Рядом с аэропланом косяком летело несколько гусей, беспокойно галдевших. Самолет нехотя, без крена на крыло, разворачивался в их сторону.
«Может, где-то в наших краях зимовали, – подумал Алексей. – Рановато еще с югов возвращаться. Хотя… Мы ведь тоже возвращаемся домой не в лучшее время, и у нас не меньше шансов быть подстреленными».
Словно в подтверждение его мыслей Барашков толкнул локтем: смотри.
Внизу галопом мчался конный отряд. На ходу они пускали вверх еле заметные дымки из похожих на булавки ружей. Совсем рядом свистнуло несколько пуль. Вениамин поднял стоявший между ног ручной пулемет, положил стволом на борт «Фармана».
– По нам палят, гады! Погон не видать, наверное, красные!
– Может, просто станичники? – засомневался Алешка.
Но Барашков со словами, что ему от этого не легче, полил степь перед конниками из «льюиса». В то же время Красин перестал петь и продолжил подъем вверх и вправо, уходя от «свинцовых подарков» с земли.
С семисот метров казачьи хаты, сбившиеся в хутора и станицы, напоминали овечьи отары, позабытые в степи нерадивыми пастухами. Ленты редких речушек и заполненных талой водой оврагов пересекала бесконечная змеиная чешуя железной дороги, выгибаясь и множась отростками запасных путей у беременных вагонами станций. Из поднебесья населенные пункты было не узнать, все казалось игрушечным и намеренно искаженным.
Алексей, несколько раз сдвигая на лоб летные очки, склонялся над планшетом с картой, пытаясь сориентироваться. Но получалось плохо. Ветер бил холодными всплесками в лицо, вышибая замерзающие у краешков глаз слезы. Очки, неплотно прилегавшие к лицу, создавали дискомфорт, также мешая сосредоточиться.
У довольно крупной станции (Лиходедов определил ее как Кущевку) стоял военный эшелон с суетящимися вокруг солдатами и пушками на нескольких платформах. То что внизу большевики, на этот раз сомнений не было. Добровольческая армия осталась далеко позади, двигаясь в обратном полету направлении пешим и конным порядком, а вечно митингующие на станционных островках осколки демобилизованных частей, вступающих в коалиции с местными Советами, артиллерии, за редким исключением, не имели.
Описав над окрестностями большой круг, «Саранча» снизилась до ста метров и пошла вдоль полотна, вынырнув из-за складских построек и башни кирпичной водокачки в аккурат над головой поезда. Ярко-зеленая четырехкрылая конструкция с каплеобразным фюзеляжем, треща укрепленным посреди трубчатого скелета двигателем, уронила какой-то предмет в раздувавший пары паровоз.
Через три секунды раздался взрыв, обдавший клубами пламени локомотив, а еще через пару секунд подпрыгнул весь состав, сотрясаемый чудовищным грохотом рвущегося паровозного котла. Загоревшись, передние теплушки эшелона повалились на бок, а из них на землю посыпались люди, как горох из прорехи. Фигурки в черном и сером, находящиеся у путей и на перроне станции, тоже распластались.
– Не давай им подняться! – кричал Барашков, сбрасывая вниз бомбы одну за одной. – Бей по перрону!
Малая высота не позволяла вести огонь из укрепленного на носу пулемета. Пришлось взять в руки второй.
Больше всего в этот момент Алешка боялся, что изрыгающий свинец пулемет выскочит из его рук и улетит за борт. Лиходедов, развернувшись, направлял его дуло назад, вцепившись в ручку мертвой хваткой и давя на спуск сведенным в судороге пальцем. Другая рука прижимала кожух ствола к борту. «Льюис» истошно колотился о дерево и бил в плечо толстым деревянным прикладом. Чтобы хорошо прицелиться, не могло быть и речи, и Алексей колошматил по всему, что оставалось за бортом, стараясь держать примерный угол обстрела и не угодить в фюзеляж и Красина.
Взрывы грохали позади, пять или семь – никто не считал. Теперь подполковник как мог направлял «Саранчу» вверх, уходя в сторону от железной дороги, а Алексей так и продолжал стрелять, пока не вышел весь диск.
А студент-химик Барашков уже хохотал, перемешивая радостные восклицания с матерной бранью.
– Как мы их, а? Теперь б…му Сиверсу точно здесь не проехать!
– И из пушек не пострелять! – донесся из-за спины крик Красина.
У Алешки хватило сил только на одобрительный кивок. Перчатка на левой руке слегка дымилась, но это был пар.
