Этот кто-то встал, потянулся, накинул что-то вроде халата и вышел. Через секунду зажегся свет в большом окне рядом с кухней, и в нем появилась фигура в не по размеру большой мужской фланелевой рубашке. Фигура подсела к пианино, и я увидел, что это молодая женщина, почти девочка-Салли Коулз!!!
Да, это была она, Салли Коулз. Она сидела за пианино, повернувшись ко мне в профиль. Рядом с ней появилась старшая женщина, очевидно – ее мачеха, со стаканом сока в руке. Она что-то говорила, кивала, подбадривала, показывала пальцем на стоящие на пюпитре ноты. Салли Коулз училась играть на пианино. Салли Коулз жила в доме напротив Элисон Спаркс. Джей Рейни был одержим Салли… Тут мне сразу вспомнился рассказ Элисон, как она познакомилась с Джеем, когда завтракала в кафе за углом. Тогда он сказал, что якобы ведет поблизости какие-то переговоры. Но какая причина, кроме Салли Коулз, могла привести его в этот район? Никаких переговоров, кроме как о покупке здания на Рид-стрит, он в то время наверняка не вел, и ему совершенно нечего было делать ранним утром в Верхнем Ист-Сайде.
Из спальни вышла Элисон. На ней был длинный шелковый халат.
– Доброе утро! – приветливо окликнула она меня.
– Привет.
Она подошла ко мне сзади, обняла. Я обернулся. Элисон улыбалась, но глаза ее смотрели испытующе, ища признаки гнева или холодности, с помощью которой я мог бы попытаться отплатить ей за вчерашнее. Не стоит злиться на нее, сказал я себе. Элисон ни при чем. Это просто одиночество – ее и мое. Во всем виновато только оно одно.
– Какие же все вы, мужчины, одинаковые!…
– Все?!
– Ну, почти все.
Я хмыкнул:
– И в чем мы одинаковы?
Она пожала плечами:
– И что вас так тянет к этому окну?…
Ну конечно, подумал я, в мгновение ока припомнив все свои догадки и подозрения. Конечно, он тоже стоял здесь и смотрел на освещенные окна в доме напротив. И именно поэтому он позволил тебе думать, будто ты его интересуешь. На самом деле ему нужна была вовсе не ты. Ему нужно было только подняться в твою квартиру, чтобы смотреть в твое окно на юную Салли Коулз.
7
Через четверть часа я уже покинул квартиру Элисон, размышляя о том, что беспокоит меня больше: подлинные мотивы, стоявшие за ее предложением поехать к ней домой, или тот факт, что семья Коулз живет, оказывается, буквально напротив нее. Элисон заметила – не могла не заметить, – что я смотрю на девочку, и, пытаясь найти этому какое-то объяснение и успокоиться, намекнула, что Джей делал то же самое. Но я ничего не мог ей ответить, ничего не мог объяснить; я только взглянул на нее, глупо улыбнулся и, отвернувшись, снова стал смотреть на дом напротив.
На Элисон мое молчание подействовало как удар по лицу. Она отступила на два шага назад и подняла руки к груди, будто защищаясь. Взгляд ее сделался беспокойным, встревоженным. Почему, казалось, спрашивала она, двое разных мужчин, которые приходили к ней, почему оба так интересуются девочкой-подростком, живущей напротив? На мгновение мне даже показалось, что Элисон готова броситься к телефону и вызвать полицию, но она не двинулась, словно парализованная внезапным холодом. Я, впрочем, был потрясен не меньше. Мне вдруг открылось, что на самом деле Элисон и я – совершенно чужие друг другу, случайные люди и единственное, что нас объединяет, это странная навязчивая идея Джея Рейни, для которого мы были марионетками, картонными фигурками в театре теней. Я чуть не сказал Элисон, что девочка приходится дочерью одному из арендаторов Джея и что он, похоже, одержим ею, но сдержался. Она, однако, поняла, что мне что-то известно.
– Кто эта девчонка? – спросила она. – Ты знаешь – я по лицу вижу.
Я взял со стула куртку и, сунув руку в карман, зажал в кулаке бейсбольный мяч с подписью Дерека Джитера.
– Мне пора, Элисон.
Ей не понравился мой нарочито спокойный тон.
– Что происходит, Билл? В чем дело?!
Но я ничего не сказал – я просто не мог. «В чем дело?…» Ах, если бы я сам это знал!… Стиснутый телами служащих, ехавших в этот час из пригородов на работу, я раскачивался в вагоне подземки и никак не мог решить, что беспокоит меня больше: требования Г. Д., претензии Марсено или история с Салли. Глубоко уйдя в эти размышления, я пришел в себя, только когда поднялся наверх и оказался в каком-нибудь квартале от собственной квартиры. И тут меня как молнией ударило – я вдруг вспомнил, что сегодня у меня назначена встреча с Дэном Татхиллом. Он был единственной ниточкой, связывавшей меня с прежней жизнью, и мне хотелось сохранить эту связь. Сейчас приду домой, решил я, приму душ и постараюсь взять себя в руки, а за обедом потихонечку прощупаю Дэна насчет работы.
