожесточения называли Сима Тэппертита, который явно пренебрегал ею) она с большой пылкостью высказывала пожелание, чтобы все женщины умерли, ибо только тогда мужчины поймут, какие сокровища были им ниспосланы, и пожалеют, что так мало ими дорожили. Сочувствие Миггс к представительницам ее пола доходило до того, что она порой выражала готовность с величайшей радостью повеситься, утопиться, зарезаться или отравиться назло мужчинам, если только ей будет гарантировано, что солидное, кругленькое число – ну, хотя бы десять тысяч – молодых девиц последуют ее примеру.
Эта-то Миггс приветствовала слесаря, когда он постучал в дверь своего дома, пронзительным криком: «Кто там?»
– Я, я, – отозвался он.
– Как, сэр, уже вернулись? – делая удивленное лицо, сказала Миггс, когда отперла ему дверь. – А мы с хозяйкой только что надели ночные чепчики и собирались вас дожидаться. Ах, ей было так плохо!
Миггс сказала это с трогательным простодушием и участием, но, так как дверь в гостиную была открыта, Гейбрирл отлично понял, для чьих ушей предназначались эти слова, и, смерив Миггс далеко не одобрительным взглядом, прошел в комнаты.
– Хозяин вернулся, мэм, – воскликнула Миггс, забежав вперед. – Вы ошибались, мэм, а я была права. Я так и знала, что он не захочет и вторую ночь заставлять вас ждать допоздна. Настолько-то хозяин всегда внимателен к вам. Я так рада за вас, мэм!.. Да и меня тоже, – с жеманной улыбкой добавила Миггс, – немножечко клонит ко сну. Теперь я вам признаюсь в этом, хотя прежде уверяла, что совсем не хочу спать. Ну, да это, разумеется, никого не интересует.
– А коли клонит ко сну, так и шла бы ты спать, сказал слесарь, от души сожалея, что здесь нет ворона Барнеби и он не может вцепиться в лодыжки этой девы.
– Покорно благодарю, сэр, – отпарировала Миггс. Я не смогу спокойно помолиться и потом уснуть, если не уложу сначала мою хозяйку. По правде сказать, ей давно пора быть в постели.
– Уж больно вы разговорчивы стали, мисс, – заметил Варден, косо взглянув на нее и снимая кафтан.
– Я поняла ваш намек, сэр, и покорнейше благодарю за него, – воскликнула Миггс, вся вспыхнув.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205