Олаф упражнялся в искусстве владеть оружием с другими мужчинами. С ним были братья и кузен Грегори. Грегори, которого она почти не видела с тех пор, как жила здесь. Ее кузен, вместе с которым они сражались, перешел на сторону Волка, потому что тот обещал отдать ему Клоннтайрт, когда Грегори возмужает.
Спустились сумерки, вошла Мойра и взволнованно напомнила, что наступило время трапезы.
— Мне нехорошо. Передай, пожалуйста, мои извинения му… Олафу.
Тревога появилась на лице Мойры.
— Эрин, ты…
— Мойра… — В первый раз Эрин заговорила со своей подругой как со служанкой. — Я сказала, что я желаю.
Она была уверена, что Олаф вряд ли заметит ее отсутствие; в крайнем случае, будет слегка раздосадован. Но когда он придет в спальню, она будет готова встретить его. Как! Она не должна разговаривать с Фенненом, в то время как он не только сам удовлетворяется Мэгин, но и позволяет ей принижать Эрин!
К ее удивлению, Олаф ворвался в комнату через минуту. Когда Эрин увидела, как зажегся синий огонек в его глазах, она на секунду раскаялась в своем поступке, но потом подавила страх и встала, приготовившись к защите.
— Что, по-твоему, происходит?
Она даже смогла мило и простодушно улыбнуться.
— Взаимная уступка, мой лорд. Я не желаю ужинать с твоей шлюхой.
— Что?
— Я не хочу больше ужинать с тобой в трапезной зале. Я принцесса Тары, лорд Олаф. Ты хотел, чтобы я смотрела за твоим домом. Это, чтобы не разрушить соглашение, которое заключил мой отец, я делаю для тебя. Но больше я ничего не буду делать, лорд Олаф. Пока ты позволяешь своей шлюхе оскорблять меня.
К ее величайшему удивлению, он рассмеялся.
— Ты сейчас пойдешь со мной, — сказал он.
— Только если ты меня принудишь силой. В зале есть ирландцы, которые защитят мои права. И я уверена, что даже среди твоих людей найдутся те, кто считает, что жену следует уважать.
Он положил руки на бедра, наклонив слегка голову. Его синие глаза сверкали предостерегающе.
— Я думаю, жена, — рявкнул он, — ты забываешь, кто здесь победитель.
— Нет, Олаф, — сказала холодно Эрин, — этого я никогда не забываю.
Олаф посмотрел на нее тяжелым взглядом.» Что это случилось с сучкой?» — думал он. После всего, что произошло, он приложил все усилия, чтобы дать ей возможность приспособиться к новой жизни. Он заставлял себя игнорировать ее колкости, и он так мало требовал от нее.» Почему?» — не мог понять он. Она очень красива. Чем больше он смотрел на нее, тем больше убеждался в этом. Эрин была совершенна. Ее глаза были как бесконечные зеленые поляны, когда солнце высвечивает росу на траве; ее лицо было такое правильное; а ее тело, такое гладкое, словно слоновая кость, такое мягкое и тугое было будто создано для любви. И все-таки, он оставался к ней равнодушен, хотя она была более привлекательной, чем все женщины, которых он знал. Ответ пришел быстро. Она презирает его. Она была его женой, а он всегда мечтал, что ею будет только Гренилде.
Теперь она надменно бросала ему вызов, сверкая глазами, с гордо поднятой головой. Она все еще не понимала, что была всего лишь игрушкой, без права голоса, и что он был не только королем норвежского города, который он снова завоевал, но и человеком, пытающимся установить мир между норвежцами и ирландцами.
Его челюсти сжались, полные чувственные губы изобразили усмешку.
— Если ты хочешь, чтобы тебя притащили, — проговорил он мертвенно-спокойным голосом, — значит, я так и сделаю.
Он шагнул к ней, она перепрыгнула кровать и посмотрела на него; царственный холод исчез из се глаз.
— Ты можешь пороть меня, бить до потери сознания, но я не буду заботиться о твоем доме, пока ты не усмиришь свою шлюху.
Не обращая внимания на ее слова, он приблизился, обойдя кровать, и прижал ее к стене.
— Нет! — завопила Эрин, вцепившись ему в волосы с невероятной силой. Она укусила его в плечо так сильно, что он вздрогнул от неожиданности и отпустил ее, на его лице было написано, что он разъярен.
— Обращайся со мной, как с принцессой Тары, — кричала Эрин, не осознавая, что просит, — по крайней мере так, как ты обращаешься со своей любовницей.
Олаф был недвижим. Как только Эрин выпалила эти слова, она тут же пожалела о них. Она никогда ни у кого не видела такого разъяренного лица; в совокупности с его громадным ростом и страшной силой оно вызывало паническую дрожь.
