Он также понимал, что расправой с флотом дело не кончится, и ждал высадки вражеского десанта.
Включив в состав своего гарнизона две с половиной тысячи уцелевших военных моряков, Дитль стал строить оборону по принципу опорных пунктов. Нескольким самолетам люфтваффе все же удалось сесть на замерзшее озеро неподалеку от Нарвика и доставить малочисленной немецкой группировке полевые пушки и несколько ящиков боеприпасов. От своих ближайших соседей – 138-го полка их же дивизии, – находившихся в Тронхейме, их отделяло более 600 километров бездорожья, гор, каньонов и рек.
Работы было много. С выбросившихся на береговые отмели эсминцев снимали орудия и все, что могло пригодиться в обороне. С «Дитера фон Редера» сняли радиостанцию и установили антенну на одной из ближайших гор. Армейские радиостанции в условиях Заполярья себя не оправдали
Однажды Мартин встретил своего хорошего приятеля Эриха Штаутнера из 3-го батальона. Тот в составе лыжного отряда из нескольких десятков человек подъехал к Нарвику с востока. Он стоял, тяжело дыша, опираясь на лыжные палки.
– Эрих! Ты откуда? Из Стремнеса? – спросил подбежавший Мартин.
– Как же! Из… постой, дай попробую выговорить… из Эль-ве-гордз-смуэна. Вот, что-то вроде этого. Туда-то нас доставили на этих чертовых эсминцах, а потом их всех потопили англичане. Дороги, если они тут вообще есть, завалило снегом. Пришлось топать вокруг этого длиннющего залива. – Эрих' показал рукой в сторону Румбакс-фиорда. – Там осталось еще много наших. Мы взяли склады с кучей всякого барахла. Одних винтовок тысяч десять, а также ихнее обмундирование.
– Как там обстановка?
– Норвежцы в нескольких километрах на севере. Похоже, настроены воинственно. А у вас тут что?
– Ждем атаки с моря или с востока. Наши захватили железную дорогу, и сейчас саперы с моряками ее восстанавливают. Осталось только шведов уговорить разрешить ездить по их территории.
Через неделю после этих событий в штаб генерала были вызваны три лейтенанта, получившие приказ скомплектовать три группы лыжников численностью в тридцать человек каждая. Для этого следовало отобрать наиболее подготовленных солдат из рядового и унтер-офицерского состава всех трех батальонов полка. В отряд номер два попал оберфельдфебель Мартин Вангер.
Весь оставшийся день Мартин с остальными готовился к «длительной прогулке», которую, по словам их командира лейтенанта Фридриха Мореля, австрийца из Инсбрука, им предстояло совершить. Они подгоняли крепления розданных каждому трофейных лыж, укладывали в рюкзаки консервы, крупу, упакованные в целлофан брикеты сала, кофе, сахар и другие продукты, рассовывали по карманам и подсумкам патроны и гранаты. Не забыли и про таблетки сухого горючего. Взяли также две ракетницы и несколько подсумков с ракетами разного цвета. Позже тяжелые кожаные подсумки было решено оставить, а ракеты также рассовать по карманам.
После того как рюкзаки были упакованы, все кулиски туго затянуты, а ремешки застегнуты, сверху на них закрепили мотки веревок, подвесили котелки и фляги, которые вообще-то полагалось носить внутри рюкзака, где теперь для них просто не осталось места. Кое-кто притянул ремешками к верхнему клапану тугого рюкзака и свой карабин. Другие предпочитали во время лыжных переходов носить карабин высоко на груди, почти под самым подбородком, на укороченном ремне.
Некоторое количество лыж скрепили попарно, образовав нечто вроде саней, на которые нагрузили два пулемета, запасные стволы к ним, коробки с патронными лентами и с патронами россыпью. Тут же приторочили по канистре с бензином. Такие сани предстояло тащить по снегу, зацепив их лыжными палками.
В каждой группе было два санитара с необходимым набором медикаментов и перевязочных материалов. Мартин, назначенный в своем отряде заместителем командира, фактически мог исполнять обязанности третьего санитара. В его полевой сумке находился второй комплект карт, а к левому рукаву штормовки был привязан наручный спиртовый компас. Был в отряде и радист. Но по опыту знали, что в дальнем походе, да еще в Заполярье переносная рация годится только для приема сигнала, посланного с более мощного стационарного передатчика.
Утром следующего дня около ста лыжников построились на северо-восточной окраине Нарвика. Все они были готовы к выполнению еще не поставленной им задачи. Документы, фотографии и письма из дома каждый сдал старшине своей роты. Погоны с номерами полка также велели отстегнуть и оставить. Это были недвусмысленные свидетельства того, что предстояла диверсионная, разведывательная или какая-то иная спецоперация.
