Приглядевшись, он рассмотрел на дне клетки десяток маленьких пушистых комочков. Цыплята.
– Ты похож на странствующего прорицателя, незнакомец, – сказал он. – Назови себя.
– Ты совершенно прав, патриций, усмотрев во мне прорицателя, – с легким поклоном ответил человек. – Я Поллион из Аримина, в прошлом гаруспик . Сейчас направляюсь в Корфинию, да вот оступился. Увидав же, что ваш конь, тот, что позади, оседлан и свободен от седока, я осмелился…
– Ладно, – прервал его сенатор, – полезай сюда. С подвернутой ногой тебе будет трудно забраться на нашего Гамилькара. – «Тем более что стремян-то еще не изобрели», – отметил он про себя. – Давай-давай. Я пройдусь пешком последнюю пару миль.
– Ты очень добр…
– Я это знаю. Ставь свою клетку вот сюда, в ноги. Трогай, Кратил, да не спеши – я не собираюсь бежать за вами вприпрыжку.
Повозка медленно покатилась, постукивая колесами на стыках дорожных камней.
– А ведь я знал твоего отца, патриций, – сказал вдруг прорицатель. – Мы с ним вместе участвовали в походе Мария против тевтонов. Гней Децимус Элианий был тогда префектом лагеря VIII легиона, а я состоял при консуле войсковым гаруспиком. При Аквах Секстиевых мы одержали великую победу.
– И твои предсказания, конечно, имели решающее значение? – усмехнулся Элианий. – Скажи-ка лучше, что ждет этот город? – Он показал рукой в сторону чернеющих холмов. – Ты наверняка сам уже не раз задавался подобным вопросом?
– Придет время, и Рим назовут Вечным городом.
– И только-то?
Поллион лег на спину и заложил руки за голову.
– Через двести лет, патриций, он сильно изменится. Вокруг старого Форума снесут множество мелких построек и создадут новые форумы, окруженные еще более величественными сооружениями. Поднимутся новые храмы, появятся триумфальные арки и колонны, в который уже раз перестроят храм Весты, а неподалеку возведут цирк, который станет символом могущества империи. Но… – он сделал паузу, – пройдет еще несколько столетий, и от всего этого ничего не останется. И не потому, что Рим разрушат варвары, просто сами римляне забудут свое прошлое. Как человек, пораженный недугом и проклятый богами, забывает, кто он и что он, так весь римский народ позабудет свои истоки и даже свой родной язык. Придут времена, когда римляне не найдут ничего лучшего, как только пасти коров на заросшем травой Форуме. Они будут бродить меж торчащих из груд мусора колонн, мимо вросшей на треть в землю арки Септимия Севера и ломать голову, что это? Откуда взялись здесь все эти причудливые и бесполезные сооружения? Прогоняя своих коров или свиней мимо Черного Камня, они, забывшие свой язык, не смогут прочесть на нем древнее предостережение: «Если кто осквернит это место, то пусть будет отдан духам подземного мира…» Священный Форум Романум станет городской свалкой, каменоломней и источником прочих строительных материалов. Ломая остатки храмов и цирков, горожане будут строить из них свои уродливые жилища. Статуи богов и капители колонн из каррарского мрамора станут тысячами сжигаться для получения извести. Римляне превратятся в варваров, и, хотя их город будет по-прежнему носить гордое имя, данное ему еще Ромулом, это будет нечто совершенно иное.
Элианий слушал прорицателя и вживую видел все, о чем тот говорил.
– Ты всем рассказываешь эту историю? – спросил он.
– Только тем, кто ее знает и так.
– Зачем же рассказывать тем, кто знает и так?
– Чтобы убедиться, что нет ошибки. – Старик как-то странно засмеялся.
Элианий вздрогнул. Он ощутил недоброе и вдруг понял, что Кратила впереди нет. Лошадь уже давно шла сама собой, а его раба не было ни на ней, ни рядом. Элианий прошел вперед – так и есть. Он вернулся назад – Гамилькара тоже не было. Неужели раб сбежал? Но зачем?
Сенатора прошиб озноб. Он повернулся к повозке и, увидав что полог опущен, резко отдернул его. Внутри никого не было. Только клетка с тем, что он принял вначале за цыплят, но это оказались отрезанные петушиные головы. Каждая смотрела на него и изредка лениво моргала, заволакивая глаз мутно-белой пленкой. Он отшатнулся, бросился вперед, чтобы выпрячь лошадь, и остолбенел: дороги впереди не было! Там не было вообще ничего. Пропасть, край которой был словно срезан острым ножом. Только черное небо, даже не небо, космос, усеянный странными созвездиями. Они мерцали повсюду, даже внизу под ним, а его лошадь спокойно стояла у самого обрыва, потряхивая головой. Элианий бросился назад, но и там, сразу за повозкой, начиналась пропасть. Он огляделся и понял, что находится на маленьком островке, представлявшем собой вырезанный, словно из пирога, кусок Остийской дороги, который парит в бесконечном пространстве без Луны и Солнца.
