Зовут Евгения. Старший сержант Саламатова. Лицо круглое, когда улыбается, ямочки на щечках. На Востоке ее бы назвали луноликая. Видать, много кровей намешано.
Вторая ростом чуть меньше. Строгие карие глаза, русые волосы заплетены в косу. Тонкий носик, точеные ножки. Серьезная, в отличие от своей командирши, у которой нет-нет да и проскочит лукавая искорка во взгляде. Стрелок, она же радист, Светлана Польских.
Самолет у них не ахти какой. Обыкновенный По-2. Кукурузник, вооруженный крупнокалиберным пулеметом. Да мощнейшая рация. Да возможность взлетать и садиться с любого пятачка, с любой поляны, с любой полевой дороги.
– Как, девчонки, настроение? Нравится у нас?
– Да, спасибо, товарищ капитан.
«Отвечает старший сержант. Уверена в себе. Наверное, у летчиков эта черта характера должна присутствовать обязательно», – подумал Коротков, а вслух добавил:
– Чем же я вас заправлять буду? У меня ж танки, соляра одна.
– А вы, товарищ капитан, с «эмки» своей слейте.
– Ну, с «эмки» так с «эмки». Какая еще специфика авиации?
– Масло авиационное. Машина-стартер. Патроны 12,7 к УБТ.
– Ну, этого-то добра хватает. Что касается масла, вы марку напишите, я старшине отдам, пусть ищет. А что за машина?
– Стартер. Это чтобы двигатель самолета заводить. Чтобы руками его не крутить.
– Ну, тогда пока руками покрутим, а про машину подробнее расскажете зампотеху, может, он чего придумает. Я-то не технарь. Я вояка в третьем поколении.
– Товарищ капитан, а орден Боевого Красного знамени за что? За Испанию?
– Нет, девочки. Для Испании я молод. За Финскую, полтора года назад.
– Вы брали линию Маннергейма?!
– Опять не угадали. Мы на плавающих танках по тающему льду Финского залива обошли и окружили Выборг, чем заставили белофиннов сдаться. За это и орден. Служите лучше, и вам орден дадут. И не один. У вас все ко мне?
– Да. Разрешите идти.
– Не да, а так точно. Давайте, идите, устраивайтесь, скоро ужин.
Солнце уже нацелилось спрятаться за горизонт, отоспаться, отдохнуть от своей тяжелой работы, когда танки, проскочив Алба-Юлию, подъехали к расположению 123-й стрелковой дивизии. Танкистов встречал капитан, исполняющий обязанности комдива.
– Ты не смотри, лейтенант, на мои лейтенантские погоны. Я капитан Егоров, меня сам Жуков в капитаны по телефону произвел.
– Понял, товарищ капитан, что тут у вас?
– Тут у нас полный… короче, вырвалась какая-то немецкая часть из лесов. Штаб из автоматов положили. Сунулись в эту долину, а с той стороны танки шли, двадцать шестые. Те их пуганули. Немцы сюда. А мы здесь уже тревогу сыграли. Короче, заперли их с двух сторон. Уже трое суток бьемся.
– Много гансов-то?
– Да под дивизию! У них пушки зенитные на конной тяге, они все танки уделали.
– Да ты что! А кто их с той стороны держит?
– Да мы же и держим.
– Связь как?
– Через связных, как еще!
Разложив на капоте «эмки» карту, капитан Егоров, налысо обритый крепыш с азиатскими чертами лица, пояснял:
– Вот здесь они закопали свои пушки. Линия окопов вот так.
– А наша задача какая?
– Давай сначала по дальней связи вызовем авиаподдержку.
– А что раньше не вызвали?
– Да эти козлы радиостанцию расстреляли! Пошли посмотрим все на месте.
