Гитлер же все правильно начал. Он крутой был! За белую расу жизни не жалел, понимал, что землю надо освободить от жидов и черножопых, иначе всем арийцам – конец. Он много успел, но не все. Если б его не подменили, он бы чистку закончил.
– Подменили? В каком смысле?
– Ха! Да про это всем известно! Ему жиды подсунули телку, Еву, еврейку, она его отравила, а вместо него поставили двойника. Этот двойник вообще отморозком был, он вместо жидов стал славян мочить, на нас войной пошел. Все идеи Гитлера переврал, а жиды и рады стараться, разорались: фашизм, фашизм! Прикиньте, вот она жидовская натура: сами все сделали и на невиновных свалили! Ну, Сталин, когда понял, что это не тот Гитлер, с которым он скорефанился, разозлился, ужас! И как начал их мочить! Тут уже союзники наши перепугались, англичане, американцы, они же в курсах были, что Гитлер – двойник. Ну и чтобы Сталин всю Европу не занял, свои войска двинули, типа, на подмогу. Короче, в войне мы реально победили, но жиды против Сталина ополчились, поняли, что он все знает. В общем, траванули его. Про дело врачей слыхали? Это даже в школе изучают. Вообще, жесть! А после Сталина жиды посадили на трон Хруща, коммуняку, и задание дали: Сталина опустить ниже плинтуса и Россию развалить, у нас ведь после войны снова хорошо жить стало, как при царе.
От такого длинного и горячего монолога Ваня разволновался, даже щеки порозовели.
Зорькин подходит к Ваниной тумбочке и одним глотком допивает из стакана остатки киселя. Во как проняло!
– Ну, а дальше?
– А чё дальше? Хруща скинули, Горбача поставили. Тот вообще черных практически в жопу целовал. Границы открыл. Разрешил им по всей стране шариться. Вот они и повалили. Спид занесли, наркотики, болезни всякие. Политика такая беспонтовая пошла – истребить русских.
– Иван, а откуда ты все это знаешь? В школе разве этому учат?
– Конечно. Не всему, ясное дело. Правду никто не говорит, скрывают. Но мозги-то на что? – Ваня стучит себе по темечку левой рукой. – Если б все правду знали, молодежь вся бы с нами была.
– И что бы вы делали, если б вас было много?
– Как что? Страну бы чистили! Сначала бы жидов истребили, потом всех черножопых и узкоглазых на рудники бы в Сибирь загнали. Пусть пашут, раз приехали.
– На кого?
– На нас, русских, хозяев этой земли.
– Значит, ты хозяин?.. – Следователь смотрит на Ваню внимательно и грустно, как на больного. – А если другой хозяин придет? И тебя за своего не признает? И организует новый Освенцим или Бухенвальд?
– Кого организует?
– Освенцим.
– Организация такая? Не слыхал. Жиды, что ли? А кто у них главный?
– Иван... – Следователь снимает очки и утыкается в Ваню взглядом донельзя удивленным. – Ты шутишь? Ты же школу отлично закончил!
–Ну...
– И что, никогда про Освенцим не слышал?
– Нет, – Ваня честно смотрит на Зорькина, – я книжек не читаю, там все вранье.
– Ладно, – Следователь снова усаживается напротив. – А из современных политиков кого вы уважаете?
– Все козлы.
– Может, ты просто не знаешь никого?
– Чё это я не знаю? Жирика знаю, ничего такой мужик, прикольный, только понтов много и жадный. Заставляет ребят листовки разносить, а денег не платит.
– Ну а Гайдар, Чубайс? Слыхал про таких?
– А то! Жиды же, по фамилиям видно. Ельцин перед смертью сам признался, что во всем виноват Чубайс.
– А Ельцин?
– Его жиды специально спаивали, чтоб ничего сделать не мог. Войну чеченам проиграл, слабак! Мой отец там голову сложил, герой!
– Так твой отец в Чечне погиб?
– Да. Я его и повидать не успел.
– А лет тебе...
– Семнадцать исполнилось.
– А отец, значит, в девяностом? -Ну.
– В Чечне? – Следователь тяжело и грустно вздыхает, глядя на Ваню с откровенной жалостью. – А что ж за война там была?
– Ну вы вообще, – укоризненно качает головой парень. – Не знаете, что ли?
– Так ты за отца мстишь?
– И за него тоже! – гордо заявляет Ваня и тут же соображает, что эта мысль никогда раньше не приходила ему в голову. А ведь на самом деле обязан он отомстить за отца? Еще бы! – Зря Сталин этих чеченов пожалел. Вместо Сибири их надо было еще тогда на месте порешить. Сбросить им в горы маленькую атомную бомбочку, пусть бы поджарились, как япошки узкоглазые.
Зорькин трет морщинистый лоб, молчит, наконец снова печально взглядывает на подследственного.
– Ну хорошо, а кроме Гитлера и Сталина, тебе кто-нибудь нравится?
Ваня задумывается. В таком серьезном разговоре, что происходит у них со следователем, совсем не хочется выглядеть лохом.
– Иван Грозный за Россию стоял. Конкретный мужик был. Опричников, заговорщики такие были, типа тогдашних большевиков, под корень выкосил! Александр Македонский...
– Он же не наш, не русский...
– Наш, – кивает Ваня, – ариец. Полмира завоевал, чурок мочил, не жалея. Еще этот, как его, в Чили...
– Пиночет?
– Ну. Во, деловой мужик! Собрал всех коммуняк в одном месте и говорит: разрешите вас перебить! – Ваня счастливо смеется. – И из пулеметов – тра-та-та! Теперь в Чили хорошо.
– Ну а Путин?
– Что – Путин? С Кадыровым целуется, с неграми ручкается. Что америкосы скажут, то и делает. Но я думаю, что он притворяется, типа Сталина. Хитрый он, по глазам видно. В доверие входит. Не зря же наши ребята на настоящей базе тренируются, где разведчиков готовят!
– На базе? – недоверчиво переспрашивает следователь. – Врешь!
– Чего вру? Сам там два раза был, – обижается парень. – С нами настоящие спецназовцы работали, приемы уличных драк отрабатывали.
– Ну-ка, ну-ка, поподробнее, – оживляется Зорькин. – Где, говоришь, эта база находится?
И тут Ваня понимает, что безнадежно проболтался. Как последний лох. Ведь сто раз предупреждал Костыль, даже Путятя, когда однажды к ним заглянул, о том же просил... Чтоб никому! Ни единого слова! Конспирация. Государственная тайна. А Ваня вот так бездарно все сдал... Что на него нашло? Будто говорил, а будто и бредил. От уколов, что ли?
– Не знаю, – отворачивается он от острых глаз следователя. – Не помню. У меня голова болит.
Голова и в самом деле, как по заказу, начинает болеть резко и сильно, словно кто-то с размаху саданул по затылку молотом. Боль прошивает такая, что из Ваниных глаз на серые щеки начинают литься слезы.
– Доктор, – зовет Зорькин, – посмотрите, что с ним.
Сквозь красный туман Ваня видит мужиковатую Клару Марковну. Она задирает ему веки, светит внутрь мозга, торопит медсестру, прилаживающую к Ваниной руке какой-то прибор.
– Сто девяносто на двести сорок, – слышит Ваня испуганный голос медсестры.
– Ёб твою мать! – басит Клара Петровна. – Коли быстрее!
– Что с ним? – Зорькин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89