Горы, горы, покрытые лесом… И нередкие пулеметные очереди из этих лесов.
А в последнее время, говорят соседки из бомбардировочной эскадрильи, появились немецкие истребители. Рыскают как волки, нападают на одиночные, отставшие или подбитые самолеты. Что для истребителя У-2? Одной очередью собьет. И не поможет Светка со своим УБТ.
Девчонки закрашивали заплатки на пробоинах, полученных накануне, и болтали.
– Свет, а как тебе этот орелик? Ну, Павел, что ли, или как его там?
– А, этот-то, истребитель? Да нормально. Нас, правда, задирает слегка. А так ничего. А что?
– Не слышала? Они нас сегодня к себе в эскадрилью вечером зовут. На танцы.
– Женька! А ты, прямо, не знаешь, что имеют в виду мужчины, когда приглашают девушку на танцы?
– Секса, Светка, у нас нет! И до свадьбы не будет.
– Ага. Ты точно, подруга, мужиков не знаешь! Мужики – это такие сволочи… хуже них только бабы!
Девчонки дружно рассмеялись. Под Светланой качнулось крыло, и она, не удержав равновесия, спрыгнула на землю.
– Женька, немцы… – услышала подруга севший от страха Светкин голос.
По поляне, которая по совместительству служила взлетно-посадочной полосой (а в свободное от основной работы время – самолетной стоянкой, на которой находились сейчас одноэтажные строения, отданные под жилье, командный пункт и другие тыловые помещения), бежало несколько десятков человек. С винтовками прошлого века, в грязных, мышиного цвета мундирах, они бежали, изредка стреляли, останавливаясь и припадая на одно колено, а то и стоя. В их атаке было отчаяние, какая-то безысходность. На убой. Просто, чтоб не сдохнуть по лесам от голода. На миру и смерть красна.
Техники, чумазые мужики, копавшиеся в самолетах СУ-2, без лишней суеты попрыгали по кабинам. Задвигались пулеметные установки. Один за другим затрещали пулеметы, выбрасывая струи трассирующих пуль. Бежавшие в атаку немцы были на летном поле, в прицелах мощных крупнокалиберных пулеметов, как на ладони. Пули резали людей, рвали на части. Исчезали, мелькнув красным трассером, в земле, рикошетили, разлетаясь причудливыми веерами. Сбоку прогрохотала спаренная 20-мм зенитная пушечная установка и поставила точку в этом неожиданном неравном бою.
Завывая мотором, из-за КП выскочила полуторка, набитая солдатами комендантской роты. Преодолев несколько сотен метров, подкатила к месту побоища. Охране пришлось лишь связать сдавшихся да перевязать раненых. Впрочем, и тех и других было немного.
– Слышь, я даже понять ничего не успела, – с дрожью в голосе призналась Женька.
– Тебе хорошо, а я вообще ночью теперь спать не смогу, – ответила Светка. – Испугалась до смерти…
– Ладно, пошли на КП. А то потеряют нас.
Когда они уже подходили к расположению эскадрильи, к ним подбежала связная из штаба:
– Саламатова, к комэску!
– Лен, а что там?
– Сама узнаешь.
Евгения торопливо направилась к командному пункту.
– Жень, ну, что Марина говорит? Не дают нам «сушку»?
– Ага, размечталась! Передислоцируют нас с тобой. Приписывают к штабу танкового корпуса. Помнишь тех, которым мы помогли немцев раздолбить? Ну, танковую колонну-то? Мы их еще «коробками» называли.
– Это когда хохотали в полете, а потом выговор получили за болтовню в эфире?
– Значит, помнишь. Вот, будем «глазами» их корпусной разведки. Так сказать, оком недремлющим!
– А разве у них нет самолетов-разведчиков? Я думала, у корпуса должна быть целая эскадрилья разведывательная.
– Да. Сейчас, при таком наступлении, все поперепуталось.
Девчата ошибались. Не перепуталось ничего. И перевели их не в корпус, а в танковую бригаду.
Румыния
– Цыганка гадала, цыганка гадала, цыганка гадала, за ручку брала… – Игорь Стариков ходил вокруг башни своего танка и, бубня себе под нос песню, напряженно думал. Понастроили подземелий, мать их. Что делать-то? Рядом разводил руками механик-водитель: мол, а я что, знал, что ли, что у них земля танки не держит!
Это происшествие собрало население всего городка Петрошени. Что там война! Тут русский танк в подземелье провалился. Одна башня над мостовой торчит. Старики в расшитых жилетах, в бараньих островерхих шапках качали седыми головами. Тяжел, однако, танк! Потяжелее немецких будет, они-то легко проходили здесь. Это вам не ваши снега топтать. Здесь Европа. Здесь на таких танках нельзя. Кто-то принес оплетенную бутыль. Уже и стаканчик с желтым вином суют механику: мол, успокойся, дрожишь весь.
