Дети осведомлены обо всех его положительных качествах, вплоть до гигантских размеров полового члена, но Кристофер ущемляет семейные права Би: “он лютеранин и робеет” , а потому, всякий раз, когда он остаётся ночевать у своей любовницы, Би и Уолту приходится спать в его собственном доме. Словом, вольные сексуальные нравы обоих тинэйджеров – проявление реакции протеста и против их матерей, а также их сожителей, и всех тех, кто счастливо живёт в нормальных полных семьях. Кстати, Уолт, прямо не упрекающий мать в собственной безотцовщине, со скрытым упрёком называет себя “незаконнорожденным ублюдком” и высказывает версию о том, что он – “сын моряка, фамилию которого мама забыла спросить”. По мнению юных анархистов, их имитация любовных нежностей особенно обидна для случайного наблюдателя, если они выдают себя за геев. Этим-то и объясняются и упорный трансвестизм Би, и её постоянные превращения в Сэма. Вот, скажем, сцена в кафе, за одним из столиков которого расположилась семья американцев – “…папа лысый, у мамы волосы голубые, две дочери постоянно поправляют длинные причёски. <…>
Уолт и Сэм повернулись друг к другу, обнялись и поцеловались.
– Это игра, – сказал Марк Сайрилу. – Чтобы американцы понервничали. Присоединяйся, если хочешь. Я к этому привык.
Сайрил организовал подобие улыбки.
– Доедайте, пока официант нас отсюда не попросил.
– Ты думаешь? – спросил Уолт, встал и, наклонившись, поцеловал Марка в уголок рта. – А ведь мы ещё не поласкали друг у друга краники” .
Игры с переодеванием понравились и самим подросткам. “Мы с Сэмом всё время носим одежду друг друга, так что уже не знаем, где чьё, а наши мамы и не пытаются различать. Когда маман мне что-нибудь покупает, то берёт сразу пару”.
Реакция протеста представителей младшего поколения то и дело ставит старших в достаточно трудное положение. Они вынуждены потакать тинэйджерам и не обращать внимания на их сексуальные забавы. А что, собственно, им остаётся делать? Сказать, что, мол, нам, взрослым, это можно, а вам, малолеткам, ещё рано? Это будет воспринято молодыми анархистами, как явная дискриминация, нарушающая все завоевания сексуальной революции, что грозит нешуточным бунтом! По словам Уолта: “Маман говорит, что я полиморфно перверсивен или перверсивно полиморфен, поэтому Би одевается мальчиком, который может сойти за моего брата или лучшего друга по имени Сэм”.
Простодушная Пенни не скрывает и свои собственные положительные эмоции, связанные с забавами её сына и Би:
“Когда ты впервые одел Би в свою одежду и придумал Сэма – я вспомнила, как сама завидовала мальчишкам, их одежде. Такие интуитивные грёзы как-то связаны с источниками искусства, поскольку мои исполнены духовидческой интенсивности…”.
Марк гибче остальных; вот, скажем, его полушутливый диалог с Уолтом:
“– А я тебе нравлюсь?
– Нет, конечно. Ты – тошнотворный пацан, который чёрт-те чем занимается в свои двенадцать лет при полном одобрении своей милой умницы-мамы, у которого феноменальный коэффициент интеллекта, и потому, насколько меня поставили в известность, рукоблудит, рассматривая голландские издания, иллюстрированные голландскими мальчиками, которые начали теребить свои стручки ещё в подгузниках, а теперь вступили в развитую фазу счастливого идиотизма”.
Похоже, что и Уолт раздобыл голландские плакаты вроде тех, что украшают собой комнату Адама и Питера. Представители старшего поколения отнюдь не в восторге от подобной изобразительной продукции Амстердама. Тем не менее, Марк тоже подыгрывает “полиморфной перверсивности” Уолта, и, когда поражённый Сайрил спросил: “ Что это Уолт делает?”, он удручённо ответил: “Вдыхает аромат моих плавок, предположительно – ощутимый”. Они оба, и Марк, и Уолт, бисексуальны (только у подростка гомосексуальный потенциал несравненно сильнее гетеросексуального). Любопытен их диалог о детстве французского режиссёра, писателя и художника Жана Кокто, известного своей гомосексуальностью.
“– Когда Кокто был моложе тебя, он впервые в жизни увидел обнажённого мальчика в деревне, на ферме, и моментально грохнулся в обморок.
– Симпатичный, наверное, мальчишка был, а? <…> А от меня бы Кокто в обморок грохнулся?
– Намертво” .
Суть эта истории понятна читателям в свете того, что они уже знают о сексуальной ретардации Теннесси Уильямса. Кокто упал в обморок не оттого, что нагой мальчик был писаным красавцем, а потому что впервые увидел половой член другого подростка. Став взрослым художником, он без устали изображал любимый орган в любых состояниях и положениях, разумеется, вместе с их владельцами – молодыми людьми всех профессий и сословий: моряков, актёров, акробатов и художников. Так уж устроена психология гомосексуалов – мужской член является для них мощным эротическим раздражителем. Для юного Кокто его вид и вовсе стал запредельным испытанием, приведшим впечатлительного подростка к глубокому обмороку. Уолт сходен с Кокто и Теннесси Уильямсом и своей одарённостью, и гомосексуальностью. Но между ними есть очевидная разница: сексуальная революция позволила ему найти выход собственным сексуальным интересам в более раннем возрасте, так что никакие обмороки, панические атаки или приступы рвоты ему не грозят.
Трансвестизм для Би – явление временное и несущественное; своей затянувшейся игрой девочка лишь потакает гомосексуальности Уолта. К тому же она почувствовала эротический интерес к их новому другу, вполне гетеросексуальному Сайрилу.
“– Она собирается отпустить волосы и носить платья. Мне кажется, Уолт из-за этого грустит, – признаётся Марку Сайрил, добавляя при этом: – У Би растут волосы на лобке, чем она гордится, и грудки – они прекрасны. Она прямо из “Георгик” Майоля. Я как во сне хожу” .
Подростки втянули в свою игру и Сайрила. Поскольку из дому он выходил в чересчур “буржуазной” одежде, донельзя раздражающей обоих малолетних анархистов, то его переодевают в общие “шмотки”. К эпатажным выходкам новых друзей мальчик привык не сразу, тем более что ребята посмеивались и над ним. Постепенно он всё же вошёл в их круг на равных, что повлияло на поведение всех троих: и Би, и Уолт почувствовали сексуальный интерес к Сайрилу; тот же отдаёт явное предпочтение Би, не слишком, впрочем, отталкивая Уолта. Уолт самым откровенным образом пытается склонить к сексу и своего восемнадцатилетнего репетитора, например, подразнивая его рассказами об играх с переодеванием Би в мальчишескую одежду:
“– Как-то днём мы с Сэмом одевали и раздевали друг друга где-то с час, наверное. Пенни сказала, что в лечебнице для душевнобольных способны и не такое. Ты раздуваешься и увеличиваешься”.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139