Особенно сейчас, после казуса с Путятей. – Папахен сейчас, чтоб я в эту долбаную Швейцарию уехать согласилась, все что угодно сделает! И встречу любую вам организует. Когда меня следак на допрос пригласил, у него чуть выкидыш не случился! Кстати, в Швейцарии, я слыхала, самые лучшие протезы делают! Когда Ванька из тюрьмы выйдет, он ко мне в гости приедет, и мы ему там руку новую смастрячим! А? Здорово я придумала?
– А где твой папа работает? – Валентина спросила больше из вежливости, не придав особого значения пустой девчоночьей болтовне.
– Не знаете, что ли? – Девушка удивленно расширила глаза. – В прокуратуре! А вы Ваньку ко мне за границу отпустите?
– Куда угодно отпущу, – горько качнула головой женщина, – лишь бы не засудили!
– Слушайте... – На Алкиной мордашке читалось, что ей в голову пришла очередная умная мысль. – А может, вам самой с папахеном встретиться? Одно дело – я, другое – вы. Хотите прямо сейчас?
–Ну...
– Только вы сразу подумайте, о чем его просить. Он любит, чтоб говорили быстро и четко. Зануда жуткая!
– О чем просить? – Валентина растерялась.
А действительно, о чем? Чтоб Ваню отпустили? Кто ж его до суда отпустит... Чтоб следователю не верили? Что на него специально чужую вину сваливают? Как в двух словах перескажешь незнакомому человеку их с Ванечкой судьбу? А не рассказать, так ведь и не поймет.
– Постой, Алла, – остановилась Валентина. – А твой отец... добрый?
– Он же прокурор! – удивленно уставилась на нее девчонка. – Как он может быть добрым? Государственный обвинитель!
– А зачем тогда к нему?
– Как зачем? Начальник! Шишка! Как скажет – так и будет. Скажет посадить на десять лет, прокурор будет просить десять, скажет на год – год.
– Прямо так? – не поверила женщина. – А совсем отпустить может?
– Он все может. Если захочет. И если, как это он говорит, интересы государства требуют. Сейчас я ему позвоню.
Она вытащила мобильник, что-то пробурчала в трубку, капризно выгнула губы: «Ну, па-ап... мне сейчас надо!» Отключилась.
– Блин! Не может он сейчас. Совещание. Вообще-то папахен трус ужас какой! По телефону ничего не говорит – боится. Только если дома, и то каждый месяц парни из секретки квартиру проверяют, нет ли прослушки. Чокнутый! Это у них с бабкой семейное.
– Ну и хорошо, – Валентина улыбнулась.– Не судьба, значит.
– Прямо! – вскинула подбородок Алка. – Не хочет на работе – дома достанем. Приходите к нам завтра вечером. Бабка с восьми до одиннадцати в спортклубе, прикиньте, скоро семьдесят, песок сыплется, а она через день в клуб шастает! Красоту бережет! – Девчонка весело рассмеялась. – Матери нет, я да он. Очень даже хорошо.
– Неудобно, – помотала головой Валентина.
– Удобно-удобно! Ванька-то мне не чужой! Может, я его даже люблю. Так что приходите. Мы у Чернышевской живем, в центре. Будто вы просто ко мне зашли. Дома даже лучше, куда он денется с подводной лодки? – Алка снова звонко расхохоталась.
Сомневалась Валентина недолго: а вдруг? Что, от нее убудет? Если есть хоть какая-то надежда, хоть крошечка...
Загнав в недоступные осмыслению закоулки стеснение и страх, решительно кивнула: договорились.
* * *
Стыров внимательно вчитывался в отчет подполковника Елисеева. Несколько дней назад он озадачил зама поисками экс-супруги прокурора города и их первенца.
Поработали подчиненные на славу. Оказалось, что первым законным браком несгибаемый законник Корнилов сочетался еще в студенчестве с некоей гражданкой Ватрушевой Валентиной, студенткой Технологического института. В этом браке был рожден сын Иван. Дальше – коротенькая объективка на эту самую Ватрушеву: приехала из деревни, отличница. Работала на кафедре. С фотографии, видимо очень старой, еще из студенческого личного дела, ясно и светло смотрела красивая девушка с толстой, перекинутой через плечо светлой косой.
«Хороша, – отметил Стыров. – Губа у нашего прокурора была не дура. Так, а что же случилось потом?»
А потом шел пробел. Никакой информации по поводу того, что послужило причиной развода и почему Корнилов отказался от сына.
– Чего так? – холодно поинтересовался полковник у сидевшего напротив заместителя. – Нюх потеряли?
– Чуть дальше отчет о встрече нашего человека с Корниловым, посмотрите – все поймете.
