на одних заметно облегчение, другие недовольны. Наконец заговорил Феннен Мак-Кормак, прерывая тягостное молчание:
— Посмотри сюда, Аэд, — сказал он, — ты собрал нас вместе. Ты потребовал окончательного разгрома викингов. Теперь ты предлагаешь отступать, когда мы близки к победе.
Аэд терпеливо смотрел на Феннена, потом спокойно заговорил:
— Правда, что я собрал вас. Олаф угрожал всей Ирландии. Но, честно говоря, я понял, что мы никогда не ложем от него отделаться. Он сражается по-своему, он не простой враг-не такой, как другие викинги — датчане, норвежцы, шведы. Он хитрит даже сам с собой. И, как мы успели заметить, Олаф — не тот противник, к которому мы привыкли. Подумайте над этим. Казалось бы, мы выиграли сегодня. Норвежцы скрылись в убежище за стенами. Но можем ли мы верить в эту победу? Возможно, нас собрали здесь нарочно. Мы можем напасть завтра утром и обнаружить, что тысячи воинов Олафа поджидают нас.
Или мы можем начать переговоры. Он сильнее других» викингов. Люди повинуются ему безрассудно. Союз с ним поможет нам в борьбе против разбойничьих нападений на береговой линии, медленно разрушающих Ирландию. Он доказал, что благороднее любого датчанина. Мы видели его в бою, мы видели его благородство. Он разрешил нам забирать раненых. Он не совершал бессмысленных убийств в деревнях, которые завоевывал.
Это, лорды, мое мнение. Обдумайте это, и на рассвете мы примем решение. Но я уверен, что Олаф хитростью заманил нас сюда. Ему не надо ничего, кроме Дублина, но он хочет от нас признания, что город его. Я думаю, нам следует отдать ему город; он всегда был норвежским. В противном случае ирландские короли будут разгромлены. Над этим стоит подумать. Мы отвоевали землю сегодня, но мы не победили Олафа. И если мы не разгромим его, он поднимет свой меч снова и снова и, возможно, в конце концов истребит ирландские королевства.
Вокруг огня воцарилось молчание. Аэд смотрел на королей, но он не ожидал ответа. «Пусть немного подумают», — решил он, оставляя их. Он очень устал, он хотел оказаться дома, услышать приятный смех Маэве, жаждал ее успокаивающего прикосновения. «Возможно, я стар, — думал он, — и пыл, и страсти молодых во мне уже не возродятся, но я по-прежнему люблю свою жену, и она мой лучший друг».
Он не успел дойти до своей палатки, как его задержал Ниалл.
— Отец!
Поднятые брови Аэда говорили о его изнеможении.
Ниалл быстро заговорил:
— Я думаю, короли встанут на твою сторону. Некоторые все еще бредят победой. — Ниалл переминался с ноги на ногу. — Но многие считают, что на стороне Олафа Боги, поэтому его нельзя побороть. Их беспокоит только одно — как закрепить мир, как получить уверенность, что он не пойдет на нас снова.
Аэд улыбнулся и положил руки сыну на плечи.
— Спасибо за такие слова, Ниалл. — Он знал, что Ниалла уважают и ему доверяют младшие короли. — Сейчас я отдохну, а потом обдумаю, как следует, как решить эту проблему. — Он замолчал. — А ты что думаешь, Ниалл?
Ниалл поколебался и прокашлялся.
— Я думаю, как и ты, отец, что Волк коварен и оставил тебя в живых, потому что уважает тебя и верит, что ты попросишь мира, а не заставишь его продолжить бессмысленную резню. — Ниалл опять замолчал, потом заговорил хриплым голосом:
— Посмотри на эти стены, отец. Один Бог знает, что ждет нас за ними.
Аэд кивнул в ответ. Он вошел в свою палатку и обнаружил там юную блудницу, следовавшую с лагерем. Он мрачно улыбнулся, думая о том, что девушку придется разочаровать. Он был верным супругом, и, кроме того, он очень стар, чтобы быть в один день и воином, и любовником.
— Уходи, девочка, — мягко проговорил он, — я не нуждаюсь в твоих услугах.
Она была молода и мила, слишком молода и мила, чтобы вести подобный образ жизни. Ее лицо вспыхнуло от услышанных слов, вероятно, она подумала, что он счел ее неподходящей. Аэд смягчился:
— Если ты принесешь мне воды смыть запах крови с моих рук, я получу от этого истинное удовольствие. Девушка кивнула, мягко улыбнувшись.
— Я схожу за водой, мой лорд, — прошептала она застенчиво. — Я могу помассировать твои плечи, чтобы снять усталость.
— Отлично, — согласился Аэд. Умываясь, он еще раз взглянул на девушку, она немного напоминала ему Эрин. У нее были не такие роскошные волосы, не такое гибкое тело, но ей столько же лет, сколько его дочери.
Девушка начала массировать его шею и плечи. Аэд улыбнулся и закрыл глаза, все еще думая об Эрин. Как хорошо было бы оказаться дома.
