«Когда мы вошли к ним в дом, — вспоминает Мадж, — я сразу же поняла, что Лил не в восторге от нашего визита. Она всегда больше всего хотела, чтобы Луи поскорее разбогател… Рокуэлл пообещал им хорошие деньги, и Лил тут же ухватилась за его предложение. Сам Луи сказал нам в тот вечер: „Знаете, я хочу делать деньги. У меня появился шанс хорошо заработать“. Думаю, он не должен был так поступать со своими друзьями» .
«Chicago Defender», Aug. 10, 1929.
Материалы Института джаза.
А вот что рассказывал впоследствии Синглтон: «Я спросил Армстронга, хочет ли он, чтобы я остался с ним. Вместо ответа Луи начал рассказывать, как много он может теперь заработать, и дальше все в том же роде. Мне ничего не оставалось делать, как сказать ему: „Знаешь, Луи, я тебя понимаю. Дружба дружбой, а деньги — врозь“» .
Материалы Института джаза.
В подобном положении оказываются многие, если не большинство знаменитостей. Наступает момент, когда им приходится забывать о старых привязанностях и начинать новую жизнь. Достигнув положения звезды, они часто порывают с прежними друзьями, с теми, с кем, будучи еще молодыми артистами, выступали на третьих ролях в кабаре и на летних театральных площадках. Часто бывает трудно понять, почему так происходит. В случае с Армстронгом, видимо, сработали две причины. Во-первых, Томми Рокуэлл, конечно же, хотел быть менеджером артиста, не обремененного старыми связями. Второй причиной, думается, было ревностное отношение Луи к успехам своих коллег, порожденное его вечной неуверенностью в себе и своих силах. Как это ни странно, но особенно остро эта ревность проявлялась именно по отношению к самым близким ему людям. Расставшись с оркестром Диккерсона, Армстронг больше никогда не выступал ни с одним из тех новоорлеанских музыкантов, с которыми он когда-то начинал свою карьеру. Мы уже больше не увидим его играющим вместе с братьями Доддс, Нуном, Ори, Синглтоном, Сент-Сиром и многими другими. Правда, в оркестре Луиса Расселла было несколько новоорлеанцев, но Армстронг ни с кем из них так и не сблизился, а когда менеджер решил их уволить, то не сделал даже попытки вступиться за своих земляков.
Надо признать, что, даже если бы Армстронг захотел продолжить творческое сотрудничество с друзьями молодости, сделать ему это было бы нелегко. Никто из негритянских музыкантов тех лет — ни Армстронг, ни Расселл, ни остальные — не были в состоянии справиться с натиском энергичных, пробивных белых антрепренеров, суливших им золотые горы, обещавших славу и деньги. Взять того же Армстронга. Конечно, он мог заключить свой контракт с Рокуэллом на гораздо более выгодных условиях. Но в ту пору негры были склонны приписывать белым гораздо большее влияние и власть, чем те имели в действительности, и слишком легко уступали давлению белых дельцов, каждый из которых казался им важной персоной. Часто негры не имели ни малейшего понятия о том, что и как происходит в мире искусства, у кого в руках рычаги власти и кто в действительности отдает приказания, не умели защитить себя от притязаний белого хищника. Им приходилось иметь дело либо с гангстерами, готовыми покалечить или даже убить каждого, кто посмеет им не подчиниться, либо с белыми, которые в их представлении были совершенно особыми людьми, говорящими на особом языке и развлекающимися в отелях, ресторанах и других только для них предназначенных местах, куда негров не пускают даже на порог. Взаимоотношения негритянских артистов с боссами коммерческого искусства строились на неравной основе. У негров всегда были связаны руки. Им постоянно приходилось унижаться перед белыми хозяевами в надежде, что те, кому они вверяют свою судьбу, проявят к ним хотя бы милосердие.
Как все другие негритянские музыканты, и даже в большей степени, чем они, Армстронг не любил заниматься организационными делами. Он всегда старался избежать того, что на языке боксеров называется «ближним боем» и без чего немыслимо существование в мире музыкального бизнеса. Все, чего он хотел, — это нравиться публике и ладить с теми, от кого зависела его карьера. Армстронг всячески старался преуспеть и в том, и в другом, а тем временем окружавшие Луи люди обворовывали и обманывали его.