Лошадь всхрапнула и прянула назад Повозка начала откатываться к обрыву, и он схватился за нее, как за последнее, что у него еще оставалось. И закричал…
– Доминус! – его тряс за плечо Кратил. – Тебе привиделся дурной сон?
Элианий резко открыл глаза и поднял голову. Его руки изо всех сил сжимали борта повозки, и, только поняв, что вырвался из власти ночного кошмара, он смог ослабить хватку и снова откинуться на подушки.
– А где старик? Тот, с клеткой, которого мы подобрали на дороге? – спросил он, прерывисто дыша и уже догадываясь, что услышит в ответ.
– Какой старик, доминус? Мы никого не встречали. Я говорил тебе, что лемуры, в которых ты не веришь, бродят лунными ночами по дорогам и напускают на людей плохие сны и болезни.
Элианий поднялся на локте, Уже почти рассвело. Они стояли в окружении других путников и повозок у Остийских ворот и ждали, когда стража отопрет засовы. Недалеко от них, у самой стены, несколько солдат засыпали землей угли ночного костра. За их действиями сонно наблюдал знакомый Элианию помощник командира южного форта опцион Спурий Гета. Рядом крутилась бездомная собака.
«Не обратиться ли к толковательнице снов Нимфидии?» – подумал, просыпаясь уже окончательно, профессор Вангер.
IX
После тройной казни двадцать второго февраля аресты возобновились снова. Студентов (настоящих и бывших) увозили для беседы в гестапо. Большинство из них быстро отпускали, некоторых задерживали дольше, единицы переводились в тюрьму и оставались там месяцами. Для профессора Вангера это были мучительные дни. Во-первых, он боялся за дочь, особенно после угроз Шнаудера. Во-вторых, он ожидал ареста Курта Хубера, о факте которого знал, но дата которого была ему неизвестна. И когда двадцать восьмого февраля весь университет заговорил о том, что накануне вечером профессора Хубера забрало гестапо, Вангер почувствовал некоторое облегчение.
На этот раз следствие тянулось долго. Прошло не несколько дней, о которых говорилось в книге Шнайдера, а уже несколько месяцев, но повторного суда все не было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157
– Ты похож на странствующего прорицателя, незнакомец, – сказал он. – Назови себя.
– Ты совершенно прав, патриций, усмотрев во мне прорицателя, – с легким поклоном ответил человек. – Я Поллион из Аримина, в прошлом гаруспик . Сейчас направляюсь в Корфинию, да вот оступился. Увидав же, что ваш конь, тот, что позади, оседлан и свободен от седока, я осмелился…
– Ладно, – прервал его сенатор, – полезай сюда. С подвернутой ногой тебе будет трудно забраться на нашего Гамилькара. – «Тем более что стремян-то еще не изобрели», – отметил он про себя. – Давай-давай. Я пройдусь пешком последнюю пару миль.
– Ты очень добр…
– Я это знаю. Ставь свою клетку вот сюда, в ноги. Трогай, Кратил, да не спеши – я не собираюсь бежать за вами вприпрыжку.
Повозка медленно покатилась, постукивая колесами на стыках дорожных камней.
– А ведь я знал твоего отца, патриций, – сказал вдруг прорицатель. – Мы с ним вместе участвовали в походе Мария против тевтонов. Гней Децимус Элианий был тогда префектом лагеря VIII легиона, а я состоял при консуле войсковым гаруспиком. При Аквах Секстиевых мы одержали великую победу.
– И твои предсказания, конечно, имели решающее значение? – усмехнулся Элианий. – Скажи-ка лучше, что ждет этот город? – Он показал рукой в сторону чернеющих холмов. – Ты наверняка сам уже не раз задавался подобным вопросом?
– Придет время, и Рим назовут Вечным городом.
– И только-то?
Поллион лег на спину и заложил руки за голову.
