До сих пор тяга Сарио к осознанию своего таланта и способностей не подводила его к таким темам, как эта. От одной лишь мысли, что ему придется лишить человека жизни, он оцепенел.
– Но ты не говорил “убей”! Ты сказал “отпусти”… Снова по лестнице скатился визгливый смех.
– Да ты совсем еще ребенок! Не знаешь даже, что такое смерть! Уязвленный Сарио не замешкался с ответом.
– Я знаю, что такое смерть! Три года назад у меня мать с отцом умерли от летней лихорадки.
– И с тех пор тебя воспитывают муалимы? Эйха, коли так, я прошу прощения. – Томас тяжко вздохнул. – У меня это началось, как у любого Одаренного Грихальвы, как и у тебя однажды начнется: с Пейнтраддо Чиевы. И вот как заканчивается… Уничтожь ее, меннино моронно, друг мой Неоссо Иррадо, и я буду свободен.
– Эн верро?
– Да, – ответил Томас с горьким смешком. – Эн верро. Клянусь моей душой.
Матра Дольча! Вот, значит, какова главная из настоящих истин.
Вот какова испепеляющая Луса до'Орро Дара Грихальва.
Сарио вздохнул, дрожа от нетерпения. – Расскажи!
Глава 3
– Значит, я тебе больше не нужна, – произнесла женщина. – Теперь что, бросишь меня? Мужчина улыбнулся.
– Никогда!
– У тебя есть сын: У тебя есть дочь.
– Законнорожденные дети – это одно, а женщина, которая дарит мне радость, – совсем другое, пусть даже наши отношения не одобрены екклезией.
Он с наслаждением вытянулся рядом с ней на широкой кровати под балдахином – вот уже два года она служила им полем для любовных баталий.
– Матра Дольча, но я все-таки счастлив. Мне сказали, девочка здорова и чувствует себя отменно. На этот раз Матра эй Фильхо нас благословили.
– Нас?
Казалось, он сбросил лет десять. Особенно помолодел позвоночник, хоть и хрустел угрожающе.
– Тайра-Вирте. Меня. Герцогиню. И, тебя, вива мейа. Ты же со мной, значит, благословение касается и тебя.
Наступила тишина. Женщина лежала, свернувшись калачиком. Молчание было не в ее натуре. Если она молчала, это почти всегда означало недовольство.
Он оперся на локоть. Она лежала к нему спиной. Он залюбовался плавным изгибом ее позвоночника, проступающего под нежной кожей.
"Такая юная, намного моложе меня”.
Он ласково провел пальцами по позвонкам от шеи до талии, праздно считая: “Премо… дуо… трео…"
– В чем дело? Или я не развеял твои опасения? Она изящно пожала плечом – дорогая ароматная гхийасская пудра, чуть смягчавшая жемчужный лоск кожи, стерлась в жарком и сладостном поединке. Одеяло свалилось на пол; наготу женщины лишь отчасти скрывал роскошный занавес каштановых волос и край шелковой простыни на бедрах.
– Вива мейа, в чем дело? Неужели тебе еще нужны доказательства моей привязанности? Моей верности? – Он тяжело вздохнул, рука безвольно упала на простыню. – Разве ты не получила дарственную на эту усадьбу? Ты богата и знатна, и твоя будущность обеспечена. Чего еще можно желать?
Простыни зашуршали – она поворачивалась к нему лицом. Вьющиеся локоны, восхитительно влажные после любовных утех, закрутились колечками над высоким лбом.
– Надежного будущего для моей семьи. Он рассмеялся – и смолк, увидев, что она даже не улыбнулась.
– Твой брат – Верховный иллюстратор в Палассо Веррада. Многие твои родственники – придворные. В моей постели ты бываешь чаще, чем герцогиня. Гитанна, какие еще нужны гарантии?
– Всего одна, Бальтран. Пустяковая.
Он не устоял перед искушением дотронуться до нее, до принадлежащей ему – и только ему – упругой груди, колыхнувшейся под его ладонью.
– Так назови ее.
Ее уста, от поцелуев красные как маков цвет, были вполне откровенны:
– Лиши Грихальва охранной грамоты. Он обмер.
– Бальтран, разве я прошу слишком много? Грихальва – злые колдуны! Они мечтают сместить моих родственников со всех важных постов!
– Гитанна…
– И при первом же удобном случае обязательно заменят меня какой-нибудь из своих девок – чи'патрос…
– Гитанна!
– Бальтран, если их не остановить, они погубят и тебя, и твою семью и приберут к рукам все герцогство!
Он отстранился – и от ее тела, и от обольщения, и от женской тактики. Слугам было строжайше запрещено входить в спальню, а самостоятельно он не мог одеться как следует, – но все-таки принялся одеваться. Натянул свободную батистовую рубашку, просунул руки в складчатые манжеты, повесил на шею, не завязывая, кружевной воротник; наконец пришел черед кожаных туфель на тонкой подошве, с полированными бронзовыми накладками на носках и пятках. До камзола со сложным символическим узором и витым позументом он не дотронулся.
– Бальтран!
Он повернулся к ней, взялся длинными пальцами за резной столбик балдахина и наклонился. На указательном пальце блестело герцогское кольцо, точно капля свежей крови в снопе полуденных лучей, проникающем через приотворенные ставни.
– Гитанна, я не буду тебя за это осуждать… по крайней мере тебя одну. Ты – орудие в руках твоих родственников. Они уже просили меня лишить род Грихальва охранной грамоты, я отказал, и вот они решили испробовать другой способ. Эйха, я полагаю, нельзя их за это винить, они верят в то, о чем говорят. Но в постели мне не нужны интриги, которые раздирают на части двор. Запомни, вива мейа: наши отношения не должны иметь ничего общего с политикой и Грихальва.
Она побледнела до свечения кожи.
– Но ведь нас с тобой свела политика! Помнишь, Бальтран, как мы встретились? Мой брат привел меня во дворец ради тебя…
– Ради любого богатого и влиятельного мужчины, беззащитного перед твоими чарами и полезного роду Серрано.
Увы, этим простаком оказался герцог. – Пальцы, полускрытые складчатыми манжетами, крепче сжали столбик. – Гитанна, ты плохо представляешь себе то, о чем просишь. Ты ничего не знаешь о Грихальва.
– Я знаю, что среди них полным-полно тза'абских полукровок! Ты сам хоть догадываешься, в жилах скольких Грихальва сегодня течет кровь тех незаконнорожденных, чи'патрос? И откуда у тебя уверенность, что они не внемлют зову этой крови, не вынашивают замыслов возмездия за поражение на Рио Сангва?
– Они – Грихальва. – Герцог был непоколебим. – Все до одного. Их несчастных предков – напоминаю, в тех обстоятельствах у них не было выбора – приняла такими как есть сама герцогиня Хесминия, да благословят Матра эй Фильхо ее милосердие. – Пальцы коснулись губ и сердца. – И в семье до'Веррада никто и никогда не пойдет наперекор ее воле.
– Но ведь с тех пор прошло больше ста лет! – воскликнула Гитанна. – Бальтран, она давно умерла! И разве стала бы она спорить, что кровь ее семьи гораздо ценнее крови Грихальва или тза'абских бандитов?
– Кровь Грихальва, пролитая в той битве, – кстати, не случайно появилось название Река Крови, – это одна из причин, благодаря которой я – герцог, – спокойно промолвил он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100