На нем летный шлем, защитные очки и шорты. Подразумевается, что он совершил вынужденную посадку в самом центре Черного континента. На сцене „авиатор“ видит „белую богиню“ с прекрасными золотистыми волосами, окруженную „чернокожими“, которые, стоя на коленях, молятся на свое божество. Схватив бич из толстой бычьей кожи, он разгоняет дикарей, после чего вместе с блондинкой исполняет эротический танец» .
В каждом кабаре выступал один, а то и два оркестра, которые играли музыку к эстрадной программе, а в антракте — танцевальные мелодии и джазовые пьесы. Время от времени во многих заведениях ставили роскошно костюмированные шоу.
Хозяином «Коттон-клаб» был известный нью-йоркский мафиози, главарь крупнейшей гангстерской шайки города Оуни Мэдден. Его основными конкурентами считались братья Конни и Джордж Иммерман, владельцы кабаре «Коннис-Инн», которые, хотя и не принадлежали ни к одной из гангстерских группировок, имели, судя по всему, с Мэдденом какие-то свои, «особые» отношения. Представления в «Коннис-Инн» отличались довольно высоким уровнем, так как к их постановке часто привлекались талантливые композиторы-песенники и режиссеры. Незадолго до приезда в Нью-Йорк оркестра Хендерсона братья Иммерман предложили молодому негритянскому эстрадному артисту Томасу «Фэтсу» Уоллеру сочинить музыку для нового спектакля. Уоллер был талантливым пианистом, игравшим в стиле страйд, автором многих популярных песен. Но особенно он любил орган и время от времени подрабатывал в «Коннис-Инн» игрой на этом инструменте. Среди поэтов, сотрудничавших с Уоллером, лучшим был Эндрю Разаф, вместе с которым он написал несколько шоу. Разаф утверждал, что он племянник королевы Мадагаскара Ранавалоны и что его полное имя Андреа Менентаниа Разафинкериефо. Его мало обоснованные претензии на королевское происхождение часто вызывали насмешки, но не мешали ему быть глубоким, тонким лириком. За время многолетней совместной работы Уоллер и Разаф сочинили множество прекрасных песен, некоторым из них была суждена долгая жизнь, в том числе песням "Ain't Misbehavin' " и «Black and Blue», которые они написали для нового шоу «Hot Chocolates» .
Stearns M. W. The Story of Jazz. New York, 1956, p. 184.
«Горячие шоколадки» (англ.).
К тому времени мода на негритянскую эстраду превратилась в своего рода «музыкальную лихорадку», и братья Иммерман решили этим воспользоваться. Добавив к шоу несколько музыкальных номеров, они превратили его в настоящий музыкальный спектакль. В начале июня в театре «Виндзор» на Бронксе был устроен пробный прогон, который прошел весьма успешно, после чего Конни и Джордж Иммерман задумали поставить его на Бродвее. Однако вскоре они пришли к выводу, что, прежде чем показывать спектакль бродвейской публике, надо сделать его покороче и «погорячей». Премьера на Бродвее была отложена, а тем временем сокращенный вариант спектакля шел в кабаре.
Незадолго до бродвейской постановки «Hot Chocolates» в спектакль был введен Армстронг. Вначале его роль была довольно скромной: сидя в оркестровой яме, он пел песню "Ain't Misbehavin' ", служившую репризой между актами. В рецензии газеты «Нью-Йорк Америкен» отмечалось: "Особенно хочется выделить джазовую балладу "Ain't Misbehavin' « в исполнении одного из музыкантов оркестра, которая является подлинным украшением всего спектакля» . Очень скоро братья Иммерман поняли, что Армстронг пользуется у зрителей огромным успехом, и стали все чаще выдвигать его на первый план. В конце концов Луи предоставили право петь "Ain't Misbehavin' " со сцены, а также исполнять вместе с Эдит Уилсон и «Фэтсом» Уоллером эстрадный номер «A Thousand Pounds of Rythm».
Таким образом, Луи Армстронг окончательно завоевал право выступать на сцене Бродвея. Исполнение известной пьесы Уоллера считается поворотным пунктом в его карьере. Из этого не следует, что он сразу же стал знаменитостью, но теперь его хорошо знали заядлые театралы Нью-Йорка, а главное — позиции его импресарио Рокуэлла на переговорах с владельцами клубов весьма упрочились. Уверовав в блестящее будущее своего подопечного, Рокуэлл исподволь внушал Луи мысль о грядущих славе и богатстве. Как и все другие его менеджеры, Рокуэлл сильно перегружал Армстронга. После спектакля на Бродвее Луи мчался в Гарлем, чтобы выступить в «Коннис-Инн». Но Рокуэллу и этого было недостаточно, и в конце июня он ангажировал Армстронга на недельное выступление в театре «Лафайетт».