Подумав об этом, я поплотнее запахнул куртку на груди и ускорил шаг, но не успел я дойти до угла, как навстречу мне попался какой-то старик в очень эффектном шелковом галстуке, поразительно похожем на тот, который Джудит подарила мне на Рождество много, много лет назад, когда я еще не таскал по ночам замороженные трупы и не спал с женщинами, балдевшими от ядовитых китайских рыб. Старик был одет в вязаную шерстяную шапочку и старую куртку армейского образца, но в глазах его светилось такое деятельное торжество, словно все его карманы были набиты военной добычей. Красный шелковый галстук выглядел на нем как минимум нелепо, и сама эта нелепость должна была подсказать мне, что произошло.
Свернув за угол, я сразу увидел перед подъездом своего дома оживленную толпу бродяг, офисных клерков и рабочих со швейной фабрики. Несколько человек дрались над большой кучей мусора, вываленной почему-то прямо на тротуар. Кто-то подогнал грузовичок и охапками швырял в кузов одежду и другое домашнее барахло. Я подошел ближе. Разбросанные по асфальту вещи были очень похожи на… мои. Машинально я поднял голову, чтобы взглянуть на окно своей квартиры. Но окна не было. И оно было не просто разбито – кто-то буквально вынес его вместе с рамой и стеклами, которые валялись теперь внизу.
Я бросился бежать и в несколько прыжков взлетел по лестнице на свой этаж. Дверь моей квартиры была распахнута настежь и висела на одной петле, замок выломан. Зрелище было настолько ошеломляющим, что я даже не сразу поверил, что это случилось со мной. Не может быть, чтобы это была моя квартира, думал я; должно быть, я по ошибке попал не в свой дом или поднялся не на свой этаж. Они – кем бы они ни были – постарались на славу, не оставив мне ровным счетом ничего. Выбив оба окна, они вышвырнули на улицу кровать, столы, стулья, одежду, кастрюли и сковороды, мою старую теннисную ракетку, которой я не пользовался уже бог знает сколько времени, чековую книжку, банковские извещения, документы о разводе, продукты из холодильника, банные полотенца, половички, подушки, компакт-диски, бутылочки с моющими средствами, стереопроигрыватель, носки и прочий никчемный хлам – спутник никчемной жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149
Да, это была она, Салли Коулз. Она сидела за пианино, повернувшись ко мне в профиль. Рядом с ней появилась старшая женщина, очевидно – ее мачеха, со стаканом сока в руке. Она что-то говорила, кивала, подбадривала, показывала пальцем на стоящие на пюпитре ноты. Салли Коулз училась играть на пианино. Салли Коулз жила в доме напротив Элисон Спаркс. Джей Рейни был одержим Салли… Тут мне сразу вспомнился рассказ Элисон, как она познакомилась с Джеем, когда завтракала в кафе за углом. Тогда он сказал, что якобы ведет поблизости какие-то переговоры. Но какая причина, кроме Салли Коулз, могла привести его в этот район? Никаких переговоров, кроме как о покупке здания на Рид-стрит, он в то время наверняка не вел, и ему совершенно нечего было делать ранним утром в Верхнем Ист-Сайде.
Из спальни вышла Элисон. На ней был длинный шелковый халат.
– Доброе утро! – приветливо окликнула она меня.
– Привет.
Она подошла ко мне сзади, обняла. Я обернулся. Элисон улыбалась, но глаза ее смотрели испытующе, ища признаки гнева или холодности, с помощью которой я мог бы попытаться отплатить ей за вчерашнее. Не стоит злиться на нее, сказал я себе. Элисон ни при чем. Это просто одиночество – ее и мое. Во всем виновато только оно одно.
– Какие же все вы, мужчины, одинаковые!…
– Все?!
– Ну, почти все.
Я хмыкнул:
– И в чем мы одинаковы?
Она пожала плечами:
– И что вас так тянет к этому окну?…
Ну конечно, подумал я, в мгновение ока припомнив все свои догадки и подозрения. Конечно, он тоже стоял здесь и смотрел на освещенные окна в доме напротив. И именно поэтому он позволил тебе думать, будто ты его интересуешь. На самом деле ему нужна была вовсе не ты. Ему нужно было только подняться в твою квартиру, чтобы смотреть в твое окно на юную Салли Коулз.