Когда они прошли метров триста по лесу и вышли к линии обороны, Стариков оценил увиденное. Два сгоревших дотла Т-26. Один с сорванной башней. Во втором, в лобовой броне пробоина с кулак. Вдалеке, ближе к вершине холма, несколько трупов фашистов.
– А где их позиции? – спросил Игорь.
– Видишь, во-о-он там, перелом холма. Здесь на обратном скате наши позиции. А с той стороны – их.
– Так ведь не видно ж врага-то.
– А это и есть, как в шахматах, патовая ситуация. Если мы в атаку идем, то попадаем под огонь, не зная положения их огневых средств. Если они идут в атаку, то, как только переходят через высшую точку холма и начинают спускаться со склона, мы со всех сторон лупим по ним, тут они у нас как на ладони.
– А нам-то что делать?
– Давай, вызывай штурмовиков. С самолета мы все как на ладони.
– Так у них же зенитки.
– А в это время вы на танках в атаку пойдете, они как раз стволы вверх задерут, вот и демаскируют себя.
– Да бились мы как-то с одной зениткой…
– Ну и как?
– Как. В ушах до сих пор звенит, как она врезала нам. Твои-то с нашими танками взаимодействовать могут?
– Спрашиваешь! Мы ещё в Финскую Т-26 прикрывали. Мы их, а они нас.
– Ну, ладно, давай, тянуть не будем. Я подгоняю свои танки. Формируй штурмовую группу. Подождем штурмовиков и начнем с Богом.
– Задачу-то бойцам какую ставить?
– Дай нам десант на броню, с пулеметами. Они нам нужны, чтобы прикрыть от гранатчиков. Сами пусть прячутся за башню. А мы попробуем повыщелкать пушки. Да, если вскроем пулеметчиков, и их пощупаем.
– Добро. А я в это время веду своих на первую линию окопов.
– Все, договорились. А за что тебе Жуков капитана дал?
– А ни за что. Аванс за будущую победу.
– Тогда тебе очень надо постараться, мужик. Жуков, говорят, не любит, когда его аванс кто-нибудь не отрабатывает.
– Бронебойные выгрузить, там танков нет. Мужики, быстро. Время не ждет. Взрыватели поставить на «осколочный». Слушайте сюда! – Стариков переживал состояние так называемого предбоевого синдрома, заметно психовал. – Мужики, как только выскакиваем на тот склон – сразу выстрел. Прицелился, нет – выстрел! И стрелять, стрелять, стрелять! Попал, не попал, без разницы. Главное заставить их испугаться, бросить все, вжаться в землю. Огонь, огонь, огонь! Конечно, лучше перестрелять всех сразу. У них пять пушек. У нас всего три. Так что огонь и еще раз огонь. На месте не стоять. Если, не дай Бог, подобьют, тем более! Огонь и огонь. В этом наша защита. Все поняли? По машинам. Ждем штурмовиков. Атака сразу же после их пролета.
Эскадрилья ИЛ-2, едва не задевая верхушки деревьев, пронеслась над башнями танков и через секунду обрушила десятки ракет и бомб за холм. От близкого грохота воздух стал плотнее и наэлектризованнее.
– Марат, вперед. Константинов! Огонь, как только перескочим через пригорок. Балдов, осколочный, товьсь!
Танки прыжком выскочили на холм. Картина впечатляла. Прямо перед ними стояли еще несколько разбитых танков Т-26. Дальше задрали в небо хоботы своих стволов немецкие зенитные пушки.
– Взвод, огонь!
– Сейчас, командир.
– Огонь! Бля! Вы что, не слышите?!
Пушка, изрыгнув сизый дым, выплюнула снаряд. Разрыв, еще разрыв. Это танк Шеломкова. Стариков в прибор наблюдения видел, как к артиллеристам потянулись пулеметные трассы, это вел огонь танковый десант, расположившийся на броне.
– Огонь, Андрюха! Серега, товсь!
– Откат нормальный.
– Огонь!
– Цель поражена.
– Попадание, командир!