Олаф больно ударил ее, едва сдерживая силу. Секунду она еще стояла. В следующее мгновение он схватил ее за лицо и швырнул через кровать. У Эрин закружилась голова, глаза наполнились слезами. Она с трудом сохраняла равновесие. У нее не было сил парировать следующий удар.
Но он не последовал. Олаф вышел из комнаты. Этой ночью он не пришел.
Утром Риг принес ей поднос со свежим хлебом, копченой семгой и сыром. Он увидел ее бледное лицо и красные следы побоев. Он возмутился, он негодовал на господина, которому прислуживал много лет. Как мог Олаф, милосердный ко всем, так дурно обращаться с этой нежной девушкой? Он обязательно скажет Волку, что он думает по этому поводу, даже если это разозлит его.
Риг заметил, что Эрин пытается закрыть щеки волосами и улыбнуться. Он поставил поднос на кровать, взглянув на Эрин. Ничего страшного. Днем все пройдет.
— Я вижу, что ты не совсем хорошо себя чувствуешь, моя леди, — прошептал Риг, покачиваясь, как всегда, — я позабочусь, чтобы тебя не беспокоили.
Ее прозрачные изумрудные глаза излучали благодарность.
— Спасибо, Риг. Я останусь в своей комнате. Риг налил ей бокал свежего коровьего молока из рога. Ему не хотелось покидать ее.
— Я останусь с тобой ненадолго и расскажу немного о том, откуда все пошло. — Он не дал ей возможности возразить. — Вначале не было ничего, кроме огромной бездны, называемой Гиннунгагап. Спустя много веков по обеим сторонам выросли два мира. Нифльхейм — на темной стороне и Муспелль — на жаркой и светлой. В месте, где они сходились, появился гигант Имир. Имир сотворил себе корову изо льда и назвал ее Аудумла, и у него появилась пища. Она лизала соленый лед, чтобы изваять первого человека. Бури. Имир породил злых темноволосых гигантов; Бури родил Бора, Бор родил Одина, нашего Верховного Бога. Сыны Бора убили Имира, и Один начал творить землю. Из крови Имира он создал реки, из плоти — землю, из костей — горы. Свет, чтобы освещать землю, был взят из Муспелля. Потом сыны Бора сотворили первого мужчину и первую женщину — они вдохнули жизнь в два дерева, и те превратились в Аска и Эмблу. Люди начали населять землю, жили они в крепости, сделанной из бровей Имира, и называлась она Мидгард. Эрин засмеялась.
— Люди из деревьев?
— Да, конечно! — Риг улыбнулся в ответ, приводя в порядок и без того чистую комнату. — Но не все гиганты были убиты, и когда-нибудь они должны померяться силами с богами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
Спустились сумерки, вошла Мойра и взволнованно напомнила, что наступило время трапезы.
— Мне нехорошо. Передай, пожалуйста, мои извинения му… Олафу.
Тревога появилась на лице Мойры.
— Эрин, ты…
— Мойра… — В первый раз Эрин заговорила со своей подругой как со служанкой. — Я сказала, что я желаю.
Она была уверена, что Олаф вряд ли заметит ее отсутствие; в крайнем случае, будет слегка раздосадован. Но когда он придет в спальню, она будет готова встретить его. Как! Она не должна разговаривать с Фенненом, в то время как он не только сам удовлетворяется Мэгин, но и позволяет ей принижать Эрин!
К ее удивлению, Олаф ворвался в комнату через минуту. Когда Эрин увидела, как зажегся синий огонек в его глазах, она на секунду раскаялась в своем поступке, но потом подавила страх и встала, приготовившись к защите.
— Что, по-твоему, происходит?
Она даже смогла мило и простодушно улыбнуться.
— Взаимная уступка, мой лорд. Я не желаю ужинать с твоей шлюхой.
— Что?
— Я не хочу больше ужинать с тобой в трапезной зале. Я принцесса Тары, лорд Олаф. Ты хотел, чтобы я смотрела за твоим домом. Это, чтобы не разрушить соглашение, которое заключил мой отец, я делаю для тебя. Но больше я ничего не буду делать, лорд Олаф. Пока ты позволяешь своей шлюхе оскорблять меня.
К ее величайшему удивлению, он рассмеялся.
— Ты сейчас пойдешь со мной, — сказал он.
— Только если ты меня принудишь силой. В зале есть ирландцы, которые защитят мои права. И я уверена, что даже среди твоих людей найдутся те, кто считает, что жену следует уважать.
Он положил руки на бедра, наклонив слегка голову. Его синие глаза сверкали предостерегающе.
— Я думаю, жена, — рявкнул он, — ты забываешь, кто здесь победитель.
— Нет, Олаф, — сказала холодно Эрин, — этого я никогда не забываю.