С лейтенантами еще раз переговорил Дитль, что-то показывая им на планшете, после чего они вернулись к своим группам. Но команды выступить не последовало. Ждали еще чего-то.
Подъехал небольшой крытый грузовичок, из которого выпрыгнуло несколько человек с лыжами и рюкзаками. Оказалось, что это проводники из местного населения. К отряду Мартина подошел немолодой уже мужчина с рыжеватой бородкой скандинавского моряка. Из его короткого разговора с Морелем выяснилось, что по-немецки он понимал, но очень плохо. Звали его Фредрик.
В это время к лыжникам подошел генерал Дитль. Выглядел он совершенно не по-генеральски: короткий ватник без ремня, обмотки до колен и горные ботинки. На голове – отороченное мехом кепи какого-то неуставного фасона. На худом, даже несколько костлявом лице непременная компанейская улыбка неунывающего баварца (он был земляком Мартина) и слегка выпученные глаза с хитрецой. Солдаты любили его за простоту и еще за то, что он был давним соратником фюрера, участником восстания девятого ноября, С таким командиром, даст бог, и они не пропадут.
– Ну, как настроение, егеря? – бодро спросил Дитль и подмигнул кому-то из хорошо знакомых. – Небось пару недель назад и не предполагали, что будете кататься на лыжах в Норвегии?
Все засмеялись и обступили генерала. Было разрешено курить. Мартин вдохнул полной грудью пропитанный морем воздух и обвел взглядом окрестности. Холмы с торчащими из снега низкорослыми деревцами, низкое северное солнце, несколько шпилей церквушек среди бесхитростных в своей архитектуре домиков, кажущихся отсюда, сверху игрушечными. Он снял защитную крышку с окуляров и поднес к глазам бинокль Вдали, на бело-серебристой глади фиорда, чернели силуэты двух английских эсминцев.
Через несколько минут прозвучала команда, и отряды выступили. Пройдя двести метров, они подошли к шести небольшим грузовикам, забрались в крытые брезентом кузова и поехали на север. Однако уже через полчаса машины остановились, и последовала команда выгружаться. Мартин обнаружил, что теперь грузовиков всего два и рядом с ними на снегу стоит только его отряд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157
Включив в состав своего гарнизона две с половиной тысячи уцелевших военных моряков, Дитль стал строить оборону по принципу опорных пунктов. Нескольким самолетам люфтваффе все же удалось сесть на замерзшее озеро неподалеку от Нарвика и доставить малочисленной немецкой группировке полевые пушки и несколько ящиков боеприпасов. От своих ближайших соседей – 138-го полка их же дивизии, – находившихся в Тронхейме, их отделяло более 600 километров бездорожья, гор, каньонов и рек.
Работы было много. С выбросившихся на береговые отмели эсминцев снимали орудия и все, что могло пригодиться в обороне. С «Дитера фон Редера» сняли радиостанцию и установили антенну на одной из ближайших гор. Армейские радиостанции в условиях Заполярья себя не оправдали
Однажды Мартин встретил своего хорошего приятеля Эриха Штаутнера из 3-го батальона. Тот в составе лыжного отряда из нескольких десятков человек подъехал к Нарвику с востока. Он стоял, тяжело дыша, опираясь на лыжные палки.
– Эрих! Ты откуда? Из Стремнеса? – спросил подбежавший Мартин.
– Как же! Из… постой, дай попробую выговорить… из Эль-ве-гордз-смуэна. Вот, что-то вроде этого. Туда-то нас доставили на этих чертовых эсминцах, а потом их всех потопили англичане. Дороги, если они тут вообще есть, завалило снегом. Пришлось топать вокруг этого длиннющего залива. – Эрих' показал рукой в сторону Румбакс-фиорда. – Там осталось еще много наших. Мы взяли склады с кучей всякого барахла. Одних винтовок тысяч десять, а также ихнее обмундирование.
– Как там обстановка?
– Норвежцы в нескольких километрах на севере. Похоже, настроены воинственно. А у вас тут что?
– Ждем атаки с моря или с востока. Наши захватили железную дорогу, и сейчас саперы с моряками ее восстанавливают. Осталось только шведов уговорить разрешить ездить по их территории.
Через неделю после этих событий в штаб генерала были вызваны три лейтенанта, получившие приказ скомплектовать три группы лыжников численностью в тридцать человек каждая. Для этого следовало отобрать наиболее подготовленных солдат из рядового и унтер-офицерского состава всех трех батальонов полка. В отряд номер два попал оберфельдфебель Мартин Вангер.