Он должен прекратить думать о доме. Он должен думать только о Белом Олафе и о заключении мирного договора, но сейчас он слишком утомлен. Усилием воли Аэд заставлял себя возвращаться мыслью к викингу. Массаж действовал на него благотворно. Прикосновения девушки были такими же нежными, как и прикосновения его любимой дочери.
Аэд расслабился, но внезапно его тело онемело. Думы о Волке и о дочери слились воедино. Как отец, он съежился от боли. Как Ард-Риг, точно знал, что должен делать: он должен предложить перемирие, только такой союз будет прочным.
Аэд провел беспокойную ночь, на заре гонцы были посланы к стенам Дублина. Волк согласился встретиться с Аэдом, и вскоре Ниалл был послан в Тару, чтобы привезти Эрин к отцу. Ард-Риг заключил договор.
Эрин пустила в ход все женские хитрости: от лести и выманивания до мольбы и упрашиваний. Когда ничего не подействовало, она принялась плакать, но даже этим не могла вытянуть объяснений от Ниалла.
Ей приказали ехать, как подобает принцессе, и процессия, которая двинулась к Дублину, была впечатляющей. Прекрасные шелка и отделанные мехами атласы украшали и мужчин, и женщин, даже лошади были облачены в парадные шелковые попоны с серебряными и золотыми орнаментами. Роскошный плащ ярко-голубого цвета лежал на плечах Эрин, его мягкие складки спадали на круп лошади. Ее шея была укутана белоснежным мехом серебристой лисицы, а волосы цвета вороного крыла каскадами спадали на спину. Эрин была испугана, но несмотря на свой страх держала голову высоко.
Видя ее румяные от ветра щеки и глаза, блестевшие величественно и предостерегающе, Ниалл думал, что никогда Эрин не казалась ему такой красивой. Он чувствовал себя предателем, но только потому, что был верен своему отцу и верил в справедливость его решения, он заставил себя держать все в секрете, Он ни минуты не сомневался, что Эрин попытается бежать, если только заподозрит, что за судьба ей уготована.
— Ниалл! — Ее голос прервал его размышления, и он взял себя в руки. Голос был вкрадчивый и нежный, и он понял, что допрос возобновился.
— Да, Эрин.
— Пожалуйста, Ниалл, я в такой тревоге за отца, и я буду чувствовать себя намного лучше, если узнаю, зачем я ему нужна! О, Ниалл…
— Эрин, — опять начал лгать Ниалл, — я только посланник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
— Посмотри сюда, Аэд, — сказал он, — ты собрал нас вместе. Ты потребовал окончательного разгрома викингов. Теперь ты предлагаешь отступать, когда мы близки к победе.
Аэд терпеливо смотрел на Феннена, потом спокойно заговорил:
— Правда, что я собрал вас. Олаф угрожал всей Ирландии. Но, честно говоря, я понял, что мы никогда не ложем от него отделаться. Он сражается по-своему, он не простой враг-не такой, как другие викинги — датчане, норвежцы, шведы. Он хитрит даже сам с собой. И, как мы успели заметить, Олаф — не тот противник, к которому мы привыкли. Подумайте над этим. Казалось бы, мы выиграли сегодня. Норвежцы скрылись в убежище за стенами. Но можем ли мы верить в эту победу? Возможно, нас собрали здесь нарочно. Мы можем напасть завтра утром и обнаружить, что тысячи воинов Олафа поджидают нас.
Или мы можем начать переговоры. Он сильнее других» викингов. Люди повинуются ему безрассудно. Союз с ним поможет нам в борьбе против разбойничьих нападений на береговой линии, медленно разрушающих Ирландию. Он доказал, что благороднее любого датчанина. Мы видели его в бою, мы видели его благородство. Он разрешил нам забирать раненых. Он не совершал бессмысленных убийств в деревнях, которые завоевывал.
Это, лорды, мое мнение. Обдумайте это, и на рассвете мы примем решение. Но я уверен, что Олаф хитростью заманил нас сюда. Ему не надо ничего, кроме Дублина, но он хочет от нас признания, что город его. Я думаю, нам следует отдать ему город; он всегда был норвежским. В противном случае ирландские короли будут разгромлены. Над этим стоит подумать. Мы отвоевали землю сегодня, но мы не победили Олафа. И если мы не разгромим его, он поднимет свой меч снова и снова и, возможно, в конце концов истребит ирландские королевства.
Вокруг огня воцарилось молчание. Аэд смотрел на королей, но он не ожидал ответа. «Пусть немного подумают», — решил он, оставляя их. Он очень устал, он хотел оказаться дома, услышать приятный смех Маэве, жаждал ее успокаивающего прикосновения. «Возможно, я стар, — думал он, — и пыл, и страсти молодых во мне уже не возродятся, но я по-прежнему люблю свою жену, и она мой лучший друг».