Олаф посмотрел на нее тяжелым взглядом.» Что это случилось с сучкой?» — думал он. После всего, что произошло, он приложил все усилия, чтобы дать ей возможность приспособиться к новой жизни. Он заставлял себя игнорировать ее колкости, и он так мало требовал от нее.» Почему?» — не мог понять он. Она очень красива. Чем больше он смотрел на нее, тем больше убеждался в этом. Эрин была совершенна. Ее глаза были как бесконечные зеленые поляны, когда солнце высвечивает росу на траве; ее лицо было такое правильное; а ее тело, такое гладкое, словно слоновая кость, такое мягкое и тугое было будто создано для любви. И все-таки, он оставался к ней равнодушен, хотя она была более привлекательной, чем все женщины, которых он знал. Ответ пришел быстро. Она презирает его. Она была его женой, а он всегда мечтал, что ею будет только Гренилде.
Теперь она надменно бросала ему вызов, сверкая глазами, с гордо поднятой головой. Она все еще не понимала, что была всего лишь игрушкой, без права голоса, и что он был не только королем норвежского города, который он снова завоевал, но и человеком, пытающимся установить мир между норвежцами и ирландцами.
Его челюсти сжались, полные чувственные губы изобразили усмешку.
— Если ты хочешь, чтобы тебя притащили, — проговорил он мертвенно-спокойным голосом, — значит, я так и сделаю.
Он шагнул к ней, она перепрыгнула кровать и посмотрела на него; царственный холод исчез из се глаз.
— Ты можешь пороть меня, бить до потери сознания, но я не буду заботиться о твоем доме, пока ты не усмиришь свою шлюху.
Не обращая внимания на ее слова, он приблизился, обойдя кровать, и прижал ее к стене.
— Нет! — завопила Эрин, вцепившись ему в волосы с невероятной силой. Она укусила его в плечо так сильно, что он вздрогнул от неожиданности и отпустил ее, на его лице было написано, что он разъярен.
— Обращайся со мной, как с принцессой Тары, — кричала Эрин, не осознавая, что просит, — по крайней мере так, как ты обращаешься со своей любовницей.
Олаф был недвижим. Как только Эрин выпалила эти слова, она тут же пожалела о них. Она никогда ни у кого не видела такого разъяренного лица; в совокупности с его громадным ростом и страшной силой оно вызывало паническую дрожь.
Олаф больно ударил ее, едва сдерживая силу. Секунду она еще стояла. В следующее мгновение он схватил ее за лицо и швырнул через кровать. У Эрин закружилась голова, глаза наполнились слезами. Она с трудом сохраняла равновесие. У нее не было сил парировать следующий удар.
Но он не последовал. Олаф вышел из комнаты. Этой ночью он не пришел.
Утром Риг принес ей поднос со свежим хлебом, копченой семгой и сыром. Он увидел ее бледное лицо и красные следы побоев. Он возмутился, он негодовал на господина, которому прислуживал много лет. Как мог Олаф, милосердный ко всем, так дурно обращаться с этой нежной девушкой? Он обязательно скажет Волку, что он думает по этому поводу, даже если это разозлит его.
Риг заметил, что Эрин пытается закрыть щеки волосами и улыбнуться. Он поставил поднос на кровать, взглянув на Эрин. Ничего страшного. Днем все пройдет.
— Я вижу, что ты не совсем хорошо себя чувствуешь, моя леди, — прошептал Риг, покачиваясь, как всегда, — я позабочусь, чтобы тебя не беспокоили.
Ее прозрачные изумрудные глаза излучали благодарность.
— Спасибо, Риг. Я останусь в своей комнате. Риг налил ей бокал свежего коровьего молока из рога. Ему не хотелось покидать ее.
— Я останусь с тобой ненадолго и расскажу немного о том, откуда все пошло. — Он не дал ей возможности возразить. — Вначале не было ничего, кроме огромной бездны, называемой Гиннунгагап. Спустя много веков по обеим сторонам выросли два мира. Нифльхейм — на темной стороне и Муспелль — на жаркой и светлой. В месте, где они сходились, появился гигант Имир. Имир сотворил себе корову изо льда и назвал ее Аудумла, и у него появилась пища. Она лизала соленый лед, чтобы изваять первого человека. Бури. Имир породил злых темноволосых гигантов; Бури родил Бора, Бор родил Одина, нашего Верховного Бога. Сыны Бора убили Имира, и Один начал творить землю. Из крови Имира он создал реки, из плоти — землю, из костей — горы. Свет, чтобы освещать землю, был взят из Муспелля. Потом сыны Бора сотворили первого мужчину и первую женщину — они вдохнули жизнь в два дерева, и те превратились в Аска и Эмблу. Люди начали населять землю, жили они в крепости, сделанной из бровей Имира, и называлась она Мидгард. Эрин засмеялась.
— Люди из деревьев?
— Да, конечно! — Риг улыбнулся в ответ, приводя в порядок и без того чистую комнату. — Но не все гиганты были убиты, и когда-нибудь они должны померяться силами с богами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94