– Нашего человека? Что, казачка засылали? Под каким соусом?
– Представитель кадрового управления Генпрокуратуры, – пояснил Елисеев. – Специально приехал, чтобы выяснить, почему Корнилов скрыл такую важную информацию.
– Выяснил? – Стыров уже нетерпеливо ворошил листочки. – Это?
Значит, наш юный аспирант попал в лапы провинциальной хищницы? Привычное дело. Девчонка окрутила завидного жениха, чтобы остаться в Ленинграде. Молодец. А на первый взгляд и не скажешь, вон глазки какие чистые и честные. Ввели, значит, неотесанную деревенщину в дом, обогрели, обласкали, а она вместо благодарности нагуляла ребенка от соседа. Да, это уже что-то новенькое. Так быстро оперилась? Или – нечаянная любовь?
Полковник внимательно прочел объяснения прокурора по этому факту, даже голос его услышал:
– Для меня это было почти смертельным ударом, я ее безумно любил. И сына. Вернее, тогда я еще думал, что это – мой сын. Мать глаза открыла. У нас в семье все блондины, у бывшей жены – тоже, а мальчик родился смуглым, с черными глазами. Если б не этот факт, я бы, наверное, до сих пор его воспитывал, считая родным. Но – законы генетики, куда денешься?
– И что же, вы кормящую мать с младенцем выставили на улицу? – поинтересовался «приезжий кадровик».
– Как можно! – возмутился Корнилов. – Не звери же, да и к ребенку вся семья привязалась. Полюбили, можно сказать. Перевезли их в благоустроенную квартиру, тоже в центре, мебель, детскую кроватку, одежду – все отдали. И содержали до самой школы. Чего она там одна зарабатывала? Я, правда, ее так ни разу с тех пор и не видел, не смог предательства простить. Но деньги передавал ежемесячно. А потом она квартиру поменяла. Переехала. Вроде замуж вышла.
– Почему же все-таки вы скрыли этот факт своей биографии? – упорствовал въедливый «инспектор».
– Ив мыслях не было, – искренне сообщил Корнилов. – Просто я тот брак и за брак считать перестал, года ведь вместе не прожили, да и ребенок не мой. О чем сообщать? Разве мои коллеги непременно извещают кадровое управление о всех сексуальных приключениях молодости?
«Кадровик» и прокурор вместе посмеялись, как два бывалых мужчины, отлично понимающие друг друга.
– Конечно, если это важно, я могу все изложить, – предложил Корнилов.
– Не стоит, – отмахнулся «проверяющий». – Все, что требуется, я выяснил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
– А где твой папа работает? – Валентина спросила больше из вежливости, не придав особого значения пустой девчоночьей болтовне.
– Не знаете, что ли? – Девушка удивленно расширила глаза. – В прокуратуре! А вы Ваньку ко мне за границу отпустите?
– Куда угодно отпущу, – горько качнула головой женщина, – лишь бы не засудили!
– Слушайте... – На Алкиной мордашке читалось, что ей в голову пришла очередная умная мысль. – А может, вам самой с папахеном встретиться? Одно дело – я, другое – вы. Хотите прямо сейчас?
–Ну...
– Только вы сразу подумайте, о чем его просить. Он любит, чтоб говорили быстро и четко. Зануда жуткая!
– О чем просить? – Валентина растерялась.
А действительно, о чем? Чтоб Ваню отпустили? Кто ж его до суда отпустит... Чтоб следователю не верили? Что на него специально чужую вину сваливают? Как в двух словах перескажешь незнакомому человеку их с Ванечкой судьбу? А не рассказать, так ведь и не поймет.
– Постой, Алла, – остановилась Валентина. – А твой отец... добрый?
– Он же прокурор! – удивленно уставилась на нее девчонка. – Как он может быть добрым? Государственный обвинитель!
– А зачем тогда к нему?
– Как зачем? Начальник! Шишка! Как скажет – так и будет. Скажет посадить на десять лет, прокурор будет просить десять, скажет на год – год.
– Прямо так? – не поверила женщина. – А совсем отпустить может?
– Он все может. Если захочет. И если, как это он говорит, интересы государства требуют. Сейчас я ему позвоню.
Она вытащила мобильник, что-то пробурчала в трубку, капризно выгнула губы: «Ну, па-ап... мне сейчас надо!» Отключилась.
– Блин! Не может он сейчас. Совещание. Вообще-то папахен трус ужас какой! По телефону ничего не говорит – боится. Только если дома, и то каждый месяц парни из секретки квартиру проверяют, нет ли прослушки. Чокнутый! Это у них с бабкой семейное.
– Ну и хорошо, – Валентина улыбнулась.– Не судьба, значит.
