Через 15 дней после завершения съезда, 3 июня 1907 года, Государственная дума была разогнана, а члены социал-демократической фракции, вокруг деятельности которой было сломано немало копий на съезде, оказались под арестом. Многие либеральные реформы были отменены. Переворот 3 июня подвел черту под революцией 1905-1907 годов.
Поскольку путь «туда» был на какое-то время заказан Троцкому, он решил прочно обосноваться в Западной Европе. В Берлине, куда он приехал из Лондона, его ожидала Н. Седова. Здесь его встретил и Парвус. Как вспоминал Троцкий, «втроем - моя жена, Парвус и я - отправились пешком по саксонской Швейцарии… Мы вышли в Богемию, в городишко Гиршберг, дачное место маленьких чиновников, и прожили там ряд недель». Троцкий писал, что, находясь в Гиршберге, он и Парвус постоянно писали статьи для социал-демократических газет. Видимо, пребывание в Гиршберге было долгим, потому что Троцкий успел даже сочинить «книжку о германской социал-демократии».
Еще находясь в Берлине, Троцкий был представлен Парвусом Карлу Каутскому, который пригласил его в свой дом. В Берлине Троцкий познакомился и с другими видными лидерами СДПГ. Дейчер замечал: «К удивлению, Троцкий установил наиболее близкие связи не с радикальным крылом германского социализма во главе с Розой Люксембург, Карлом Либкнехтом и Францем Мерингом, будущими основателями Коммунистической партии, а с людьми из центра, которые поддерживали видимость марксистской ортодоксальности, но на самом деле вели партию к капитуляции перед империалистическими амбициями империи Гогенцоллернов». На самом деле ничего удивительного в этом не было. Находясь под опекой Парвуса, Троцкий повторял его путь, который в конечном счете привел этого «революционера» к сотрудничеству с кайзером. (Очевидно, что сближению Парвуса с царствующим домом способствовало его знакомство с теми кругами германской социал-демократии, которые в конечном счете стали сотрудничать с Гогенцолернами.)
Вскоре, переехав в Вену, Троцкий был тепло принят В. Адлером, о котором написал ряд очерков для российских читателей. Троцкий подружился и с сыном Адлера, Фрицем. Как и те круги в германской социал-демократии, с которыми сблизился Троцкий, Виктор Адлер сближался с примиренческими и ревизионистскими силами в партии, а после начала Первой мировой войны поддержал военные действия против России.
Таким образом, Троцкий, который в последующем обрел репутацию вождя крайне левых революционеров, с 1907 года поддерживал тесные и дружеские отношения с теми руководителями социал-демократии Германии и Австрии, которые склонялись к сотрудничеству с буржуазией своих стран, поддержали свои правительства в годы Первой мировой войны, а затем заняли позиции, враждебные Советской стране.
Объясняя в своих мемуарах причины, по которым он переселился в Вену, Троцкий писал: «В этот период я стоял ближе всего к немецкой политической жизни. В Берлине поселиться нельзя было по полицейским причинам. Мы остановились на Вене. Но в течение всех этих семи лет я гораздо внимательнее следил за германской жизнью, чем за австрийской».
Оказавшись в центре Европы в 1907 году, Троцкий мог задуматься о том, кем он был и кем он стал, куда его занесла судьба за десятилетие, прошедшее с тех пор, как он в новогоднюю ночь 1897 года в шутку объявил о своем превращении в марксиста в кружке Швиговского. После долгих лет скитаний Троцкий имел возможность жить не как заключенный, ссыльный, подпольщик, вечно опасавшийся ареста, или бесприютный политэмигрант, переезжавший из страны в страну. У него была трехкомнатная квартира на Родлергассе, в пяти минутах ходьбы от венского предместья Гринцинг, славившегося своими ресторанчиками и виноградниками, где любили проводить свободное время жители австрийской столицы. Судя по его мемуарам, супруги были довольны жизнью в Вене.
Троцкий попал в Вену, переживавшую конец правления Франца-Иосифа, последние годы существования великолепной империи Габсбургов. Казалось, что он попал в сказочный мир, в котором Штраус опоэтизировал Венский лес и окрестности «голубого Дуная», в игрушечный мирок оперетт Легара и Кальмана с их героями, беспечными весельчаками из светского общества. Для значительной же части мира Вена в это время олицетворяла бюргерский уют и сытое благополучие. Троцкий приобщался к образу жизни венских бюргеров, проводивших время в кафе за чашечкой кофе и чтением газет. Именно такого бюргера Лиутпольда Волькенштейна изобразил в одном из своих рассказов, написанных в начале XX века, английский писатель Сейки (X. Манро). Его герой постоянно проводил время «в своем любимом кафе в столице империи Габсбургов, держа перед собой «Нейе Фрайе Прессе» и чашечку кофе со сливками и стаканом холодной воды, которые приносил ему напомаженный кельнер».