Он не успел дойти до своей палатки, как его задержал Ниалл.
— Отец!
Поднятые брови Аэда говорили о его изнеможении.
Ниалл быстро заговорил:
— Я думаю, короли встанут на твою сторону. Некоторые все еще бредят победой. — Ниалл переминался с ноги на ногу. — Но многие считают, что на стороне Олафа Боги, поэтому его нельзя побороть. Их беспокоит только одно — как закрепить мир, как получить уверенность, что он не пойдет на нас снова.
Аэд улыбнулся и положил руки сыну на плечи.
— Спасибо за такие слова, Ниалл. — Он знал, что Ниалла уважают и ему доверяют младшие короли. — Сейчас я отдохну, а потом обдумаю, как следует, как решить эту проблему. — Он замолчал. — А ты что думаешь, Ниалл?
Ниалл поколебался и прокашлялся.
— Я думаю, как и ты, отец, что Волк коварен и оставил тебя в живых, потому что уважает тебя и верит, что ты попросишь мира, а не заставишь его продолжить бессмысленную резню. — Ниалл опять замолчал, потом заговорил хриплым голосом:
— Посмотри на эти стены, отец. Один Бог знает, что ждет нас за ними.
Аэд кивнул в ответ. Он вошел в свою палатку и обнаружил там юную блудницу, следовавшую с лагерем. Он мрачно улыбнулся, думая о том, что девушку придется разочаровать. Он был верным супругом, и, кроме того, он очень стар, чтобы быть в один день и воином, и любовником.
— Уходи, девочка, — мягко проговорил он, — я не нуждаюсь в твоих услугах.
Она была молода и мила, слишком молода и мила, чтобы вести подобный образ жизни. Ее лицо вспыхнуло от услышанных слов, вероятно, она подумала, что он счел ее неподходящей. Аэд смягчился:
— Если ты принесешь мне воды смыть запах крови с моих рук, я получу от этого истинное удовольствие. Девушка кивнула, мягко улыбнувшись.
— Я схожу за водой, мой лорд, — прошептала она застенчиво. — Я могу помассировать твои плечи, чтобы снять усталость.
— Отлично, — согласился Аэд. Умываясь, он еще раз взглянул на девушку, она немного напоминала ему Эрин. У нее были не такие роскошные волосы, не такое гибкое тело, но ей столько же лет, сколько его дочери.
Девушка начала массировать его шею и плечи. Аэд улыбнулся и закрыл глаза, все еще думая об Эрин. Как хорошо было бы оказаться дома.
Он должен прекратить думать о доме. Он должен думать только о Белом Олафе и о заключении мирного договора, но сейчас он слишком утомлен. Усилием воли Аэд заставлял себя возвращаться мыслью к викингу. Массаж действовал на него благотворно. Прикосновения девушки были такими же нежными, как и прикосновения его любимой дочери.
Аэд расслабился, но внезапно его тело онемело. Думы о Волке и о дочери слились воедино. Как отец, он съежился от боли. Как Ард-Риг, точно знал, что должен делать: он должен предложить перемирие, только такой союз будет прочным.
Аэд провел беспокойную ночь, на заре гонцы были посланы к стенам Дублина. Волк согласился встретиться с Аэдом, и вскоре Ниалл был послан в Тару, чтобы привезти Эрин к отцу. Ард-Риг заключил договор.
Эрин пустила в ход все женские хитрости: от лести и выманивания до мольбы и упрашиваний. Когда ничего не подействовало, она принялась плакать, но даже этим не могла вытянуть объяснений от Ниалла.
Ей приказали ехать, как подобает принцессе, и процессия, которая двинулась к Дублину, была впечатляющей. Прекрасные шелка и отделанные мехами атласы украшали и мужчин, и женщин, даже лошади были облачены в парадные шелковые попоны с серебряными и золотыми орнаментами. Роскошный плащ ярко-голубого цвета лежал на плечах Эрин, его мягкие складки спадали на круп лошади. Ее шея была укутана белоснежным мехом серебристой лисицы, а волосы цвета вороного крыла каскадами спадали на спину. Эрин была испугана, но несмотря на свой страх держала голову высоко.
Видя ее румяные от ветра щеки и глаза, блестевшие величественно и предостерегающе, Ниалл думал, что никогда Эрин не казалась ему такой красивой. Он чувствовал себя предателем, но только потому, что был верен своему отцу и верил в справедливость его решения, он заставил себя держать все в секрете, Он ни минуты не сомневался, что Эрин попытается бежать, если только заподозрит, что за судьба ей уготована.
— Ниалл! — Ее голос прервал его размышления, и он взял себя в руки. Голос был вкрадчивый и нежный, и он понял, что допрос возобновился.
— Да, Эрин.
— Пожалуйста, Ниалл, я в такой тревоге за отца, и я буду чувствовать себя намного лучше, если узнаю, зачем я ему нужна! О, Ниалл…
— Эрин, — опять начал лгать Ниалл, — я только посланник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94