Горящие, они сбрасывали бомбы на вагоны, на разбегавшихся в панике солдат, на станционные постройки, на пути. На город, на эту более лакомую цель, где полно госпиталей и нет практически ни одной зенитки, они не стали сбрасывать свой смертоносный груз. А от поднявшихся истребителей почти никто не ушел. Но нет худа без добра. Сталин и его лейтенанты разменяли, как в шахматной партии, дивизию тяжелых бомбардировщиков на горно-стрелковую.
Подумав об этом налете, Паулюс долго размышлял, а не узнал ли каким-то образом Сталин о его планах и не нужно ли в срочном порядке что-то менять в уже раскручивающейся операции? Но, подумав, решил, что пришедший в движение механизм, да еще освященный подписью Фюрера, не так – то просто остановить. И надо ли? За результаты операции теперь отвечает Манштейн. Если все пройдет как задумано, он сможет использовать сегодняшние колебания Паулюса против него, а если что-то сорвется, тем более. Гораздо выгоднее забыть этот этап жизни и готовиться к обороне Бреслау. Да и все равно, русские не смогут оценить опасность меча, нависшего сейчас над их шеей.
Первым шагом к организации обороны Бреслау стало назначение Дитриха командиром танковой дивизии. Она еще не имела номера, танков и экипажей, но уже держала оборону на левом фланге по Одеру, прикрывая Лигниц.
– Сталин звонил, – то ли спросил, то ли констатировал недавно назначенный командующим 2-й Ударной Армией генерал-лейтенант Рокоссовский, в хозяйстве которого расположился штаб фронта.
– Да, там эти штабные придурки меня опять немцем напугать решили. Сталина ни за что ни про что дергают. Жуков, им, видите ли, покоя не дает.
– А что говорит?
– Говорит, конец нам всем. Гитлер наконец-то решил разгромить нас здесь.
– Какие силы? Где сосредоточиваются?
– Да выбрось ты из головы эту хрень. Твоя задача – Нюрнберг взять, что твои там встали? Не можете в лоб взять, ищите слабые места в обороне!
– Ищем, ищем. Но я вот по какому вопросу к вам прибыл. На правом фланге у нас чувствуется усиление активности немцев. Выявлено прибытие двух истребительных групп, они пытаются завоевать преимущество в воздухе, а это признак чего-то серьезного. Во всяком случае, немцы всегда работают по шаблону, и… – Рокоссовский развернул карту с нанесенной на сегодня обстановкой. Жуков же глядел на него, не отрываясь, и наливался гневом.
– И ты туда же! Я буду решать, с какого фланга немцам атаковать! Иди, генерал-лейтенант! Займись делом, прекрати хернёй страдать!
Вернувшись в штаб, Рокоссовский вновь просмотрел последние донесения. 19-й гвардейский истребительный авиаполк понес серьезные потери в воздушном сражении, развернувшемся северо-восточнее Нюрнберга. Правда, удалось в почти полном составе свалить с небес Ягдгешводер-27, истребительную эскадру, прибывшую откуда-то из Африки. «Ягдгешводер – охотничья свора. Так, что ли, с немецкого переводится», – невесело усмехнулся командарм. Но если действительно нет угрозы правому флангу, то сейчас самое время наносить удар в юго-западном направлении, на Ульм. Таким ударом можно отрезать немецкие войска, вытесненные из Австрии под Мюнхен, а повернув на запад, можно взять Штутгарт. А там и Карлсруэ, и французская граница. Но это, во-первых, уже дело фронта, а во-вторых, что же задумали немцы? Неужели решатся все поставить на кон?
Рокоссовский развернул карту, взглянул на порядки своих войск как бы со стороны противника.
– Здесь мы упираемся в Чешский лес. Пройти они не смогут. Здесь мы, – пальцем нашел Нюрнберг, – завязли в немецкой обороне. Бросаем сюда подкрепления. Левый фланг пока открыт, но, ввиду очевидности нашего поворота на юг – юго-запад, они могут предположить, что наши части двигаются уступом влево, и оттуда нас атаковать – себе дороже.
Все-таки остается шоссе Хоф – Регенсбург или шоссе Пльзень – Регенсбург, хрен редьки не слаще. А мы перебросим-ка туда кантемировцев, пусть посмотрят, что и как.
И, вызвав начштаба армии, подробно объяснил ему, что и как нужно сделать.
Пашка окончательно пришел в себя только в палате госпиталя. До этого сознание несколько раз возвращалось, и он запомнил, как вытаскивали его из разбитого самолета запыленные пехотинцы, запомнил ярко-синее небо над головой, когда его везли в кузове грузовика.