Весь оставшийся день Мартин с остальными готовился к «длительной прогулке», которую, по словам их командира лейтенанта Фридриха Мореля, австрийца из Инсбрука, им предстояло совершить. Они подгоняли крепления розданных каждому трофейных лыж, укладывали в рюкзаки консервы, крупу, упакованные в целлофан брикеты сала, кофе, сахар и другие продукты, рассовывали по карманам и подсумкам патроны и гранаты. Не забыли и про таблетки сухого горючего. Взяли также две ракетницы и несколько подсумков с ракетами разного цвета. Позже тяжелые кожаные подсумки было решено оставить, а ракеты также рассовать по карманам.
После того как рюкзаки были упакованы, все кулиски туго затянуты, а ремешки застегнуты, сверху на них закрепили мотки веревок, подвесили котелки и фляги, которые вообще-то полагалось носить внутри рюкзака, где теперь для них просто не осталось места. Кое-кто притянул ремешками к верхнему клапану тугого рюкзака и свой карабин. Другие предпочитали во время лыжных переходов носить карабин высоко на груди, почти под самым подбородком, на укороченном ремне.
Некоторое количество лыж скрепили попарно, образовав нечто вроде саней, на которые нагрузили два пулемета, запасные стволы к ним, коробки с патронными лентами и с патронами россыпью. Тут же приторочили по канистре с бензином. Такие сани предстояло тащить по снегу, зацепив их лыжными палками.
В каждой группе было два санитара с необходимым набором медикаментов и перевязочных материалов. Мартин, назначенный в своем отряде заместителем командира, фактически мог исполнять обязанности третьего санитара. В его полевой сумке находился второй комплект карт, а к левому рукаву штормовки был привязан наручный спиртовый компас. Был в отряде и радист. Но по опыту знали, что в дальнем походе, да еще в Заполярье переносная рация годится только для приема сигнала, посланного с более мощного стационарного передатчика.
Утром следующего дня около ста лыжников построились на северо-восточной окраине Нарвика. Все они были готовы к выполнению еще не поставленной им задачи. Документы, фотографии и письма из дома каждый сдал старшине своей роты. Погоны с номерами полка также велели отстегнуть и оставить. Это были недвусмысленные свидетельства того, что предстояла диверсионная, разведывательная или какая-то иная спецоперация.
С лейтенантами еще раз переговорил Дитль, что-то показывая им на планшете, после чего они вернулись к своим группам. Но команды выступить не последовало. Ждали еще чего-то.
Подъехал небольшой крытый грузовичок, из которого выпрыгнуло несколько человек с лыжами и рюкзаками. Оказалось, что это проводники из местного населения. К отряду Мартина подошел немолодой уже мужчина с рыжеватой бородкой скандинавского моряка. Из его короткого разговора с Морелем выяснилось, что по-немецки он понимал, но очень плохо. Звали его Фредрик.
В это время к лыжникам подошел генерал Дитль. Выглядел он совершенно не по-генеральски: короткий ватник без ремня, обмотки до колен и горные ботинки. На голове – отороченное мехом кепи какого-то неуставного фасона. На худом, даже несколько костлявом лице непременная компанейская улыбка неунывающего баварца (он был земляком Мартина) и слегка выпученные глаза с хитрецой. Солдаты любили его за простоту и еще за то, что он был давним соратником фюрера, участником восстания девятого ноября, С таким командиром, даст бог, и они не пропадут.
– Ну, как настроение, егеря? – бодро спросил Дитль и подмигнул кому-то из хорошо знакомых. – Небось пару недель назад и не предполагали, что будете кататься на лыжах в Норвегии?
Все засмеялись и обступили генерала. Было разрешено курить. Мартин вдохнул полной грудью пропитанный морем воздух и обвел взглядом окрестности. Холмы с торчащими из снега низкорослыми деревцами, низкое северное солнце, несколько шпилей церквушек среди бесхитростных в своей архитектуре домиков, кажущихся отсюда, сверху игрушечными. Он снял защитную крышку с окуляров и поднес к глазам бинокль Вдали, на бело-серебристой глади фиорда, чернели силуэты двух английских эсминцев.
Через несколько минут прозвучала команда, и отряды выступили. Пройдя двести метров, они подошли к шести небольшим грузовикам, забрались в крытые брезентом кузова и поехали на север. Однако уже через полчаса машины остановились, и последовала команда выгружаться. Мартин обнаружил, что теперь грузовиков всего два и рядом с ними на снегу стоит только его отряд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157