– Б…ди! Я им покажу кубанцев! Нет никаких кубанцев, и Дона никакого нет, и Терека! Нет никакой России! Есть территория Совнаркома! Закон один: кто не согласен с линией партии большевиков, получает пулю, кто согласен – паек. Эту фразу и телеграфируйте на все станции. Не будет толка – отправьте бронепоезда и бейте по станциям, пока на коленях не приползут. А приползут – парламентеров расстреляйте. Точка! Что?
– Бугая только что нашли. Ранен.
Сиверс изменился в лице:
– А мандат?
– Пока нет.
– Кто?!
– Человек фон Бельке, из офицериков. Ступичев.
– Ищете?
– Ищем, Рудольф Фердинандович. Везде ищем. Боцман был при смерти. Пока не разговаривает, но чекистам нацарапал. Вот, – комиссар достал бумажку и стал читать: – «Везли одиннадцать ящиков. Кадеты помешали все взять. Латыши напали. Подъесаул с грузом утек и салага».
– Какой салага?
– Морячок ихний.
– Какая захватывающая история, Склянский, вы не находите? Мне нужен мандат, и чтобы боцман заговорил.
– Мы с Корфом стараемся.
– Правильно делаете… – Сиверс задумчиво посмотрел сквозь комиссара, но потом почти вскрикнул: – И не забудьте узнать, кто теперь обладатель второй половины груза!
Алешка давно не был так расслаблен. В протопленном бараке полустанка дым стоял коромыслом. От выпитой самогонки в животе приятно пекло. Тело разомлело, а хохот чернецовцев звучал симфонией в ушах.
Бойцы партизанского отряда весело отмечали чудесное прибытие своих товарищей.
Лиходедов и Барашков сидели за столом рядом с ротным Осниченко. Их теребили, расспрашивая то о Мельникове, то о том, как они с Алешкой оказались в красном бронеотряде.
Партизаны наперебой рассказывали о том, что им довелось вынести за эти почти двести пятьдесят верст степного пути с Корниловым. Пришлось несладко. Многих похоронили. Но неунывающая молодежь, испытавшая на себе не только все тяготы походной жизни, но и радость побед, теперь и вовсе не сомневалась в правоте и успехе своего дела. Об этом говорили с гордостью и блеском в глазах. За это никто из присутствующих не пожалел бы жизни. Трижды кружки поднимались, и звучало:
– За Русь Святую, за Корнилова!
Ротмистр Сорокин отпустил друзей в расположение партизан-чернецовцев очень неохотно.
– Знаю я вас, щеглов! Перепьетесь там на радостях, а завтра наступление. Казачки кубанские – это вам не грушевские шахтеры. Свистнуть не успеешь, а башки как не бывало. Одна надежда – Партизанский полк назавтра в резерв Главнокомандующего назначен. На Журавскую пойдут марковцы.
– Но, господин ротмистр! Николай Григорьевич!…– взмолились юноши. – Там же наши товарищи, Осниченко…
– Ладно, валяйте. Переждете пару дней. А там снова в Новочеркасск пробираться… Свою, – Сорокин поднял указательный палец, – миссию выполнять. Да и со мной завтра опасней всего будет.
Второго марта главные силы армии двинулись на станицу Журавскую, а Неженцев с корниловским полком ударил по станции Выселки. После краткого боя, понеся небольшие потери, корниловцы лихой атакой взяли Выселки и продвинулись на несколько верст вперед к хутору Малеваному. Армия расположилась на ночлег в Журавской, а в Выселках должен был стать заслоном конный дивизион полковника Гершельмана. Но Гершельман из-за какой-то дурной штабной несогласованности неожиданно отошел.
Ночь была темная, на дворе трещал мороз. В маленькой станице Журавской не хватало ни крыш, ни продовольствия для всех частей, набившихся в нее. Чуть забрезжил рассвет, колонны вновь потянулась к Выселкам.
Вместе с другими подразделениями партизан против станции стал развертываться отряд капитана Курочкина. Редкие цепи бывших студентов и гимназистов, спотыкаясь в снегу, подходили к окраине. Алешка шел рядом с Барашковым на левом фланге. Было так тихо, что они слышали, как на правом ротный Осниченко негромкой своей хрипотцой подгоняет отстающих.
Деревня как вымерла. До чернеющих на фоне заснеженной степи и сереющего неба хат было рукой подать.
– Надо ж, – сказал Барашков, – ни одна псина не забрешет. Наверное, всех вчера перебили.
Внезапно он оглянулся, как на оклик. И тут же позади грохнул орудийный выстрел. Несколько пушек начали класть снаряды во дворы и улицы Выселок. Огонь был редкий – больше для моральной поддержки, чем для пользы дела. Видно, командир батареи, отдавший приказ «Пли!», не совсем понимал, зачем он это делает.
Как только взрывом обвалило одну из ближайших к наступающим хат, длинный гребень холмов, примыкавших к селу, вдруг ожил и брызнул на цепи партизан пулеметным огнем.
– Ура-а!…– закричал Лиходедов вместе со всеми.
– Ура-а!…– покатилось по рядам. – Чернецовцы, вперед!
Партизаны бросились в атаку. Добровольцы на бегу защелкали винтовочными затворами, захлопали выстрелы. Глотая морозный воздух, Алексей видел, как один за другим падают товарищи, редеют цепи. Левый край чернецовцев, их край, почти уже ворвался в село, метнув несколько гранат в засевших в ложбинках и за плетнями красных. Но тут справа во фланг им и отряду Краснянского ударило свинцом из окон каменного здания мельницы… Цепи откатились назад и залегли.
Бой оказался серьезнее, чем рассчитывало командование. Партизанский полк два раза поднимался на пулеметы, но, в конце концов, был вынужден тратить патроны, лежа в снегу перед станцией. И, как назло, вовсю разгорался солнечный день. Огонь трех имевшихся в распоряжении полка орудий пришлось перенести на мельницу, а на подмогу партизанам выдвинуть новые силы. В обход Выселок из Малеваного был переброшен батальон корниловцев, прямо на село двинут офицерский полк Маркова. Красных выбили дружной стремительной атакой сразу с двух сторон, при этом понеся большие потери.
Сразу после боя появился Корнилов со своим штабом. Алексей, Барашков, ротный Осниченко и другие чернецовцы, отдыхавшие привалясь к плетеным изгородям дворов, почтительно встали, приветствуя командующего армией. Генерал отдал партизанам честь и крупной рысью поскакал дальше.
Навстречу длинной вереницей несли носилки с убитыми и ранеными. Дорого стоила атака: погибли командиры двух партизанских отрядов – Краснянский и Власов. Большой урон понесла донская молодежь.
– А я, дурак, говорил, что со мной опасней будет!
Сорокин возник неожиданно. Держался он как всегда подтянуто и пытался шутить. Убедившись, что оба – и Лиходедов, и Барашков – даже не ранены, ротмистр вздохнул:
– Фух… Ну и баталия приключилась.
Подошли другие партизаны.
– Господин ротмистр, а почему отбитая станция опять оказалась у красных? Почему Гершельман отошел?
Сорокин, прищурившись, посмотрел в зимнее небо, словно надеялся прочитать там ответ.
– А пес его знает! – сказал он. – Контрразведка армии разберется, кто и какой приказ Гершельману отдавал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82