– Сандро, скажи этим доброхотам, чтобы механика мне не спаивали. Если помочь хотят, пусть скажут, все подземелье обрушилось или нет. Нам вытягивать его танками. Не провалимся еще раз?
– Они не знают, Игорь. Видно, подземелье очень старое.
– А клад там есть? – поинтересовался заряжающий.
– Константинов! Иди, снимай тросы. Что у тебя на лбу?
– Треснулся об пушку, когда упали. Хорошо, в шлемофоне, а так бы шишкой не отделался.
– Давай, тащи тросы.
Словакия
Группа Чернышкова высадилась в лесном массиве под Брагиславой. Ночные прыжки на лес раньше отрабатывались многократно. Главное тут – не усесться, как на кол, на верхушку дерева, а падая вдоль ствола, не выколоть глаза, не распороть сучьями живот. Да парашюты, которые зацепились за верхушки, могут выдать. Поэтому и парашюты особые. Висишь в нескольких метрах над землей. Висишь хорошо, прочно. Нужно раскачаться, дотянуться до ствола, с помощью ремня, похожего на страховочный ремень электрика-высотника, привязаться к дереву. Затем выщелкнуть зачекованные карабины, соединяющие «упряжь», которой обвит парашютист, и стропы, но стропы далеко от себя не отпускать. Спичкой, толщиной с карандаш, поджечь стропу зеленого цвета. Огонь, словно по бикфордову шнуру, убегает вверх. Ткань парашюта, шелк, пропитанный черт знает чем, загорается почти без вспышки.
Конечно, есть опасность обнаружения. Но на то мы и Осназ, чтобы рисковать. Хотя опасность для диверсанта больше, если днем заметят полотнища парашютов на деревьях. А ночные вспышки в летнем лесу – то ли зарницы, то ли обман зрения.
Приземлились без происшествий. Собрали снаряжение, закопали остатки парашютной подвески. Пора работать.
Методы работы советских разведывательно-диверсионных групп просты и надежны. Советский офицер не ломится в офицерское казино, нарядившись мистером Икс, не лакает водку стаканами и не требует на закуску советский шоколад фабрики «Рот фронт». Не ломится потом под благовидным предлогом в штаб, круша по пути челюсти, и не улетает на самолете, заблаговременно спрятанном на крыше этого штаба.
Действия были гораздо проще. Рассыпавшись по городу под видом типичных жителей Братиславы или ее гостей, поговорили с дворниками, официантами, портье, почтальонами, прочими незаметными людьми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
А в последнее время, говорят соседки из бомбардировочной эскадрильи, появились немецкие истребители. Рыскают как волки, нападают на одиночные, отставшие или подбитые самолеты. Что для истребителя У-2? Одной очередью собьет. И не поможет Светка со своим УБТ.
Девчонки закрашивали заплатки на пробоинах, полученных накануне, и болтали.
– Свет, а как тебе этот орелик? Ну, Павел, что ли, или как его там?
– А, этот-то, истребитель? Да нормально. Нас, правда, задирает слегка. А так ничего. А что?
– Не слышала? Они нас сегодня к себе в эскадрилью вечером зовут. На танцы.
– Женька! А ты, прямо, не знаешь, что имеют в виду мужчины, когда приглашают девушку на танцы?
– Секса, Светка, у нас нет! И до свадьбы не будет.
– Ага. Ты точно, подруга, мужиков не знаешь! Мужики – это такие сволочи… хуже них только бабы!
Девчонки дружно рассмеялись. Под Светланой качнулось крыло, и она, не удержав равновесия, спрыгнула на землю.
– Женька, немцы… – услышала подруга севший от страха Светкин голос.
По поляне, которая по совместительству служила взлетно-посадочной полосой (а в свободное от основной работы время – самолетной стоянкой, на которой находились сейчас одноэтажные строения, отданные под жилье, командный пункт и другие тыловые помещения), бежало несколько десятков человек. С винтовками прошлого века, в грязных, мышиного цвета мундирах, они бежали, изредка стреляли, останавливаясь и припадая на одно колено, а то и стоя. В их атаке было отчаяние, какая-то безысходность. На убой. Просто, чтоб не сдохнуть по лесам от голода. На миру и смерть красна.
Техники, чумазые мужики, копавшиеся в самолетах СУ-2, без лишней суеты попрыгали по кабинам. Задвигались пулеметные установки. Один за другим затрещали пулеметы, выбрасывая струи трассирующих пуль. Бежавшие в атаку немцы были на летном поле, в прицелах мощных крупнокалиберных пулеметов, как на ладони. Пули резали людей, рвали на части. Исчезали, мелькнув красным трассером, в земле, рикошетили, разлетаясь причудливыми веерами. Сбоку прогрохотала спаренная 20-мм зенитная пушечная установка и поставила точку в этом неожиданном неравном бою.