Но прошло всего несколько дней, и молодой организм резко пошел на поправку. Осадчий уже перешел в разряд «ходячих» больных, только гипс на сломанной руке да повязка на голове напоминали о последствиях боя.
Несмотря на приступы тошноты и внезапного головокружения, он уже строил глазки медсестрам, неумело, одной рукой пытался свернуть «козью ножку», слонялся по коридорам лазарета. Госпиталь разместили в довольно просторной гостинице, реквизированной военным комендантом. Она была расположена в каком-то баварском городке с непроизносимым и труднозапоминающимся названием. Раненые по большей части говорили об уходящем на запад фронте, о стране, на землю которой ступили, о давно покинутой Родине.
Удивляли, конечно, порядок и чистота немецкого городка, сытость и приличная одежда жителей, добротность домиков. Все тихо, мирно и размеренно. Как будто и не коснулась его своим крылом война, пролетевшая над ним.
Пашка жадно ловил любые обрывки сведений о своем полке, пытался сообщить о себе, но похожий на доктора Айболита начальник госпиталя четко и сразу поставил все точки над «ё»: «О тебе, молодой человек, сообщили в часть и везде, куда надо. Ваши ведут упорные бои, и в ближайшее время приехать за тобой некому, да и незачем. Идите на процедуры». Как будто от известия, что наши ведут упорные бои без него, Пашке полегчает.
Ближе к вечеру мимо окон протарахтел трофейный мотоцикл, остановился у парадного входа. С мотоцикла соскочил молодой связист в танковом шлеме и закричал:
– Немцы! Быстро собирайтесь! Немцы идут!
Выскочивший ему навстречу начальник госпиталя сначала не поверил, да и никто не поверил, какие немцы, фронт уже, почитай, в ста километрах, и они драпают со всех ног.
– Какие немцы, сынок?! Ты, случаем, не перегрелся на солнышке?
– Какие?! На танках и мотоциклах, тьма-тьмущая!
– Да откуда здесь немцы, подумай сам! Из окружения?
– Какое окружение! Там наш взвод держит их пока, но долго не продержится. Грузите всех раненых и бегите!!!
– Бросьте панику, молодой человек! – из здания ратуши, где разместилась военная комендатура, уже спешили стрелки комендантского взвода, но с другой стороны улицы на взмыленной лошади подскакал запыленный пехотинец в натянутой на уши пилотке.
– Что ждете?! Немцы на подходе! Грузите раненых!
Лида Гевлич, замглавврача, еще раз набрала номер телефона, и через пару минут уже весь состав комендатуры был возле госпиталя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
Подумав об этом налете, Паулюс долго размышлял, а не узнал ли каким-то образом Сталин о его планах и не нужно ли в срочном порядке что-то менять в уже раскручивающейся операции? Но, подумав, решил, что пришедший в движение механизм, да еще освященный подписью Фюрера, не так – то просто остановить. И надо ли? За результаты операции теперь отвечает Манштейн. Если все пройдет как задумано, он сможет использовать сегодняшние колебания Паулюса против него, а если что-то сорвется, тем более. Гораздо выгоднее забыть этот этап жизни и готовиться к обороне Бреслау. Да и все равно, русские не смогут оценить опасность меча, нависшего сейчас над их шеей.
Первым шагом к организации обороны Бреслау стало назначение Дитриха командиром танковой дивизии. Она еще не имела номера, танков и экипажей, но уже держала оборону на левом фланге по Одеру, прикрывая Лигниц.
– Сталин звонил, – то ли спросил, то ли констатировал недавно назначенный командующим 2-й Ударной Армией генерал-лейтенант Рокоссовский, в хозяйстве которого расположился штаб фронта.
– Да, там эти штабные придурки меня опять немцем напугать решили. Сталина ни за что ни про что дергают. Жуков, им, видите ли, покоя не дает.
– А что говорит?
– Говорит, конец нам всем. Гитлер наконец-то решил разгромить нас здесь.
– Какие силы? Где сосредоточиваются?
– Да выбрось ты из головы эту хрень. Твоя задача – Нюрнберг взять, что твои там встали? Не можете в лоб взять, ищите слабые места в обороне!
– Ищем, ищем. Но я вот по какому вопросу к вам прибыл. На правом фланге у нас чувствуется усиление активности немцев. Выявлено прибытие двух истребительных групп, они пытаются завоевать преимущество в воздухе, а это признак чего-то серьезного. Во всяком случае, немцы всегда работают по шаблону, и… – Рокоссовский развернул карту с нанесенной на сегодня обстановкой. Жуков же глядел на него, не отрываясь, и наливался гневом.