И снова мартовское небо понеслось в глаза, прошиваемое снопами солнечных лучей. Нос самолета смотрел на северо-запад, а мотор утробно урчал, переваривая бензиновый самогон. По ровному, без перебоев рокоту движка чувствовалось, что продукт возгонки пришелся «Саранче» по вкусу.
Вскоре на горизонте широкой полосой, отливающей сталью, показался Дон. Над «батюшкой» пролетели в месте, где могучий степной богатырь вбирал в себя воды Аксая, успев омыть по пути берега колыбели казачьей вольницы – станицы Старочеркасской. Большой продолговатый остров внизу еще кое-где окаймляли остатки льдин, бросая последний вызов весеннему солнцу его же собственным светом. Следом под крыльями проскочил острый мыс между двумя реками – излюбленное место аксайских рыбаков. Потом надвинулись крутые лбы возвышенностей, тянущихся от Ростова до самого Новочеркасска.
Алексей сразу вспомнил, как учитель географии рассказывал им, что это берега доисторического моря и почти сплошь они состоят из напластований ракушечника, в котором они с ребятами любили находить следы древних раковин.
Оставив слева Аксайскую станицу, взяли курс на север. Внизу замелькали хуторские хаты, казачьи огороды, затем рощицы, овраги, поля. Здесь решили поискать место для приземления. Конечно, можно было сесть и поближе к Новочеркасску, но Алексей и Вениамин решили наведаться в Берданосовку, «понюхать воздух» и заглянуть в тайник, в котором обещали оставить весточку Мельников с Журавлевым.
Приземлились у одного из перелесков на краю глухого, непаханного с прошлого года поля. Далеко отходить от аэроплана не стали. Оставив рядом с машиной Красина, произвели разведку местности, исследовав ближайшие заросли и овражек. Там же переоделись в цивильное и закопали авиаторскую кожу. Убедившись, что следов человеческого пребывания рядом не видно, принялись караулить, дожидаясь сумерек.
Партизаны и пилот были готовы взлететь в любой момент, если бы вдруг место посадки «Фармана» засекли. Но вокруг царил покой, лишь изредка нарушаемый вороньими перебранками. Наконец поползли вечерние тени, и горизонт потемнел.
– Думаю, уже можно, – произнес Красин, окидывая взглядом пространство позади «Саранчи», видимо, выбирая оптимальную позицию. – Вы идите, а мы с «льюисом» вон у тех деревьев подождем. Вам сколько времени надо?
Алексей прикинул расстояние:
– Думаю, часа три, не меньше, да там около часа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
«Может, где-то в наших краях зимовали, – подумал Алексей. – Рановато еще с югов возвращаться. Хотя… Мы ведь тоже возвращаемся домой не в лучшее время, и у нас не меньше шансов быть подстреленными».
Словно в подтверждение его мыслей Барашков толкнул локтем: смотри.
Внизу галопом мчался конный отряд. На ходу они пускали вверх еле заметные дымки из похожих на булавки ружей. Совсем рядом свистнуло несколько пуль. Вениамин поднял стоявший между ног ручной пулемет, положил стволом на борт «Фармана».
– По нам палят, гады! Погон не видать, наверное, красные!
– Может, просто станичники? – засомневался Алешка.
Но Барашков со словами, что ему от этого не легче, полил степь перед конниками из «льюиса». В то же время Красин перестал петь и продолжил подъем вверх и вправо, уходя от «свинцовых подарков» с земли.
С семисот метров казачьи хаты, сбившиеся в хутора и станицы, напоминали овечьи отары, позабытые в степи нерадивыми пастухами. Ленты редких речушек и заполненных талой водой оврагов пересекала бесконечная змеиная чешуя железной дороги, выгибаясь и множась отростками запасных путей у беременных вагонами станций. Из поднебесья населенные пункты было не узнать, все казалось игрушечным и намеренно искаженным.
Алексей, несколько раз сдвигая на лоб летные очки, склонялся над планшетом с картой, пытаясь сориентироваться. Но получалось плохо. Ветер бил холодными всплесками в лицо, вышибая замерзающие у краешков глаз слезы. Очки, неплотно прилегавшие к лицу, создавали дискомфорт, также мешая сосредоточиться.
У довольно крупной станции (Лиходедов определил ее как Кущевку) стоял военный эшелон с суетящимися вокруг солдатами и пушками на нескольких платформах. То что внизу большевики, на этот раз сомнений не было. Добровольческая армия осталась далеко позади, двигаясь в обратном полету направлении пешим и конным порядком, а вечно митингующие на станционных островках осколки демобилизованных частей, вступающих в коалиции с местными Советами, артиллерии, за редким исключением, не имели.