– Через двести лет, патриций, он сильно изменится. Вокруг старого Форума снесут множество мелких построек и создадут новые форумы, окруженные еще более величественными сооружениями. Поднимутся новые храмы, появятся триумфальные арки и колонны, в который уже раз перестроят храм Весты, а неподалеку возведут цирк, который станет символом могущества империи. Но… – он сделал паузу, – пройдет еще несколько столетий, и от всего этого ничего не останется. И не потому, что Рим разрушат варвары, просто сами римляне забудут свое прошлое. Как человек, пораженный недугом и проклятый богами, забывает, кто он и что он, так весь римский народ позабудет свои истоки и даже свой родной язык. Придут времена, когда римляне не найдут ничего лучшего, как только пасти коров на заросшем травой Форуме. Они будут бродить меж торчащих из груд мусора колонн, мимо вросшей на треть в землю арки Септимия Севера и ломать голову, что это? Откуда взялись здесь все эти причудливые и бесполезные сооружения? Прогоняя своих коров или свиней мимо Черного Камня, они, забывшие свой язык, не смогут прочесть на нем древнее предостережение: «Если кто осквернит это место, то пусть будет отдан духам подземного мира…» Священный Форум Романум станет городской свалкой, каменоломней и источником прочих строительных материалов. Ломая остатки храмов и цирков, горожане будут строить из них свои уродливые жилища. Статуи богов и капители колонн из каррарского мрамора станут тысячами сжигаться для получения извести. Римляне превратятся в варваров, и, хотя их город будет по-прежнему носить гордое имя, данное ему еще Ромулом, это будет нечто совершенно иное.
Элианий слушал прорицателя и вживую видел все, о чем тот говорил.
– Ты всем рассказываешь эту историю? – спросил он.
– Только тем, кто ее знает и так.
– Зачем же рассказывать тем, кто знает и так?
– Чтобы убедиться, что нет ошибки. – Старик как-то странно засмеялся.
Элианий вздрогнул. Он ощутил недоброе и вдруг понял, что Кратила впереди нет. Лошадь уже давно шла сама собой, а его раба не было ни на ней, ни рядом. Элианий прошел вперед – так и есть. Он вернулся назад – Гамилькара тоже не было. Неужели раб сбежал? Но зачем?
Сенатора прошиб озноб. Он повернулся к повозке и, увидав что полог опущен, резко отдернул его. Внутри никого не было. Только клетка с тем, что он принял вначале за цыплят, но это оказались отрезанные петушиные головы. Каждая смотрела на него и изредка лениво моргала, заволакивая глаз мутно-белой пленкой. Он отшатнулся, бросился вперед, чтобы выпрячь лошадь, и остолбенел: дороги впереди не было! Там не было вообще ничего. Пропасть, край которой был словно срезан острым ножом. Только черное небо, даже не небо, космос, усеянный странными созвездиями. Они мерцали повсюду, даже внизу под ним, а его лошадь спокойно стояла у самого обрыва, потряхивая головой. Элианий бросился назад, но и там, сразу за повозкой, начиналась пропасть. Он огляделся и понял, что находится на маленьком островке, представлявшем собой вырезанный, словно из пирога, кусок Остийской дороги, который парит в бесконечном пространстве без Луны и Солнца.
Лошадь всхрапнула и прянула назад Повозка начала откатываться к обрыву, и он схватился за нее, как за последнее, что у него еще оставалось. И закричал…
– Доминус! – его тряс за плечо Кратил. – Тебе привиделся дурной сон?
Элианий резко открыл глаза и поднял голову. Его руки изо всех сил сжимали борта повозки, и, только поняв, что вырвался из власти ночного кошмара, он смог ослабить хватку и снова откинуться на подушки.
– А где старик? Тот, с клеткой, которого мы подобрали на дороге? – спросил он, прерывисто дыша и уже догадываясь, что услышит в ответ.
– Какой старик, доминус? Мы никого не встречали. Я говорил тебе, что лемуры, в которых ты не веришь, бродят лунными ночами по дорогам и напускают на людей плохие сны и болезни.
Элианий поднялся на локте, Уже почти рассвело. Они стояли в окружении других путников и повозок у Остийских ворот и ждали, когда стража отопрет засовы. Недалеко от них, у самой стены, несколько солдат засыпали землей угли ночного костра. За их действиями сонно наблюдал знакомый Элианию помощник командира южного форта опцион Спурий Гета. Рядом крутилась бездомная собака.
«Не обратиться ли к толковательнице снов Нимфидии?» – подумал, просыпаясь уже окончательно, профессор Вангер.
IX
После тройной казни двадцать второго февраля аресты возобновились снова. Студентов (настоящих и бывших) увозили для беседы в гестапо. Большинство из них быстро отпускали, некоторых задерживали дольше, единицы переводились в тюрьму и оставались там месяцами. Для профессора Вангера это были мучительные дни. Во-первых, он боялся за дочь, особенно после угроз Шнаудера. Во-вторых, он ожидал ареста Курта Хубера, о факте которого знал, но дата которого была ему неизвестна. И когда двадцать восьмого февраля весь университет заговорил о том, что накануне вечером профессора Хубера забрало гестапо, Вангер почувствовал некоторое облегчение.
На этот раз следствие тянулось долго. Прошло не несколько дней, о которых говорилось в книге Шнайдера, а уже несколько месяцев, но повторного суда все не было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157