В этих условиях, даже если бы он захотел сражаться за своих друзей из оркестра Диккерсона, ему было бы трудно это сделать. Синглтон впоследствии уверял, что ансамбль Расселла в профессиональном отношении заметно уступал оркестру Диккерсона. По воспоминаниям Мадж, «однажды Затти пошел послушать игру Армстронга с его новой группой. За обедом он спросил Луи, как он может работать с такими музыкантами, на что тот ответил: „А я их даже не слышу“» .
На всю жизнь Синглтоны сохранили горечь обиды на Армстронга. Однако Маршалл Браун, впоследствии много работавший с Затти, утверждал, что Армстронг имел достаточно веские основания отказаться от совместных выступлений с Синглтоном. «Стиль игры Затти, — вспоминает Браун, — в некотором отношении был довольно примитивным… Луи нуждался в ударнике, который умел бы хорошо свинговать… Он хотел иметь рядом с собой музыканта типа Джина Крупы» .
Материалы Института джаза.
Джин Крупа — великолепный ударник, выступавший с оркестром Бенни Гудмена. — Прим. перев.
Конечно, при желании Армстронг мог бы найти место для старого друга, тем более что в течение всей своей творческой карьеры Луи часто приходилось выступать с неравноценными ему и просто откровенно слабыми исполнителями. Как мне кажется, Армстронг не сделал этого по двум причинам. Во взаимоотношениях двух друзей доминирующей фигурой всегда был уверенный в себе Затти. Став звездой, Луи не захотел больше терпеть такое положение. Но еще более важную роль, видимо, сыграло другое обстоятельство. Синглтон относился к числу тех новоорлеанских музыкантов, к успехам которых Армстронг проявлял особую ревность. Чем-то она напоминала соперничество, которое иногда вспыхивает между родными братьями и сестрами.
Но, несмотря на эти и другие трудности во взаимоотношениях между Армстронгом и Синглтоном, их дружба продолжалась. После перенесенного в 1963 году удара Затти оказался частично парализованным. По словам его жены, Армстронг часто навещал больного друга, купал его, возил в инвалидном кресле. «Луи пытался брить Затти, — вспоминает Мадж, — и вообще всячески старался ему помочь, потому что знал, что Затти любит его, и он сам тоже его любил» .
Материалы Института джаза.
К концу 1929 года время раздумий о том, какой дорогой идти дальше, миновало. Армстронг выбрал свой путь. Для этого ему пришлось расстаться со многими старыми друзьями. Вскоре из его жизни уйдет и Лил. Он отказывается от всего, в том числе и от прежней манеры игры, сделавшей его знаменитым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140
«Chicago Defender», Aug. 10, 1929.
Материалы Института джаза.
А вот что рассказывал впоследствии Синглтон: «Я спросил Армстронга, хочет ли он, чтобы я остался с ним. Вместо ответа Луи начал рассказывать, как много он может теперь заработать, и дальше все в том же роде. Мне ничего не оставалось делать, как сказать ему: „Знаешь, Луи, я тебя понимаю. Дружба дружбой, а деньги — врозь“» .
Материалы Института джаза.
В подобном положении оказываются многие, если не большинство знаменитостей. Наступает момент, когда им приходится забывать о старых привязанностях и начинать новую жизнь. Достигнув положения звезды, они часто порывают с прежними друзьями, с теми, с кем, будучи еще молодыми артистами, выступали на третьих ролях в кабаре и на летних театральных площадках. Часто бывает трудно понять, почему так происходит. В случае с Армстронгом, видимо, сработали две причины. Во-первых, Томми Рокуэлл, конечно же, хотел быть менеджером артиста, не обремененного старыми связями. Второй причиной, думается, было ревностное отношение Луи к успехам своих коллег, порожденное его вечной неуверенностью в себе и своих силах. Как это ни странно, но особенно остро эта ревность проявлялась именно по отношению к самым близким ему людям. Расставшись с оркестром Диккерсона, Армстронг больше никогда не выступал ни с одним из тех новоорлеанских музыкантов, с которыми он когда-то начинал свою карьеру. Мы уже больше не увидим его играющим вместе с братьями Доддс, Нуном, Ори, Синглтоном, Сент-Сиром и многими другими. Правда, в оркестре Луиса Расселла было несколько новоорлеанцев, но Армстронг ни с кем из них так и не сблизился, а когда менеджер решил их уволить, то не сделал даже попытки вступиться за своих земляков.