Описав над окрестностями большой круг, «Саранча» снизилась до ста метров и пошла вдоль полотна, вынырнув из-за складских построек и башни кирпичной водокачки в аккурат над головой поезда. Ярко-зеленая четырехкрылая конструкция с каплеобразным фюзеляжем, треща укрепленным посреди трубчатого скелета двигателем, уронила какой-то предмет в раздувавший пары паровоз.
Через три секунды раздался взрыв, обдавший клубами пламени локомотив, а еще через пару секунд подпрыгнул весь состав, сотрясаемый чудовищным грохотом рвущегося паровозного котла. Загоревшись, передние теплушки эшелона повалились на бок, а из них на землю посыпались люди, как горох из прорехи. Фигурки в черном и сером, находящиеся у путей и на перроне станции, тоже распластались.
– Не давай им подняться! – кричал Барашков, сбрасывая вниз бомбы одну за одной. – Бей по перрону!
Малая высота не позволяла вести огонь из укрепленного на носу пулемета. Пришлось взять в руки второй.
Больше всего в этот момент Алешка боялся, что изрыгающий свинец пулемет выскочит из его рук и улетит за борт. Лиходедов, развернувшись, направлял его дуло назад, вцепившись в ручку мертвой хваткой и давя на спуск сведенным в судороге пальцем. Другая рука прижимала кожух ствола к борту. «Льюис» истошно колотился о дерево и бил в плечо толстым деревянным прикладом. Чтобы хорошо прицелиться, не могло быть и речи, и Алексей колошматил по всему, что оставалось за бортом, стараясь держать примерный угол обстрела и не угодить в фюзеляж и Красина.
Взрывы грохали позади, пять или семь – никто не считал. Теперь подполковник как мог направлял «Саранчу» вверх, уходя в сторону от железной дороги, а Алексей так и продолжал стрелять, пока не вышел весь диск.
А студент-химик Барашков уже хохотал, перемешивая радостные восклицания с матерной бранью.
– Как мы их, а? Теперь б…му Сиверсу точно здесь не проехать!
– И из пушек не пострелять! – донесся из-за спины крик Красина.
У Алешки хватило сил только на одобрительный кивок. Перчатка на левой руке слегка дымилась, но это был пар.
И снова мартовское небо понеслось в глаза, прошиваемое снопами солнечных лучей. Нос самолета смотрел на северо-запад, а мотор утробно урчал, переваривая бензиновый самогон. По ровному, без перебоев рокоту движка чувствовалось, что продукт возгонки пришелся «Саранче» по вкусу.
Вскоре на горизонте широкой полосой, отливающей сталью, показался Дон. Над «батюшкой» пролетели в месте, где могучий степной богатырь вбирал в себя воды Аксая, успев омыть по пути берега колыбели казачьей вольницы – станицы Старочеркасской. Большой продолговатый остров внизу еще кое-где окаймляли остатки льдин, бросая последний вызов весеннему солнцу его же собственным светом. Следом под крыльями проскочил острый мыс между двумя реками – излюбленное место аксайских рыбаков. Потом надвинулись крутые лбы возвышенностей, тянущихся от Ростова до самого Новочеркасска.
Алексей сразу вспомнил, как учитель географии рассказывал им, что это берега доисторического моря и почти сплошь они состоят из напластований ракушечника, в котором они с ребятами любили находить следы древних раковин.
Оставив слева Аксайскую станицу, взяли курс на север. Внизу замелькали хуторские хаты, казачьи огороды, затем рощицы, овраги, поля. Здесь решили поискать место для приземления. Конечно, можно было сесть и поближе к Новочеркасску, но Алексей и Вениамин решили наведаться в Берданосовку, «понюхать воздух» и заглянуть в тайник, в котором обещали оставить весточку Мельников с Журавлевым.
Приземлились у одного из перелесков на краю глухого, непаханного с прошлого года поля. Далеко отходить от аэроплана не стали. Оставив рядом с машиной Красина, произвели разведку местности, исследовав ближайшие заросли и овражек. Там же переоделись в цивильное и закопали авиаторскую кожу. Убедившись, что следов человеческого пребывания рядом не видно, принялись караулить, дожидаясь сумерек.
Партизаны и пилот были готовы взлететь в любой момент, если бы вдруг место посадки «Фармана» засекли. Но вокруг царил покой, лишь изредка нарушаемый вороньими перебранками. Наконец поползли вечерние тени, и горизонт потемнел.
– Думаю, уже можно, – произнес Красин, окидывая взглядом пространство позади «Саранчи», видимо, выбирая оптимальную позицию. – Вы идите, а мы с «льюисом» вон у тех деревьев подождем. Вам сколько времени надо?
Алексей прикинул расстояние:
– Думаю, часа три, не меньше, да там около часа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82