«Никогда еще в истории театральной жизни Гарлема ни одного артиста не принимали так, как принимают Армстронга в „Лафайетт“, — писала газета „Нью-Йорк эйдж“. — Когда этот лучший корнетист мира начинает извлекать из своей золотой трубы звуки, подобных которым никому еще не приходилось слышать, зрители в восторге вскакивают со своих мест» .
«New York American», June 21, 1929.
«New York Age», June 29, 1929.
Однажды в июле месяце, вспоминает Дэйв Питон, «белые музыканты устроили в честь Армстронга банкет… во время которого ему преподнесли великолепные часы с выгравированной на них надписью: „Луи Армстронгу, лучшему корнетисту мира от музыкантов Нью-Йорка“» . Об Армстронге заговорили. О нем регулярно писала негритянская пресса. Время от времени рецензии на его выступления появлялись и в музыкальных изданиях для белых. Наряду с концертной деятельностью он продолжает записываться. Так, в июле на студии фирмы «OKeh» Армстронг вместе с оркестром Диккерсона записал четыре песни из спектакля «Hot Chocolates», включая знаменитую "Ain't Misbehavin' ". В сентябре — ноябре им были сделаны записи нескольких популярных пьес, и среди них «When You Are Smiling», во время исполнения которой он впервые использовал так поразивший всех музыкантов трюк — сыграл мелодию на целую октаву выше обычного регистра.
Выдержав 219 вечеров, представление «Hot Chocolates» в конце года сошло со сцены Бродвея. Примерно тогда же сменилась программа в кабаре «Коннис-Инн», где все это время шел упрощенный вариант спектакля. Теперь братьям Иммерман стали не нужны два оркестра, и Рокуэллу вновь пришлось ломать голову над тем, что делать с ансамблем Диккерсона. На этот раз он твердо решил от него избавиться, предложив Армстронгу работать с группой Расселла, поскольку с ней у него был подписан контракт. Соблазняя Армстронга славой и деньгами, он всячески убеждал его порвать с Диккерсоном, и старая дружба не выдержала такого испытания. Думаю, немалую роль в этом деле сыграла и Лил.
Без Армстронга ансамбль Диккерсона превратился в заурядный оркестр. Конечно, коллеги-музыканты были страшно расстроены отступничеством своего лидера. Особенно горевал Синглтон, который хотел по-прежнему работать с Армстронгом и ждал, что тот возьмет его с собой. Поскольку ожидания оказались напрасными, он и его жена Мадж решили откровенно поговорить со старым другом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140
В каждом кабаре выступал один, а то и два оркестра, которые играли музыку к эстрадной программе, а в антракте — танцевальные мелодии и джазовые пьесы. Время от времени во многих заведениях ставили роскошно костюмированные шоу.
Хозяином «Коттон-клаб» был известный нью-йоркский мафиози, главарь крупнейшей гангстерской шайки города Оуни Мэдден. Его основными конкурентами считались братья Конни и Джордж Иммерман, владельцы кабаре «Коннис-Инн», которые, хотя и не принадлежали ни к одной из гангстерских группировок, имели, судя по всему, с Мэдденом какие-то свои, «особые» отношения. Представления в «Коннис-Инн» отличались довольно высоким уровнем, так как к их постановке часто привлекались талантливые композиторы-песенники и режиссеры. Незадолго до приезда в Нью-Йорк оркестра Хендерсона братья Иммерман предложили молодому негритянскому эстрадному артисту Томасу «Фэтсу» Уоллеру сочинить музыку для нового спектакля. Уоллер был талантливым пианистом, игравшим в стиле страйд, автором многих популярных песен. Но особенно он любил орган и время от времени подрабатывал в «Коннис-Инн» игрой на этом инструменте. Среди поэтов, сотрудничавших с Уоллером, лучшим был Эндрю Разаф, вместе с которым он написал несколько шоу. Разаф утверждал, что он племянник королевы Мадагаскара Ранавалоны и что его полное имя Андреа Менентаниа Разафинкериефо. Его мало обоснованные претензии на королевское происхождение часто вызывали насмешки, но не мешали ему быть глубоким, тонким лириком. За время многолетней совместной работы Уоллер и Разаф сочинили множество прекрасных песен, некоторым из них была суждена долгая жизнь, в том числе песням "Ain't Misbehavin' " и «Black and Blue», которые они написали для нового шоу «Hot Chocolates» .
Stearns M. W. The Story of Jazz. New York, 1956, p. 184.
«Горячие шоколадки» (англ.).