– Слышу, Марат. Все целы?
– Да, да.
– Константинов, огонь!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
Вторая ростом чуть меньше. Строгие карие глаза, русые волосы заплетены в косу. Тонкий носик, точеные ножки. Серьезная, в отличие от своей командирши, у которой нет-нет да и проскочит лукавая искорка во взгляде. Стрелок, она же радист, Светлана Польских.
Самолет у них не ахти какой. Обыкновенный По-2. Кукурузник, вооруженный крупнокалиберным пулеметом. Да мощнейшая рация. Да возможность взлетать и садиться с любого пятачка, с любой поляны, с любой полевой дороги.
– Как, девчонки, настроение? Нравится у нас?
– Да, спасибо, товарищ капитан.
«Отвечает старший сержант. Уверена в себе. Наверное, у летчиков эта черта характера должна присутствовать обязательно», – подумал Коротков, а вслух добавил:
– Чем же я вас заправлять буду? У меня ж танки, соляра одна.
– А вы, товарищ капитан, с «эмки» своей слейте.
– Ну, с «эмки» так с «эмки». Какая еще специфика авиации?
– Масло авиационное. Машина-стартер. Патроны 12,7 к УБТ.
– Ну, этого-то добра хватает. Что касается масла, вы марку напишите, я старшине отдам, пусть ищет. А что за машина?
– Стартер. Это чтобы двигатель самолета заводить. Чтобы руками его не крутить.
– Ну, тогда пока руками покрутим, а про машину подробнее расскажете зампотеху, может, он чего придумает. Я-то не технарь. Я вояка в третьем поколении.
– Товарищ капитан, а орден Боевого Красного знамени за что? За Испанию?
– Нет, девочки. Для Испании я молод. За Финскую, полтора года назад.
– Вы брали линию Маннергейма?!
– Опять не угадали. Мы на плавающих танках по тающему льду Финского залива обошли и окружили Выборг, чем заставили белофиннов сдаться. За это и орден. Служите лучше, и вам орден дадут. И не один. У вас все ко мне?
– Да. Разрешите идти.
– Не да, а так точно. Давайте, идите, устраивайтесь, скоро ужин.
Солнце уже нацелилось спрятаться за горизонт, отоспаться, отдохнуть от своей тяжелой работы, когда танки, проскочив Алба-Юлию, подъехали к расположению 123-й стрелковой дивизии. Танкистов встречал капитан, исполняющий обязанности комдива.
– Ты не смотри, лейтенант, на мои лейтенантские погоны. Я капитан Егоров, меня сам Жуков в капитаны по телефону произвел.
– Понял, товарищ капитан, что тут у вас?
– Тут у нас полный… короче, вырвалась какая-то немецкая часть из лесов. Штаб из автоматов положили. Сунулись в эту долину, а с той стороны танки шли, двадцать шестые. Те их пуганули. Немцы сюда. А мы здесь уже тревогу сыграли. Короче, заперли их с двух сторон. Уже трое суток бьемся.
– Много гансов-то?
– Да под дивизию! У них пушки зенитные на конной тяге, они все танки уделали.
– Да ты что! А кто их с той стороны держит?
– Да мы же и держим.
– Связь как?
– Через связных, как еще!
Разложив на капоте «эмки» карту, капитан Егоров, налысо обритый крепыш с азиатскими чертами лица, пояснял:
– Вот здесь они закопали свои пушки. Линия окопов вот так.
– А наша задача какая?
– Давай сначала по дальней связи вызовем авиаподдержку.
– А что раньше не вызвали?
– Да эти козлы радиостанцию расстреляли! Пошли посмотрим все на месте.
Когда они прошли метров триста по лесу и вышли к линии обороны, Стариков оценил увиденное. Два сгоревших дотла Т-26. Один с сорванной башней. Во втором, в лобовой броне пробоина с кулак. Вдалеке, ближе к вершине холма, несколько трупов фашистов.
