Поэтому я раскошелился на телефонный разговор и позвонил своему знакомому в Чикаго. Он не состоит на службе у Эда Ганолезе, но входит в очень похожую организацию, совет директоров которой частично составлен из тех же людей, что и наш.
— Беллевилл? — переспросил он. — Это чертовски далеко, на юге штата. Клей. Там не наша вотчина.
— Прекрасно, — сказал я. — Значит, он не рядом с Чикаго.
— Черт, да нет, не рядом.
— Тогда рядом с чем?
— С Сент-Луисом, — ответил он.
— Сент-Луис? Это же в Миссури.
— Разумеется. На миссурийском берегу Миссисипи. А через реку находится Восточный Сент-Луис, штат Иллинойс. Беллевилл где-то там.
— Восточный Сент-Луис?
— Так он называется. Там тебе помогут. Сам-то я не отличу Беллевилл от Бельвью.
Я позвонил в Восточный Сент-Луис. Несколько лет назад граждане Сент-Луиса сдуру избрали своим мэром какого-то реформатора, и все крутые парни тотчас покинули этот славный город, переплыли через реку и обосновались в Восточном Сент-Луисе. Они и поныне там. А горожане, подложившие им эту свинью, теперь досадуют на то, что Сент-Луис превратился в скучный город, совсем не похожий на своего вольного тезку за рекой, и машин на мостах с каждым днем становится все больше.
В общем, как уже говорилось, я позвонил в Восточный Сент-Луис, где у меня тоже есть знакомые и где имеется организация, по духу и образу действий аналогичная той, на которую я работаю. Я связался с парнем, называвшим себя Налог, за что его и выжили из Нью-Йорка, и сказал:
— Слушай, Налог, мне нужны кое-какие сведения о девице, которая жила в Беллевилле. Это ведь рядом с вами, так?
— Да, — ответил он. — Миль пятнадцать отсюда, возле базы ВВС.
— Приятно слышать, что он и впрямь там, — сказал я — Вот что: пять или шесть лет назад шлюха из Беллевилла, по имени Мэри Комаски, вышла замуж за парня с этой базы. Я хочу знать, кто он.
— Произнеси имя по буквам.
Я произнес, и Налог спросил:
— Где мне тебя найти, когда я все сделаю?
Я дал ему свой номер телефона и добавил:
— Можешь позвонить за мой счет, разумеется.
— Еще бы, а ты как думал?
Славный парень. Я поблагодарил его и положил трубку. Оставался один Эрнест Тессельман. Я по-прежнему подозревал его и решил провести проверку сам.
Пора было отправляться в гости. Заглянув в телефонный справочник, я узнал адреса нужных мне людей, переписал их в блокнот, и пошел в спальню повязать галстук.
Пока я занимался этим, раздался звонок в дверь, и мне подумалось, что это почти наверняка Граймс. Гадая, кто отдал концы на сей раз, я вернулся в гостиную.
Я решил, что явился Граймс, но ведь прийти мог и кто-то другой, поэтому я заглянул в глазок, прежде чем открыть дверь. И правильно сделал. В тот миг, когда открылся глазок, человек за дверью выстрелил. Пуля задела мне фалангу большого пальца, просвистела мимо моей головы и вонзилась в противоположную стену.
12
Услышав выстрел, я тотчас бросился на пол. Не научившись этому за два года в армии, я постиг сию науку за девять лет службы при Эде Ганолезе. Поэтому я провел несколько секунд, зарывшись носом в половик, пока не понял, что звук, доносящийся до меня, — ни что иное как топот ног человека, бегущего по коридору к лифту.
Я кое-как поднялся на ноги и, распахнув дверь, успел увидеть, как задвигаются створки лифта. Я даже мельком не видел этого парня. Пробежав по коридору, я несколько раз надавил на кнопку «вверх», хотя и знал, что это не принесет никакой пользы, и лифт не поднимется ко мне, пока не довезет умника до самого низа. Пока он доползет, пока я сяду да опущусь, умник успеет добежать до середины Нью-Джерси.
Вернувшись в двери квартиры, я захлопнул ее. Я так и так собирался уходить, вот и решил отправиться в путь без промедления. Лифта надо было ждать несколько секунд, и я посвятил их размышлениям о причинах всей этой пальбы.
И тут наступило озарение. Я попал в газеты, потому что подозревался в убийстве Бетти Бенсон. Парень, за которым я охотился, должно быть, прочел статью и понял, что опоздал к Бетти, что я уже побывал у нее и знал все то, что знала она.
Лифт поднялся, я вошел и нажал кнопку первого этажа. Коль скоро я намеревался встретиться со всеми, кто был перечислен в моем списке возможных подозреваемых, рано или поздно мне придется разговаривать и с парнем, который только что норовил прикончить меня.
13
Я решил начать с Джонни Рикардо, не потому что он был главным подозреваемым, а потому что находился ближе других. Он владел клубом любителей вечерних трапез на Восточной пятьдесят девятой улице, который почему-то назывался «Пивнушка Джонни». Я взял такси, а «мерседес» оставил в гараже, ибо только приезжему придет в голову искать место для стоянки в радиусе десяти кварталов от «Пивнушки Джо» в девять часов вечера.
Зал в «Пивнушке Джо» был перегорожен надвое. В передней половине размещался бар, а в задней — ресторан, где дважды за вечер выступали исполнители народных песен и комики, косящие под слабоумных или под Морта Сала и Орсона Бина.
Я миновал бар и вошел в ресторан. Минутку постоял в дверях, разглядывая людей, сгрудившихся в полумраке маленьких столиков, коричневые занавески и сцену размером с письменный стол, которая сейчас была пуста. Тут возле меня вырос официант в черно-белом одеянии, как на похоронах, и предложил показать мне столик.
— Я не хочу есть, — ответил я. — Мне надо поговорить с Джонни Рикардо.
Выражение его лица неуловимо изменилось, и он сказал.
— Не уверен, что он у себя. Кто хочет его видеть?
— Передайте, что я от Эда Ганолезе, — ответил я, считая, что это имя скажет ему больше, чем мое собственное. У нас с Джонни Рикардо по какой-то непонятной причине никогда не было общих дел, хотя Джонни почти наверняка был так или иначе связан с Эдом Ганолезе.
— Я посмотрю, в кабинете ли он, — сказал мой приятель. — Если угодно подождать в баре…
— Ничего, я подожду здесь, чтобы вам не так далеко ходить.
Он незаметно пожал плечами и бесшумно удалился. Я потоптался на месте, оглядываясь по сторонам, вскоре официант вернулся и сказал:
— Он у себя. Вон за ту занавеску и вверх по лестнице. Первая дверь направо.
— Благодарю.
Во исполнение указаний я миновал коричневую портьеру, поднялся по лестнице, покрытой коричневой дорожкой, открыл коричневую дверь, первую справа, и прибыл в кабинет Джонни Рикардо. После коричневого изобилия снаружи комната была почти невидима. Сплошная серость: серые стены, серый письменный стол, серый ковер, серый конторский шкаф, серые шторы на двух окнах и серая корзина для бумаг возле серого стула. Даже картина на стене была выполнена в разных оттенках серого.
Серой была и личность, восседавшая за письменным столом. Вполне под стать своему кабинету и костюму. У парня была бледная бескровная физиономия, испещренная глубокими морщинами, вылинявшая шевелюра, бесцветные глаза и серые костлявые руки, торчавшие из серых рукавов пиджака.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48