К тому времени мода на негритянскую эстраду превратилась в своего рода «музыкальную лихорадку», и братья Иммерман решили этим воспользоваться. Добавив к шоу несколько музыкальных номеров, они превратили его в настоящий музыкальный спектакль. В начале июня в театре «Виндзор» на Бронксе был устроен пробный прогон, который прошел весьма успешно, после чего Конни и Джордж Иммерман задумали поставить его на Бродвее. Однако вскоре они пришли к выводу, что, прежде чем показывать спектакль бродвейской публике, надо сделать его покороче и «погорячей». Премьера на Бродвее была отложена, а тем временем сокращенный вариант спектакля шел в кабаре.
Незадолго до бродвейской постановки «Hot Chocolates» в спектакль был введен Армстронг. Вначале его роль была довольно скромной: сидя в оркестровой яме, он пел песню "Ain't Misbehavin' ", служившую репризой между актами. В рецензии газеты «Нью-Йорк Америкен» отмечалось: "Особенно хочется выделить джазовую балладу "Ain't Misbehavin' « в исполнении одного из музыкантов оркестра, которая является подлинным украшением всего спектакля» . Очень скоро братья Иммерман поняли, что Армстронг пользуется у зрителей огромным успехом, и стали все чаще выдвигать его на первый план. В конце концов Луи предоставили право петь "Ain't Misbehavin' " со сцены, а также исполнять вместе с Эдит Уилсон и «Фэтсом» Уоллером эстрадный номер «A Thousand Pounds of Rythm».
Таким образом, Луи Армстронг окончательно завоевал право выступать на сцене Бродвея. Исполнение известной пьесы Уоллера считается поворотным пунктом в его карьере. Из этого не следует, что он сразу же стал знаменитостью, но теперь его хорошо знали заядлые театралы Нью-Йорка, а главное — позиции его импресарио Рокуэлла на переговорах с владельцами клубов весьма упрочились. Уверовав в блестящее будущее своего подопечного, Рокуэлл исподволь внушал Луи мысль о грядущих славе и богатстве. Как и все другие его менеджеры, Рокуэлл сильно перегружал Армстронга. После спектакля на Бродвее Луи мчался в Гарлем, чтобы выступить в «Коннис-Инн». Но Рокуэллу и этого было недостаточно, и в конце июня он ангажировал Армстронга на недельное выступление в театре «Лафайетт».
«Никогда еще в истории театральной жизни Гарлема ни одного артиста не принимали так, как принимают Армстронга в „Лафайетт“, — писала газета „Нью-Йорк эйдж“. — Когда этот лучший корнетист мира начинает извлекать из своей золотой трубы звуки, подобных которым никому еще не приходилось слышать, зрители в восторге вскакивают со своих мест» .
«New York American», June 21, 1929.
«New York Age», June 29, 1929.
Однажды в июле месяце, вспоминает Дэйв Питон, «белые музыканты устроили в честь Армстронга банкет… во время которого ему преподнесли великолепные часы с выгравированной на них надписью: „Луи Армстронгу, лучшему корнетисту мира от музыкантов Нью-Йорка“» . Об Армстронге заговорили. О нем регулярно писала негритянская пресса. Время от времени рецензии на его выступления появлялись и в музыкальных изданиях для белых. Наряду с концертной деятельностью он продолжает записываться. Так, в июле на студии фирмы «OKeh» Армстронг вместе с оркестром Диккерсона записал четыре песни из спектакля «Hot Chocolates», включая знаменитую "Ain't Misbehavin' ". В сентябре — ноябре им были сделаны записи нескольких популярных пьес, и среди них «When You Are Smiling», во время исполнения которой он впервые использовал так поразивший всех музыкантов трюк — сыграл мелодию на целую октаву выше обычного регистра.
Выдержав 219 вечеров, представление «Hot Chocolates» в конце года сошло со сцены Бродвея. Примерно тогда же сменилась программа в кабаре «Коннис-Инн», где все это время шел упрощенный вариант спектакля. Теперь братьям Иммерман стали не нужны два оркестра, и Рокуэллу вновь пришлось ломать голову над тем, что делать с ансамблем Диккерсона. На этот раз он твердо решил от него избавиться, предложив Армстронгу работать с группой Расселла, поскольку с ней у него был подписан контракт. Соблазняя Армстронга славой и деньгами, он всячески убеждал его порвать с Диккерсоном, и старая дружба не выдержала такого испытания. Думаю, немалую роль в этом деле сыграла и Лил.
Без Армстронга ансамбль Диккерсона превратился в заурядный оркестр. Конечно, коллеги-музыканты были страшно расстроены отступничеством своего лидера. Особенно горевал Синглтон, который хотел по-прежнему работать с Армстронгом и ждал, что тот возьмет его с собой. Поскольку ожидания оказались напрасными, он и его жена Мадж решили откровенно поговорить со старым другом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140