В круг вошел жрец в двуцветном подобии короткого платья. Аль пожал плечами: странные люди, странная одежда для мужчины. Мужчина должен носить штаны и рубахи, а не коротенькие платьица, которые и женщине-то надевать зазорно. Впрочем, жрецу, наверное, так положено. Почему Аль решил, что он именно жрец? Аль просто знал это. Как и многое другое про мир, в котором выполнял Приказ.
Итак, жрец вошел и заговорил гортанным, полным торжества голосом:
– Зверь победил Пять Стихий, не уронив на землю ни унции своей крови. Провозглашено – он Избранный!
Жрец поворачивался в разные стороны и повторял снова и снова свои слова, и в ответ неслись восторженные крики:
– Зверь!.. Победил!..
– А я? – тихонько спросил Эрхал.
– А ты нет. Тебя ранили во время боя сартавви. Тогда архимаг Живицы еще был жив, – не разжимая губ, прошипел жрец. Эрхал вздохнул, как показалось Алю, с облегчением.
В круг костров ворвались мужчины и женщины. Они окружили Барса плотным кольцом, оттеснив жреца, Эрхала и Аля в сторону, и принялись что-то громко восклицать на трескучем, щелкающем наречии. Они старались прикоснуться к Темьяну-Барсу, а затем падали перед ним на колени, кланялись, утыкаясь лбами в серый туман, словно молились. Некоторые неумело плакали, размазывая по щекам редкие слезинки, а другие, напротив, пытались улыбаться. Но улыбки получались у них еще хуже, чем слезы, и Аль вдруг отчетливо осознал, что эти люди сейчас впервые в жизни выказывают столь непривычные и несвойственные им эмоции.
Барс от происходящего совсем ошалел – сидел разинув пасть и вывалив розовый язык и растерянно смотрел на царящую вокруг него суету.
Жрец, единственный из трагги, не участвовал в столпотворении. Он застыл поодаль, скрестив руки на груди, надменно вздернув подбородок и, как обычно, глядел поверх голов. Его осанка не потеряла величия, как и положено вождю, но Аль явственно разглядел подозрительный блеск в его глазах. Жрец, несомненно, разделял чувства людей своего племени и сдерживал собственные, бьющие через край эмоции из последних сил. Видно, победа Темьяна значила для трагги очень много.
Жрец почувствовал взгляд Должника, но не снизошел до ответного. Напротив, его лицо словно закаменело, а губы сжались в нитку.
– Чужакам лучше выйти из круга, – прошипел жрец, явно адресуясь к Алю и Эрхалу.
– Пойдем, – потянул Должника за рукав волшебник, – постоим возле вон того костерка.
– А Темьян? Он разве для них не чужак?
– Сейчас – нет, – усмехнулся в ответ Эрхал. – Темьян сейчас для них самое почитаемое существо на свете. Он бог! Они за него жизни готовы отдать. Конечно, это все только до тех пор, пока он не завершит Ритуал. А потом он снова превратится в «недостойного чужака», и те самые трагги, которые сегодня падают перед ним на колени, завтра будут его откровенно презирать и втаптывать в грязь.
– Как-то это все… неправильно, – покрутил головой Аль. – Так нельзя обращаться с людьми: сперва возвеличивать до небес, а потом выкидывать на помойку.
– Ничего не поделаешь, Аль, такова участь всех богов и кумиров, и Темьян не станет исключением – как только в нем минет надобность, его предадут забвению.
– А как же обыкновенная благодарность? Вы же с ним рисковали жизнью, чтобы помочь им!
– «Благодарность», – хмыкнул Эрхал, глядя на жреца. – Такого слова нет в лексиконе трагги.
– Ты прав, амечи, – тихим, дрожащим от напряжения и сдерживаемой ярости голосом перебил жрец. – Прав! У трагги нет времени на разные глупости… Вы, существа, живущие так долго, что успеваете познать скуку и тоску, разве вы способны понять, каково это – каждую ночь закрывать глаза, не зная, откроешь ли их поутру?! У трагги возраст определяется не годами, а пробуждениями. Дети, пережившие свое четырехтысячное пробуждение, считаются совершеннолетними, а ведь им нет и одиннадцати лет! В этом возрасте человеческие дети, да и дети остальных рас, только начинают взрослеть, а трагги уже считаются вполне зрелыми: мальчики становятся воинами, а девочки вынашивают первенцев… Мы считаем каждый прожитый день… Вот мне тридцать два года, и, по меркам трагги, я древний старик. Я пережил 11686 пробуждений, прожил 11685 дней, и я могу подробно описать каждый из них. Каждый! А кто из вас способен точно вспомнить, что он делал ну, скажем, в первый день зимы прошлого года? А два года назад?
Жрец вперился горящим взглядом в Эрхала. Волшебник низко опустил голову, внимательно разглядывая туман под ногами. Трагги перевел взор на Должника. Аль с трудом поборол желание взглянуть жрецу в глаза, чтобы войти в соприкосновение с его судьбой и попытаться помочь. Но он вспомнил слова Наставника: «На свете очень много боли и слез, а вас, Должников, мало. Как ни старайтесь, вы не сможете взять на себя все горе вселенной. Даже ваших – безграничных – сил не хватит на всех. Поэтому не отвлекайтесь, не смотрите по сторонам, а спокойно и целеустремленно выполняйте свой Приказ. Помните – это для вас единственно важное». Аль привычно прогнал ненужную жалость и невольно усмехнулся, подумав, что в лексиконе Должников тоже нет места некоторым словам. Состраданию, например…
Жрец словно прочитал его мысли. Горькая улыбка скользнула по губам тридцатидвухлетнего старика, он отвернул голову и заговорил так тихо, что приходилось напрягать слух, чтобы расслышать:
– Пробуждение… Я расскажу вам, что это такое… Первый миг жизни, первое биение сердца, первый вдох… Знаете ли вы, как бывает сладок воздух? Ты дышишь и не можешь надышаться. Ты лежишь, не открывая глаз, впитываешь звуки и запахи жизни. И ты счастлив, оттого что жив, что тебе предстоит еще один такой длительный и насыщенный день… Да, ты счастлив в первый момент… А потом приходит страх. Нет, не страх – ужас. Тебе предстоит открыть глаза и увидеть тех, кто не проснулся. Твоих близких. Любимых. Единственных…
Жрец издал странный сдавленный звук и замолчал, прижав руку к горлу, как будто стремился удержать, загнать внутрь рвущийся наружу крик.
Эрхал и Аль молчали, понимая, что любые слова окажутся фальшивыми, что лишь молчанием они могут выказать свое сочувствие и понимание.
И жрец принял их сочувствие. Он так и не взглянул в их сторону, но его черты разгладились, а голос налился прежней силой.
– Пора завершать Ритуал Судьбы! – зычно провозгласил он, направляясь в центр священного круга. Толпа расступалась перед ним, гомон смолкал, мужчины и женщины поднимались на ноги и отступали за границу костров.
Вскоре рядом с Темьяном остался один лишь жрец. Вновь зарокотали барабаны, и Барс стал обретать человеческие формы.
– Пусть принесут одежду! – завопил Темьян, хватая жреца за руку.
Тот мягко отстранился:
– Чуть позже, Зверь. А пока ты должен выполнить свой долг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130