Надо признать, что, даже если бы Армстронг захотел продолжить творческое сотрудничество с друзьями молодости, сделать ему это было бы нелегко. Никто из негритянских музыкантов тех лет — ни Армстронг, ни Расселл, ни остальные — не были в состоянии справиться с натиском энергичных, пробивных белых антрепренеров, суливших им золотые горы, обещавших славу и деньги. Взять того же Армстронга. Конечно, он мог заключить свой контракт с Рокуэллом на гораздо более выгодных условиях. Но в ту пору негры были склонны приписывать белым гораздо большее влияние и власть, чем те имели в действительности, и слишком легко уступали давлению белых дельцов, каждый из которых казался им важной персоной. Часто негры не имели ни малейшего понятия о том, что и как происходит в мире искусства, у кого в руках рычаги власти и кто в действительности отдает приказания, не умели защитить себя от притязаний белого хищника. Им приходилось иметь дело либо с гангстерами, готовыми покалечить или даже убить каждого, кто посмеет им не подчиниться, либо с белыми, которые в их представлении были совершенно особыми людьми, говорящими на особом языке и развлекающимися в отелях, ресторанах и других только для них предназначенных местах, куда негров не пускают даже на порог. Взаимоотношения негритянских артистов с боссами коммерческого искусства строились на неравной основе. У негров всегда были связаны руки. Им постоянно приходилось унижаться перед белыми хозяевами в надежде, что те, кому они вверяют свою судьбу, проявят к ним хотя бы милосердие.
Как все другие негритянские музыканты, и даже в большей степени, чем они, Армстронг не любил заниматься организационными делами. Он всегда старался избежать того, что на языке боксеров называется «ближним боем» и без чего немыслимо существование в мире музыкального бизнеса. Все, чего он хотел, — это нравиться публике и ладить с теми, от кого зависела его карьера. Армстронг всячески старался преуспеть и в том, и в другом, а тем временем окружавшие Луи люди обворовывали и обманывали его.
В этих условиях, даже если бы он захотел сражаться за своих друзей из оркестра Диккерсона, ему было бы трудно это сделать. Синглтон впоследствии уверял, что ансамбль Расселла в профессиональном отношении заметно уступал оркестру Диккерсона. По воспоминаниям Мадж, «однажды Затти пошел послушать игру Армстронга с его новой группой. За обедом он спросил Луи, как он может работать с такими музыкантами, на что тот ответил: „А я их даже не слышу“» .
На всю жизнь Синглтоны сохранили горечь обиды на Армстронга. Однако Маршалл Браун, впоследствии много работавший с Затти, утверждал, что Армстронг имел достаточно веские основания отказаться от совместных выступлений с Синглтоном. «Стиль игры Затти, — вспоминает Браун, — в некотором отношении был довольно примитивным… Луи нуждался в ударнике, который умел бы хорошо свинговать… Он хотел иметь рядом с собой музыканта типа Джина Крупы» .
Материалы Института джаза.
Джин Крупа — великолепный ударник, выступавший с оркестром Бенни Гудмена. — Прим. перев.
Конечно, при желании Армстронг мог бы найти место для старого друга, тем более что в течение всей своей творческой карьеры Луи часто приходилось выступать с неравноценными ему и просто откровенно слабыми исполнителями. Как мне кажется, Армстронг не сделал этого по двум причинам. Во взаимоотношениях двух друзей доминирующей фигурой всегда был уверенный в себе Затти. Став звездой, Луи не захотел больше терпеть такое положение. Но еще более важную роль, видимо, сыграло другое обстоятельство. Синглтон относился к числу тех новоорлеанских музыкантов, к успехам которых Армстронг проявлял особую ревность. Чем-то она напоминала соперничество, которое иногда вспыхивает между родными братьями и сестрами.
Но, несмотря на эти и другие трудности во взаимоотношениях между Армстронгом и Синглтоном, их дружба продолжалась. После перенесенного в 1963 году удара Затти оказался частично парализованным. По словам его жены, Армстронг часто навещал больного друга, купал его, возил в инвалидном кресле. «Луи пытался брить Затти, — вспоминает Мадж, — и вообще всячески старался ему помочь, потому что знал, что Затти любит его, и он сам тоже его любил» .
Материалы Института джаза.
К концу 1929 года время раздумий о том, какой дорогой идти дальше, миновало. Армстронг выбрал свой путь. Для этого ему пришлось расстаться со многими старыми друзьями. Вскоре из его жизни уйдет и Лил. Он отказывается от всего, в том числе и от прежней манеры игры, сделавшей его знаменитым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140