Завывая мотором, из-за КП выскочила полуторка, набитая солдатами комендантской роты. Преодолев несколько сотен метров, подкатила к месту побоища. Охране пришлось лишь связать сдавшихся да перевязать раненых. Впрочем, и тех и других было немного.
– Слышь, я даже понять ничего не успела, – с дрожью в голосе призналась Женька.
– Тебе хорошо, а я вообще ночью теперь спать не смогу, – ответила Светка. – Испугалась до смерти…
– Ладно, пошли на КП. А то потеряют нас.
Когда они уже подходили к расположению эскадрильи, к ним подбежала связная из штаба:
– Саламатова, к комэску!
– Лен, а что там?
– Сама узнаешь.
Евгения торопливо направилась к командному пункту.
– Жень, ну, что Марина говорит? Не дают нам «сушку»?
– Ага, размечталась! Передислоцируют нас с тобой. Приписывают к штабу танкового корпуса. Помнишь тех, которым мы помогли немцев раздолбить? Ну, танковую колонну-то? Мы их еще «коробками» называли.
– Это когда хохотали в полете, а потом выговор получили за болтовню в эфире?
– Значит, помнишь. Вот, будем «глазами» их корпусной разведки. Так сказать, оком недремлющим!
– А разве у них нет самолетов-разведчиков? Я думала, у корпуса должна быть целая эскадрилья разведывательная.
– Да. Сейчас, при таком наступлении, все поперепуталось.
Девчата ошибались. Не перепуталось ничего. И перевели их не в корпус, а в танковую бригаду.
Румыния
– Цыганка гадала, цыганка гадала, цыганка гадала, за ручку брала… – Игорь Стариков ходил вокруг башни своего танка и, бубня себе под нос песню, напряженно думал. Понастроили подземелий, мать их. Что делать-то? Рядом разводил руками механик-водитель: мол, а я что, знал, что ли, что у них земля танки не держит!
Это происшествие собрало население всего городка Петрошени. Что там война! Тут русский танк в подземелье провалился. Одна башня над мостовой торчит. Старики в расшитых жилетах, в бараньих островерхих шапках качали седыми головами. Тяжел, однако, танк! Потяжелее немецких будет, они-то легко проходили здесь. Это вам не ваши снега топтать. Здесь Европа. Здесь на таких танках нельзя. Кто-то принес оплетенную бутыль. Уже и стаканчик с желтым вином суют механику: мол, успокойся, дрожишь весь.
– Сандро, скажи этим доброхотам, чтобы механика мне не спаивали. Если помочь хотят, пусть скажут, все подземелье обрушилось или нет. Нам вытягивать его танками. Не провалимся еще раз?
– Они не знают, Игорь. Видно, подземелье очень старое.
– А клад там есть? – поинтересовался заряжающий.
– Константинов! Иди, снимай тросы. Что у тебя на лбу?
– Треснулся об пушку, когда упали. Хорошо, в шлемофоне, а так бы шишкой не отделался.
– Давай, тащи тросы.
Словакия
Группа Чернышкова высадилась в лесном массиве под Брагиславой. Ночные прыжки на лес раньше отрабатывались многократно. Главное тут – не усесться, как на кол, на верхушку дерева, а падая вдоль ствола, не выколоть глаза, не распороть сучьями живот. Да парашюты, которые зацепились за верхушки, могут выдать. Поэтому и парашюты особые. Висишь в нескольких метрах над землей. Висишь хорошо, прочно. Нужно раскачаться, дотянуться до ствола, с помощью ремня, похожего на страховочный ремень электрика-высотника, привязаться к дереву. Затем выщелкнуть зачекованные карабины, соединяющие «упряжь», которой обвит парашютист, и стропы, но стропы далеко от себя не отпускать. Спичкой, толщиной с карандаш, поджечь стропу зеленого цвета. Огонь, словно по бикфордову шнуру, убегает вверх. Ткань парашюта, шелк, пропитанный черт знает чем, загорается почти без вспышки.
Конечно, есть опасность обнаружения. Но на то мы и Осназ, чтобы рисковать. Хотя опасность для диверсанта больше, если днем заметят полотнища парашютов на деревьях. А ночные вспышки в летнем лесу – то ли зарницы, то ли обман зрения.
Приземлились без происшествий. Собрали снаряжение, закопали остатки парашютной подвески. Пора работать.
Методы работы советских разведывательно-диверсионных групп просты и надежны. Советский офицер не ломится в офицерское казино, нарядившись мистером Икс, не лакает водку стаканами и не требует на закуску советский шоколад фабрики «Рот фронт». Не ломится потом под благовидным предлогом в штаб, круша по пути челюсти, и не улетает на самолете, заблаговременно спрятанном на крыше этого штаба.
Действия были гораздо проще. Рассыпавшись по городу под видом типичных жителей Братиславы или ее гостей, поговорили с дворниками, официантами, портье, почтальонами, прочими незаметными людьми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93