– Прямо! – вскинула подбородок Алка. – Не хочет на работе – дома достанем. Приходите к нам завтра вечером. Бабка с восьми до одиннадцати в спортклубе, прикиньте, скоро семьдесят, песок сыплется, а она через день в клуб шастает! Красоту бережет! – Девчонка весело рассмеялась. – Матери нет, я да он. Очень даже хорошо.
– Неудобно, – помотала головой Валентина.
– Удобно-удобно! Ванька-то мне не чужой! Может, я его даже люблю. Так что приходите. Мы у Чернышевской живем, в центре. Будто вы просто ко мне зашли. Дома даже лучше, куда он денется с подводной лодки? – Алка снова звонко расхохоталась.
Сомневалась Валентина недолго: а вдруг? Что, от нее убудет? Если есть хоть какая-то надежда, хоть крошечка...
Загнав в недоступные осмыслению закоулки стеснение и страх, решительно кивнула: договорились.
* * *
Стыров внимательно вчитывался в отчет подполковника Елисеева. Несколько дней назад он озадачил зама поисками экс-супруги прокурора города и их первенца.
Поработали подчиненные на славу. Оказалось, что первым законным браком несгибаемый законник Корнилов сочетался еще в студенчестве с некоей гражданкой Ватрушевой Валентиной, студенткой Технологического института. В этом браке был рожден сын Иван. Дальше – коротенькая объективка на эту самую Ватрушеву: приехала из деревни, отличница. Работала на кафедре. С фотографии, видимо очень старой, еще из студенческого личного дела, ясно и светло смотрела красивая девушка с толстой, перекинутой через плечо светлой косой.
«Хороша, – отметил Стыров. – Губа у нашего прокурора была не дура. Так, а что же случилось потом?»
А потом шел пробел. Никакой информации по поводу того, что послужило причиной развода и почему Корнилов отказался от сына.
– Чего так? – холодно поинтересовался полковник у сидевшего напротив заместителя. – Нюх потеряли?
– Чуть дальше отчет о встрече нашего человека с Корниловым, посмотрите – все поймете.
– Нашего человека? Что, казачка засылали? Под каким соусом?
– Представитель кадрового управления Генпрокуратуры, – пояснил Елисеев. – Специально приехал, чтобы выяснить, почему Корнилов скрыл такую важную информацию.
– Выяснил? – Стыров уже нетерпеливо ворошил листочки. – Это?
Значит, наш юный аспирант попал в лапы провинциальной хищницы? Привычное дело. Девчонка окрутила завидного жениха, чтобы остаться в Ленинграде. Молодец. А на первый взгляд и не скажешь, вон глазки какие чистые и честные. Ввели, значит, неотесанную деревенщину в дом, обогрели, обласкали, а она вместо благодарности нагуляла ребенка от соседа. Да, это уже что-то новенькое. Так быстро оперилась? Или – нечаянная любовь?
Полковник внимательно прочел объяснения прокурора по этому факту, даже голос его услышал:
– Для меня это было почти смертельным ударом, я ее безумно любил. И сына. Вернее, тогда я еще думал, что это – мой сын. Мать глаза открыла. У нас в семье все блондины, у бывшей жены – тоже, а мальчик родился смуглым, с черными глазами. Если б не этот факт, я бы, наверное, до сих пор его воспитывал, считая родным. Но – законы генетики, куда денешься?
– И что же, вы кормящую мать с младенцем выставили на улицу? – поинтересовался «приезжий кадровик».
– Как можно! – возмутился Корнилов. – Не звери же, да и к ребенку вся семья привязалась. Полюбили, можно сказать. Перевезли их в благоустроенную квартиру, тоже в центре, мебель, детскую кроватку, одежду – все отдали. И содержали до самой школы. Чего она там одна зарабатывала? Я, правда, ее так ни разу с тех пор и не видел, не смог предательства простить. Но деньги передавал ежемесячно. А потом она квартиру поменяла. Переехала. Вроде замуж вышла.
– Почему же все-таки вы скрыли этот факт своей биографии? – упорствовал въедливый «инспектор».
– Ив мыслях не было, – искренне сообщил Корнилов. – Просто я тот брак и за брак считать перестал, года ведь вместе не прожили, да и ребенок не мой. О чем сообщать? Разве мои коллеги непременно извещают кадровое управление о всех сексуальных приключениях молодости?
«Кадровик» и прокурор вместе посмеялись, как два бывалых мужчины, отлично понимающие друг друга.
– Конечно, если это важно, я могу все изложить, – предложил Корнилов.
– Не стоит, – отмахнулся «проверяющий». – Все, что требуется, я выяснил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89