Троцкий и его жена постарались устроиться в венской городской жизни, прежде всего заботясь о воспитании своих детей в духе, отвечавшем господствующим нравам и понятиям о добропорядочности. Оба сына, Лев и Сергей, быстро освоили немецкую речь, сначала в детском саду, а затем в школе. Дома они объяснялись как на русском, так и на немецком. Они поступили в лютеранскую школу. Не очень внятно объясняя, почему супруги-атеисты решили воспитать детей в христианской вере, Троцкий писал: «Мы выбрали лютеранство, как такую религию, которая казалась нам все же более портативной для детских плеч и для детских душ». Троцкий признавал, что дети с удовольствием посещали религиозные занятия, а дома повторяли молитвы. Хотя Троцкий объяснял свое терпимое отношение к переходу детей в лютеранство своим нежеланием открыто декларировать их атеизм, Недава считает, что это могло быть вызвано стремлением отца обрести привлекавший его стиль жизни: «Со своих школьных лет Троцкий восхищался немецкой опрятностью, чистотой, упорядоченностью - и сам тяготел к тем же качествам в работе и в быту… Крещение детей в лютеранство в каком-то смысле олицетворяло для него бегство из гетто в хорошо выметенный и освещенный немецкий квартал».
Сам Троцкий активно интегрировался в духовную жизнь Вены. Он посещал библиотеки и даже собирался сдавать экзамены за курс Венского университета. Откликаясь на все новые веяния в венском обществе, он увлекся входившим тогда в моду психоанализом. Этому способствовало личное знакомство с ведущими психоаналитиками Вены. По словам Дейчера, приятель Троцкого Адольф Иоффе, «молодой, способный интеллектуал караимского происхождения, страдавший от нервного заболевания», лечился у психоаналитика Альфреда Адлера, ученика Зигмунда Фрейда. Троцкий «встречался с Альфредом Адлером… заинтересовался психоанализом и пришел к выводу о том, что между Марксом и Фрейдом гораздо больше общего, чем марксисты готовы это признать».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190
Поскольку путь «туда» был на какое-то время заказан Троцкому, он решил прочно обосноваться в Западной Европе. В Берлине, куда он приехал из Лондона, его ожидала Н. Седова. Здесь его встретил и Парвус. Как вспоминал Троцкий, «втроем - моя жена, Парвус и я - отправились пешком по саксонской Швейцарии… Мы вышли в Богемию, в городишко Гиршберг, дачное место маленьких чиновников, и прожили там ряд недель». Троцкий писал, что, находясь в Гиршберге, он и Парвус постоянно писали статьи для социал-демократических газет. Видимо, пребывание в Гиршберге было долгим, потому что Троцкий успел даже сочинить «книжку о германской социал-демократии».
Еще находясь в Берлине, Троцкий был представлен Парвусом Карлу Каутскому, который пригласил его в свой дом. В Берлине Троцкий познакомился и с другими видными лидерами СДПГ. Дейчер замечал: «К удивлению, Троцкий установил наиболее близкие связи не с радикальным крылом германского социализма во главе с Розой Люксембург, Карлом Либкнехтом и Францем Мерингом, будущими основателями Коммунистической партии, а с людьми из центра, которые поддерживали видимость марксистской ортодоксальности, но на самом деле вели партию к капитуляции перед империалистическими амбициями империи Гогенцоллернов». На самом деле ничего удивительного в этом не было. Находясь под опекой Парвуса, Троцкий повторял его путь, который в конечном счете привел этого «революционера» к сотрудничеству с кайзером. (Очевидно, что сближению Парвуса с царствующим домом способствовало его знакомство с теми кругами германской социал-демократии, которые в конечном счете стали сотрудничать с Гогенцолернами.)
Вскоре, переехав в Вену, Троцкий был тепло принят В. Адлером, о котором написал ряд очерков для российских читателей. Троцкий подружился и с сыном Адлера, Фрицем. Как и те круги в германской социал-демократии, с которыми сблизился Троцкий, Виктор Адлер сближался с примиренческими и ревизионистскими силами в партии, а после начала Первой мировой войны поддержал военные действия против России.