– И ты туда же! Я буду решать, с какого фланга немцам атаковать! Иди, генерал-лейтенант! Займись делом, прекрати хернёй страдать!
Вернувшись в штаб, Рокоссовский вновь просмотрел последние донесения. 19-й гвардейский истребительный авиаполк понес серьезные потери в воздушном сражении, развернувшемся северо-восточнее Нюрнберга. Правда, удалось в почти полном составе свалить с небес Ягдгешводер-27, истребительную эскадру, прибывшую откуда-то из Африки. «Ягдгешводер – охотничья свора. Так, что ли, с немецкого переводится», – невесело усмехнулся командарм. Но если действительно нет угрозы правому флангу, то сейчас самое время наносить удар в юго-западном направлении, на Ульм. Таким ударом можно отрезать немецкие войска, вытесненные из Австрии под Мюнхен, а повернув на запад, можно взять Штутгарт. А там и Карлсруэ, и французская граница. Но это, во-первых, уже дело фронта, а во-вторых, что же задумали немцы? Неужели решатся все поставить на кон?
Рокоссовский развернул карту, взглянул на порядки своих войск как бы со стороны противника.
– Здесь мы упираемся в Чешский лес. Пройти они не смогут. Здесь мы, – пальцем нашел Нюрнберг, – завязли в немецкой обороне. Бросаем сюда подкрепления. Левый фланг пока открыт, но, ввиду очевидности нашего поворота на юг – юго-запад, они могут предположить, что наши части двигаются уступом влево, и оттуда нас атаковать – себе дороже.
Все-таки остается шоссе Хоф – Регенсбург или шоссе Пльзень – Регенсбург, хрен редьки не слаще. А мы перебросим-ка туда кантемировцев, пусть посмотрят, что и как.
И, вызвав начштаба армии, подробно объяснил ему, что и как нужно сделать.
Пашка окончательно пришел в себя только в палате госпиталя. До этого сознание несколько раз возвращалось, и он запомнил, как вытаскивали его из разбитого самолета запыленные пехотинцы, запомнил ярко-синее небо над головой, когда его везли в кузове грузовика.
Но прошло всего несколько дней, и молодой организм резко пошел на поправку. Осадчий уже перешел в разряд «ходячих» больных, только гипс на сломанной руке да повязка на голове напоминали о последствиях боя.
Несмотря на приступы тошноты и внезапного головокружения, он уже строил глазки медсестрам, неумело, одной рукой пытался свернуть «козью ножку», слонялся по коридорам лазарета. Госпиталь разместили в довольно просторной гостинице, реквизированной военным комендантом. Она была расположена в каком-то баварском городке с непроизносимым и труднозапоминающимся названием. Раненые по большей части говорили об уходящем на запад фронте, о стране, на землю которой ступили, о давно покинутой Родине.
Удивляли, конечно, порядок и чистота немецкого городка, сытость и приличная одежда жителей, добротность домиков. Все тихо, мирно и размеренно. Как будто и не коснулась его своим крылом война, пролетевшая над ним.
Пашка жадно ловил любые обрывки сведений о своем полке, пытался сообщить о себе, но похожий на доктора Айболита начальник госпиталя четко и сразу поставил все точки над «ё»: «О тебе, молодой человек, сообщили в часть и везде, куда надо. Ваши ведут упорные бои, и в ближайшее время приехать за тобой некому, да и незачем. Идите на процедуры». Как будто от известия, что наши ведут упорные бои без него, Пашке полегчает.
Ближе к вечеру мимо окон протарахтел трофейный мотоцикл, остановился у парадного входа. С мотоцикла соскочил молодой связист в танковом шлеме и закричал:
– Немцы! Быстро собирайтесь! Немцы идут!
Выскочивший ему навстречу начальник госпиталя сначала не поверил, да и никто не поверил, какие немцы, фронт уже, почитай, в ста километрах, и они драпают со всех ног.
– Какие немцы, сынок?! Ты, случаем, не перегрелся на солнышке?
– Какие?! На танках и мотоциклах, тьма-тьмущая!
– Да откуда здесь немцы, подумай сам! Из окружения?
– Какое окружение! Там наш взвод держит их пока, но долго не продержится. Грузите всех раненых и бегите!!!
– Бросьте панику, молодой человек! – из здания ратуши, где разместилась военная комендатура, уже спешили стрелки комендантского взвода, но с другой стороны улицы на взмыленной лошади подскакал запыленный пехотинец в натянутой на уши пилотке.
– Что ждете?! Немцы на подходе! Грузите раненых!
Лида Гевлич, замглавврача, еще раз набрала номер телефона, и через пару минут уже весь состав комендатуры был возле госпиталя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93