Мьюла поморщилась. Ладно, какое ей дело, богат он или беден. Ей за него не замуж выходить. Сейчас главное – найти туалет. Может, спросить? Мьюла замялась, как-то неудобно.
– В сенях ведро, – внезапно сказал наблюдающий за ней Айват.
– Какое ведро?
– Ну… Для этого дела… Сама дойдешь?
Мьюла кивнула и неуверенно встала на ноги. Айват подсунул ей под ноги короткие разношенные сапоги.
– Холодно, что ж ты все босиком-то скачешь…
Мьюла утонула в огромных сапожищах и неуклюже заковыляла к двери, только сейчас заметив, что она одета в чистую полотняную мужскую рубаху. Мьюла нахмурилась и остановилась.
– Это ты переодел меня? – спросила она Айвата.
– Конечно. – Он напрягся, явно ожидая от нее криков негодования. – Твоя одежда была вся в засохшей крови. Впрочем, как и ты сама. Извини, но мне пришлось тебя раздеть и помыть. Не буду врать, что я делал это с закрытыми глазами. Да, я видел тебя обнаженной и даже прикасался к тебе, но куда мне было деваться? Я вымыл тебя, перевязал раны и переодел. Надеюсь, ты не будешь на меня за это в претензии?
– Не буду, – кивнула Мьюла. – Спасибо.
Айват с облегчением перевел дух.
Когда она вернулась в комнату, Айват как раз ставил на стол чугунок с чем-то пахнущим так вкусно, что Мьюла едва не захлебнулась слюной. Она подошла к столу, села на широкую деревянную скамью:
– Что это?
– Суп. – Айват протянул ей простую деревянную ложку. – Ешь, пока не остыл.
– А ты?
– А я потом. – Он замялся. – У меня нет мисок и ложка всего одна.
– Сколько тебе лет? – приступила к допросу Мьюла. Она лучше всех знала, что внешность бывает обманчивой. Высшие, например, в большинстве своем выглядели молодо, хотя их возраст порой исчислялся тысячелетиями.
– Двадцать шесть.
– А почему ты живешь один? Где твоя семья? – Мьюла жадно набросилась на еду, наворачивая суп прямо из чугунка.
– Семья в деревне, а деревня в долине за перевалом, полдня пути отсюда. Там живут мои родители и младшая сестра. А живу здесь один, потому что я лесничий. Состою на королевской службе.
– А что за королевство? – Мьюла мигом смолотила полчугунка и еле заставила себя остановиться, чтобы не слопать все. Она подвинула чугунок Айвату и протянула ложку. Он улыбнулся и покачал головой: – Ешь все, я еще сварю. У меня мясом весь ледник забит, до весны хватит. В крайнем случае на охоту схожу… А королевство называется Беотия. Не слыхала?
– Нет. Похоже, меня занесло в чужой мир. Как он называется?
– Мир? Ксантина. А ты откуда? Из какого мира?
– Неважно, – отмахнулась Мьюла. – Говоришь, деревня за перевалом. Так мы в горах?
– Да. Медные горы. А ты… – Он нерешительно взглянул на нее. – Пойми меня правильно, я не настаиваю, чтобы ты рассказывала мне о себе, но… у меня такое чувство, что тебя выкинуло сюда прямо из боя…
– У тебя правильное чувство. – После еды Мьюлу одолела слабость. Захотелось прилечь прямо там, где сидела. Она склонила голову на стол. Айват подхватил ее на руки и отнес в постель. Девушка заснула мгновенно, а он еще некоторое время смотрел на нее и думал, какая же она хрупкая и милая и, будь его воля, он ни за что не разрешил бы ей воевать.
24
Проснулась Мьюла от Зова. Она сразу узнала его. Скрижали. Так могли звать только они. Она откинула одеяло и встала, отметив, что Айвата в комнате нет. Не было его и в сенях. Мьюла нашла в углу старую, потрепанную доху, закуталась в нее и вышла из избы в морозный, холоднющий день.
Изба Айвата стояла прямо посреди леса и гор – деревья подступали к дому очень близко, словно заменяли ему забор, а горные вершины, казалось, затмевали небо. Из хозяйственных построек наблюдался только сарай, дверь которого была закрыта снаружи на щеколду. У самой избы снег был утрамбован и сметен, но буквально в двух шагах начиналась целина, по которой шла широкая колея лыжни.
Мьюла переступила с ноги на ногу, жалея что не нашла в сенях лыж – ей до смерти не хотелось пробираться по снегу в сапогах. Она поежилась от холода, но пошла навстречу Зову. Идти было необычайно трудно. Сапоги, которые дал ей Айват, были слишком широкими и короткими, и вскоре в них набился снег. Мьюла буквально коченела от холода. Ее зубы стучали так, что казалось, было слышно за много-много лиг. Но она продолжала упорно двигаться на Зов.
На этот раз Скрижали Пророчеств лежали на поваленном дереве. И на первой табличке опять значилось ее имя. Мьюла подошла поближе, перевернула табличку.
– «Ты можешь задать всего два вопроса», – прочитала она вслух. – Вот это да! Я никогда не слышала, чтобы Скрижалям кто-то задавал вопросы!
Строка, начертанная в Скрижалях, внезапно вспыхнула и замигала, исчезая. Мьюла запаниковала:
– Нет! Не исчезай! У меня есть вопросы!
На глиняной таблице побежали буквы: «Задай первый вопрос».
– Бьянка. Она жива? – спросила Мьюла.
«Да. После взрыва на Тавагу прибыли маги-спасатели. Они вывезли с острова Бьянку и еще нескольких дарианцев. Их поместили в королевскую лечебницу в Армионе. Бьянка выздоровеет и останется работать в лечебнице помощницей одного из лекарей. А через шесть лет выйдет замуж за его младшего сына. У них родится дочь, и они назовут ее Мьюлой… Пришла пора второго вопроса».
– Как мне вернуться домой? «Никак. Пути назад для тебя нет».
– Этого не может быть! – забормотала Мьюла. – Вы слышите?! Я хочу вернуться! А Талат? Он жив? Он будет искать меня, чтобы убить!
Надпись побледнела, исчезая, а Скрижали раскрошились, рассыпались по снегу маленькими темными комочками. И тогда Мьюла упала на снег и заплакала.
25
Айват полдня промотался по лесу – искал хоть какую-нибудь дичь. Ночные превращения в Барса не прошли для него бесследно – ему был необходим глоток свежей крови. Но морозы разогнали дичь по норам, а волки подались ближе к человеческому жилью в поисках еды. Все, что Айвату удалось раздобыть, – это полудохлая от голода лисица. Ее кровь на некоторое время успокоила бушующего в нем Зверя, но Айват отчетливо понимал, что еще несколько превращений – и без человеческой крови ему уже будет не обойтись.
Он возвращался домой в надежде, что Мьюла уже немного очухалась, что бред у нее прошел, она не станет больше гасить очаг и тогда ему не придется оборачиваться Барсом, чтобы по ночам греть и себя и ее. Он внезапно вспомнил, как прижималось к нему ее сонное, горячее тело, и остановился, пытаясь унять волнение. Зачерпнул пригоршню снега, протер лицо. «Спокойно, – сказал он себе. – Она выздоровеет и уйдет, а ты останешься. Так что не смей даже мечтать». Он постоял, успокаиваясь, и побежал дальше, привычно скользя широкими короткими лыжами по свежему насту.
Уже подбегая к дому, Айват вдруг заметил следы. Он сразу понял, чьи они, и громко, в голос, выругался. Вот негодница!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130