Таким образом, Троцкий, который в последующем обрел репутацию вождя крайне левых революционеров, с 1907 года поддерживал тесные и дружеские отношения с теми руководителями социал-демократии Германии и Австрии, которые склонялись к сотрудничеству с буржуазией своих стран, поддержали свои правительства в годы Первой мировой войны, а затем заняли позиции, враждебные Советской стране.
Объясняя в своих мемуарах причины, по которым он переселился в Вену, Троцкий писал: «В этот период я стоял ближе всего к немецкой политической жизни. В Берлине поселиться нельзя было по полицейским причинам. Мы остановились на Вене. Но в течение всех этих семи лет я гораздо внимательнее следил за германской жизнью, чем за австрийской».
Оказавшись в центре Европы в 1907 году, Троцкий мог задуматься о том, кем он был и кем он стал, куда его занесла судьба за десятилетие, прошедшее с тех пор, как он в новогоднюю ночь 1897 года в шутку объявил о своем превращении в марксиста в кружке Швиговского. После долгих лет скитаний Троцкий имел возможность жить не как заключенный, ссыльный, подпольщик, вечно опасавшийся ареста, или бесприютный политэмигрант, переезжавший из страны в страну. У него была трехкомнатная квартира на Родлергассе, в пяти минутах ходьбы от венского предместья Гринцинг, славившегося своими ресторанчиками и виноградниками, где любили проводить свободное время жители австрийской столицы. Судя по его мемуарам, супруги были довольны жизнью в Вене.
Троцкий попал в Вену, переживавшую конец правления Франца-Иосифа, последние годы существования великолепной империи Габсбургов. Казалось, что он попал в сказочный мир, в котором Штраус опоэтизировал Венский лес и окрестности «голубого Дуная», в игрушечный мирок оперетт Легара и Кальмана с их героями, беспечными весельчаками из светского общества. Для значительной же части мира Вена в это время олицетворяла бюргерский уют и сытое благополучие. Троцкий приобщался к образу жизни венских бюргеров, проводивших время в кафе за чашечкой кофе и чтением газет. Именно такого бюргера Лиутпольда Волькенштейна изобразил в одном из своих рассказов, написанных в начале XX века, английский писатель Сейки (X. Манро). Его герой постоянно проводил время «в своем любимом кафе в столице империи Габсбургов, держа перед собой «Нейе Фрайе Прессе» и чашечку кофе со сливками и стаканом холодной воды, которые приносил ему напомаженный кельнер».
Троцкий и его жена постарались устроиться в венской городской жизни, прежде всего заботясь о воспитании своих детей в духе, отвечавшем господствующим нравам и понятиям о добропорядочности. Оба сына, Лев и Сергей, быстро освоили немецкую речь, сначала в детском саду, а затем в школе. Дома они объяснялись как на русском, так и на немецком. Они поступили в лютеранскую школу. Не очень внятно объясняя, почему супруги-атеисты решили воспитать детей в христианской вере, Троцкий писал: «Мы выбрали лютеранство, как такую религию, которая казалась нам все же более портативной для детских плеч и для детских душ». Троцкий признавал, что дети с удовольствием посещали религиозные занятия, а дома повторяли молитвы. Хотя Троцкий объяснял свое терпимое отношение к переходу детей в лютеранство своим нежеланием открыто декларировать их атеизм, Недава считает, что это могло быть вызвано стремлением отца обрести привлекавший его стиль жизни: «Со своих школьных лет Троцкий восхищался немецкой опрятностью, чистотой, упорядоченностью - и сам тяготел к тем же качествам в работе и в быту… Крещение детей в лютеранство в каком-то смысле олицетворяло для него бегство из гетто в хорошо выметенный и освещенный немецкий квартал».
Сам Троцкий активно интегрировался в духовную жизнь Вены. Он посещал библиотеки и даже собирался сдавать экзамены за курс Венского университета. Откликаясь на все новые веяния в венском обществе, он увлекся входившим тогда в моду психоанализом. Этому способствовало личное знакомство с ведущими психоаналитиками Вены. По словам Дейчера, приятель Троцкого Адольф Иоффе, «молодой, способный интеллектуал караимского происхождения, страдавший от нервного заболевания», лечился у психоаналитика Альфреда Адлера, ученика Зигмунда Фрейда. Троцкий «встречался с Альфредом Адлером… заинтересовался психоанализом и пришел к выводу о том, что между Марксом и Фрейдом гораздо больше общего, чем марксисты готовы это признать».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190