7
Через четверть часа я уже покинул квартиру Элисон, размышляя о том, что беспокоит меня больше: подлинные мотивы, стоявшие за ее предложением поехать к ней домой, или тот факт, что семья Коулз живет, оказывается, буквально напротив нее. Элисон заметила – не могла не заметить, – что я смотрю на девочку, и, пытаясь найти этому какое-то объяснение и успокоиться, намекнула, что Джей делал то же самое. Но я ничего не мог ей ответить, ничего не мог объяснить; я только взглянул на нее, глупо улыбнулся и, отвернувшись, снова стал смотреть на дом напротив.
На Элисон мое молчание подействовало как удар по лицу. Она отступила на два шага назад и подняла руки к груди, будто защищаясь. Взгляд ее сделался беспокойным, встревоженным. Почему, казалось, спрашивала она, двое разных мужчин, которые приходили к ней, почему оба так интересуются девочкой-подростком, живущей напротив? На мгновение мне даже показалось, что Элисон готова броситься к телефону и вызвать полицию, но она не двинулась, словно парализованная внезапным холодом. Я, впрочем, был потрясен не меньше. Мне вдруг открылось, что на самом деле Элисон и я – совершенно чужие друг другу, случайные люди и единственное, что нас объединяет, это странная навязчивая идея Джея Рейни, для которого мы были марионетками, картонными фигурками в театре теней. Я чуть не сказал Элисон, что девочка приходится дочерью одному из арендаторов Джея и что он, похоже, одержим ею, но сдержался. Она, однако, поняла, что мне что-то известно.
– Кто эта девчонка? – спросила она. – Ты знаешь – я по лицу вижу.
Я взял со стула куртку и, сунув руку в карман, зажал в кулаке бейсбольный мяч с подписью Дерека Джитера.
– Мне пора, Элисон.
Ей не понравился мой нарочито спокойный тон.
– Что происходит, Билл? В чем дело?!
Но я ничего не сказал – я просто не мог. «В чем дело?…» Ах, если бы я сам это знал!… Стиснутый телами служащих, ехавших в этот час из пригородов на работу, я раскачивался в вагоне подземки и никак не мог решить, что беспокоит меня больше: требования Г. Д., претензии Марсено или история с Салли. Глубоко уйдя в эти размышления, я пришел в себя, только когда поднялся наверх и оказался в каком-нибудь квартале от собственной квартиры. И тут меня как молнией ударило – я вдруг вспомнил, что сегодня у меня назначена встреча с Дэном Татхиллом. Он был единственной ниточкой, связывавшей меня с прежней жизнью, и мне хотелось сохранить эту связь. Сейчас приду домой, решил я, приму душ и постараюсь взять себя в руки, а за обедом потихонечку прощупаю Дэна насчет работы.
Подумав об этом, я поплотнее запахнул куртку на груди и ускорил шаг, но не успел я дойти до угла, как навстречу мне попался какой-то старик в очень эффектном шелковом галстуке, поразительно похожем на тот, который Джудит подарила мне на Рождество много, много лет назад, когда я еще не таскал по ночам замороженные трупы и не спал с женщинами, балдевшими от ядовитых китайских рыб. Старик был одет в вязаную шерстяную шапочку и старую куртку армейского образца, но в глазах его светилось такое деятельное торжество, словно все его карманы были набиты военной добычей. Красный шелковый галстук выглядел на нем как минимум нелепо, и сама эта нелепость должна была подсказать мне, что произошло.
Свернув за угол, я сразу увидел перед подъездом своего дома оживленную толпу бродяг, офисных клерков и рабочих со швейной фабрики. Несколько человек дрались над большой кучей мусора, вываленной почему-то прямо на тротуар. Кто-то подогнал грузовичок и охапками швырял в кузов одежду и другое домашнее барахло. Я подошел ближе. Разбросанные по асфальту вещи были очень похожи на… мои. Машинально я поднял голову, чтобы взглянуть на окно своей квартиры. Но окна не было. И оно было не просто разбито – кто-то буквально вынес его вместе с рамой и стеклами, которые валялись теперь внизу.
Я бросился бежать и в несколько прыжков взлетел по лестнице на свой этаж. Дверь моей квартиры была распахнута настежь и висела на одной петле, замок выломан. Зрелище было настолько ошеломляющим, что я даже не сразу поверил, что это случилось со мной. Не может быть, чтобы это была моя квартира, думал я; должно быть, я по ошибке попал не в свой дом или поднялся не на свой этаж. Они – кем бы они ни были – постарались на славу, не оставив мне ровным счетом ничего. Выбив оба окна, они вышвырнули на улицу кровать, столы, стулья, одежду, кастрюли и сковороды, мою старую теннисную ракетку, которой я не пользовался уже бог знает сколько времени, чековую книжку, банковские извещения, документы о разводе, продукты из холодильника, банные полотенца, половички, подушки, компакт-диски, бутылочки с моющими средствами, стереопроигрыватель, носки и прочий никчемный хлам – спутник никчемной жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149