Все поднялись и начали выходить, все, кроме Гаспара и Винсенти, которые, когда комната опустела, снова уселись на свои места. Винсенти, измучившийся и осунувшийся, выглядел так, словно его поколотили.
– Твой длинный язык когда-нибудь принесет тебе огромные неприятности, друг мой, – заметил Гаспар своему подчиненному. – Тебе следует дружить с людьми типа Старра, а не орать на них.
– Просто я подумал, что сейчас они начнут поливать грязью Линду перед прессой и начальством, как поливали меня и наше подразделение, – ответил Винсенти. – Я страшно устал от всего этого дерьма, Чак. Чувствую себя каким-то изгоем, выродком, словно это несчастье в Сан-Франциско действительно произошло по нашей вине.
– Да какое тебе дело, кто и что там думает или болтает, трещотка ты эдакая!
– Думаешь, легко слышать по десять раз на дню всю эту муть, которую несут газеты, радио и телевидение? – воскликнул Винсенти. – Куда ни пойдешь, только и слышишь: “Вон тот парень, который упустил Казье! Тот парень, который дал ему удрать!..” И, знаешь, я уже почти начинаю верить во всю эту дребедень.
– Это будет продолжаться и дальше, подполковник, – раздался голос у них за спиной. Они обернулись и увидели, что посреди комнаты стоит адмирал Айэн Хардкасл и внимательно прислушивается к их разговору, а его помощник возле дверей следит, чтобы никто не вошел. – Правительству нужен козел отпущения, и оно выбрало вас. Имя Маккензи станет святыней, ваше – напротив. Скорее даже так: с оправданием Маккензи ваша вина удваивается.
– Знаете, что я думаю, Хардкасл? Я думаю, вы нарочно разжигаете все эти страсти в прессе своими стенаниями о плачевном состоянии противовоздушной обороны, – сердито заметил Винсенти. И, поднявшись, оказался лицом к лицу с адмиралом. – Мне лично доводилось быть свидетелем того, как о таких авариях забывали уже через два дня. Но вы не позволите, чтобы об этой истории тоже забыли. Чего вы, черт возьми, добиваетесь?
– Казье снова нанесет удар, подполковник, – сказал Хардкасл. – Я в этом убежден.
– Ага, так теперь вы выступаете уже в роли Карнака Великолепного, да, адмирал? – взорвался Винсенти. – И цель ваша – играть жизнями людей и их карьерами. Все это – лишь ради достижения каких-то ничтожных и жалких политических выгод!
– Два дня назад, когда мы только появились здесь, подполковник, это еще было правдой, – ответил Хардкасл. – Но теперь все по-другому. Вот почему вице-президент Мартиндейл и вся остальная компания были здесь.
– А вы разве нет? – спросил Гаспар.
– Нет, с тех пор, как впервые поговорил с вами, – ответил Хардкасл. – С тех пор, как заставил ФБР отчитываться по делу Казье. Это не человек, а настоящее чудовище, очень опасное. Да, я убежден, что он нападет снова. Но правительство пытается уболтать людей. Успокоить их россказнями о том, что Казье – чистой воды безумец, что действовал он в горячке и не посмеет предпринять новых нападений, что на него развернута охота таких масштабов, что стоит ему снова высунуть нос и его тут же схватят. Однако в досье ФБР о нем говорится нечто совсем противоположное. С другой стороны, правительство также настаивает, что действия ВВС национальной гвардии следует ограничить, что никаких специальных мер со стороны военных предпринимать не надо. Поговаривают даже о полном роспуске континентальных подразделений противовоздушной обороны. Тем самым мы только провоцируем Казье.
– При всем своем уважении к вам, адмирал, должен заметить, что ни черта вы не знаете, – сказал Гаспар. – Это всего лишь догадки.
– Причем все ваши догадки почему-то совпадают с линией вашей партии, – вставил Винсенти. – И вы ничем не лучше Уилкс и всей остальной шатии-братии, включая министерство юстиции.
– Я пытаюсь удержать правительство от окончательного расформирования инфраструктуры внутренней безопасности в нашей стране, – сказал Хардкасл. – Это чистая правда, это я говорю вам от всего сердца. Вы профессиональный летчик, военный летчик, вы должны понимать, правду я говорю или нет. И если вы собираетесь сидеть и спокойно смотреть, как министерство юстиции и верхушка ВВС подрезают вам крылья и разрушают вашу карьеру, пожалуйста, воля ваша... но вы можете объединиться со мной и помочь в расследовании. Если мои люди помогут вице-президенту Мартиндейлу и “Проекту-2000”, что ж, прекрасно. Я верю в его кандидатуру и в то, что мы своего добьемся. Вы, конечно, можете не верить. Но я буду продолжать свою игру. Так, как хочу я. И я не собираюсь быть ничьим рупором.
– Понятно. Однако при этом все же хотите сделать из меня свою марионетку? – спросил Винсенти. – Хотите употребить меня, как последнего сукиного сына, а сами тем временем поносите Белый дом и любого, кто встанет у вас поперек дороги?
– Я хочу, чтобы вы поделились со мной своими знаниями, Эл, – сказал Хардкасл. – Вам известны все нюансы, все тонкости, сам же я давно расстался с ВВС. Да, у меня есть политические сторонники, есть также кое-какие идеи, как помочь существующей ныне системе независимо от того, кто сидит в Белом доме. И мне нужна ваша помощь, чтобы эти идеи воплотились в жизнь. А в благодарность за это я, в свою очередь, готов помочь вам сохранить положение на службе, упрочить карьеру и дать возможность вашему подразделению отмыться от той грязи, которую сейчас на него льют ведрами. Я не хочу сказать, что вас и ваше подразделение, а возможно, и все ВВС медленно изжарят на вертеле, если вы откажете мне в этой помощи, однако, полагаю, вы не хуже меня умеете читать между строк.
Винсенти и Гаспар хранили молчание и не сводили с Хардкасла дерзких глаз, пытаясь угадать, что за таинственные силы стоят у него за спиной. Хардкасл дал им вдоволь налюбоваться собой, затем обернулся к помощнику, стоявшему у дверей, и сказал:
– Покажите подполковнику, Марк, кто хочет с ним поговорить.
Полковник Марк Шихэн, помощник Хардкасла, отпер дверь, распахнул ее, и в помещение, толкаясь и отпихивая друг друга локтями, ворвалась целая свора журналистов, выкрикивающих на ходу вопросы. В дверь просунулось несколько камер, засверкали вспышки.
– Я не говорю с прессой, – крикнул Винсенти. – Мне нечего сказать вам, господа!
Хардкасл сделал знак Шихэну, и тот, не слишком церемонясь, начал выталкивать журналистов обратно, за дверь, затем затворил ее и запер.
– Вы, конечно, можете и дальше придерживаться своей линии, подполковник, и отказываться говорить с прессой, но уже без моей помощи, – заметил Хардкасл. – Вам кажется, что сегодня вы выглядите на телеэкранах, мягко говоря, не слишком хорошо. Но имейте в виду, что уже завтра вас назовут сообщником Казье или же самым большим авантюристом среди американских военных со времен Джорджа Кастора.
– Ничего, я сумею за себя постоять.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137