– А где их позиции? – спросил Игорь.
– Видишь, во-о-он там, перелом холма. Здесь на обратном скате наши позиции. А с той стороны – их.
– Так ведь не видно ж врага-то.
– А это и есть, как в шахматах, патовая ситуация. Если мы в атаку идем, то попадаем под огонь, не зная положения их огневых средств. Если они идут в атаку, то, как только переходят через высшую точку холма и начинают спускаться со склона, мы со всех сторон лупим по ним, тут они у нас как на ладони.
– А нам-то что делать?
– Давай, вызывай штурмовиков. С самолета мы все как на ладони.
– Так у них же зенитки.
– А в это время вы на танках в атаку пойдете, они как раз стволы вверх задерут, вот и демаскируют себя.
– Да бились мы как-то с одной зениткой…
– Ну и как?
– Как. В ушах до сих пор звенит, как она врезала нам. Твои-то с нашими танками взаимодействовать могут?
– Спрашиваешь! Мы ещё в Финскую Т-26 прикрывали. Мы их, а они нас.
– Ну, ладно, давай, тянуть не будем. Я подгоняю свои танки. Формируй штурмовую группу. Подождем штурмовиков и начнем с Богом.
– Задачу-то бойцам какую ставить?
– Дай нам десант на броню, с пулеметами. Они нам нужны, чтобы прикрыть от гранатчиков. Сами пусть прячутся за башню. А мы попробуем повыщелкать пушки. Да, если вскроем пулеметчиков, и их пощупаем.
– Добро. А я в это время веду своих на первую линию окопов.
– Все, договорились. А за что тебе Жуков капитана дал?
– А ни за что. Аванс за будущую победу.
– Тогда тебе очень надо постараться, мужик. Жуков, говорят, не любит, когда его аванс кто-нибудь не отрабатывает.
– Бронебойные выгрузить, там танков нет. Мужики, быстро. Время не ждет. Взрыватели поставить на «осколочный». Слушайте сюда! – Стариков переживал состояние так называемого предбоевого синдрома, заметно психовал. – Мужики, как только выскакиваем на тот склон – сразу выстрел. Прицелился, нет – выстрел! И стрелять, стрелять, стрелять! Попал, не попал, без разницы. Главное заставить их испугаться, бросить все, вжаться в землю. Огонь, огонь, огонь! Конечно, лучше перестрелять всех сразу. У них пять пушек. У нас всего три. Так что огонь и еще раз огонь. На месте не стоять. Если, не дай Бог, подобьют, тем более! Огонь и огонь. В этом наша защита. Все поняли? По машинам. Ждем штурмовиков. Атака сразу же после их пролета.
Эскадрилья ИЛ-2, едва не задевая верхушки деревьев, пронеслась над башнями танков и через секунду обрушила десятки ракет и бомб за холм. От близкого грохота воздух стал плотнее и наэлектризованнее.
– Марат, вперед. Константинов! Огонь, как только перескочим через пригорок. Балдов, осколочный, товьсь!
Танки прыжком выскочили на холм. Картина впечатляла. Прямо перед ними стояли еще несколько разбитых танков Т-26. Дальше задрали в небо хоботы своих стволов немецкие зенитные пушки.
– Взвод, огонь!
– Сейчас, командир.
– Огонь! Бля! Вы что, не слышите?!
Пушка, изрыгнув сизый дым, выплюнула снаряд. Разрыв, еще разрыв. Это танк Шеломкова. Стариков в прибор наблюдения видел, как к артиллеристам потянулись пулеметные трассы, это вел огонь танковый десант, расположившийся на броне.
– Огонь, Андрюха! Серега, товсь!
– Откат нормальный.
– Огонь!
– Цель поражена.
– Попадание, командир!
– Слышу, Марат. Все целы?
– Да, да.
– Константинов, огонь!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93