Принципы, гастаты и триарии не могли определить своих рядов, а кавалеристы не видели флангов.
О самом ходе битвы мало что известно, поскольку выжили единицы римлян. Варр, поняв наконец свою ошибку, потерял самообладание и покончил с собой, бросившись на меч. Это не могло не усугубить положение его людей, которые отчаянно сопротивлялись, но в итоге были почти полностью истреблены. Хитрый Арминий, окружив место схватки засеками и засыпав небольшие свободные промежутки «чертополохом» – сколоченные особым образом четыре заостренных кола, – тем не менее оставил римлянам пути отхода. Он знал, что полностью окруженный враг дорого продаст свою жизнь, в то время как бегущий становится легкой добычей. Но бежать он позволил им в сторону топей, в результате тысячи утонули в болотах, а оставшихся в живых германцы выловили по одному, посадили в деревянные клетки и потом сожгли.
Вы знаете, конечно, что, когда известие об этом разгроме дошло до Рима, Август был настолько потрясен, что, по свидетельствам очевидцев, всю первую ночь бродил по своему дворцу и стенал: «Варр, верни легионы!»
– Он еще бился головой о стены, – выкрикнул кто-то.
– Да, вы правы. В знак траура Август три месяца не брился и не стриг волос. Он официально объявил Квинктилия Варра главным виновником случившегося, но римские форты и крепости уже пылали на берегах Рейна. К восстанию подключились другие племена, и обширные территории между Рейном и Эльбой были потеряны для Рима. Такого поражения империя еще не знала. С ним не могла сравниться даже гибель армии Красса в Парфии. Только спустя шесть лет Германик смог возобновить боевые действия на восточном берегу Рейна, но даже десять легионов, приведенные им туда, ничего в конечном счете не решили.
– Что же было дальше с королем Арминием? – спросил однорукий студент.
– Увы, он пал жертвой междоусобиц и предательства. Римляне с помощью интриг и золота сумели расколоть германцев, и даже племя херусков распалось на две части. Но, – профессор, по обыкновению, поднял указательный палец вверх, – римской провинции с названием «Германия» никогда не существовало. Более того, прошли десятилетия, и империя стала платить золотом нашим воинственным предкам, чтобы они не нарушали установленных по Рейну и Дунаю границ.
Профессор дал понять, что лекция окончена. Поднялся удовлетворенный гул.
– В эти дни в Бельгии и Эльзасе наши войска снова пошли в наступление, – громко объявил однорукий кавалер двух Железных крестов. – Так что они рано радуются. Мы еще вернемся в Рим и припомним им их измену и помощь англосаксам!
Ни сам профессор и никто из его слушателей не могли предположить, что это была его последняя лекция.
XXIII
Возвращаясь в тот вечер домой, усталый, но удовлетворенный прошедшим днем, профессор Вангер поднялся на свою лестничную площадку и неожиданно увидел людей. Он вздрогнул и замер на последней ступени. Дверь в его квартиру была открыта, рядом стояли несколько женщин и мужчина в шинели со светло-серыми петлицами и красными эмалированными крестиками на них. Одна из женщин была их соседкой сверху. Двух других он тоже узнал: сослуживицы его жены по ДРК.
Они все повернулись к нему и некоторое время молчали. Соседка прижала свои пухлые руки к губам и, не удержавшись, всхлипнула. Вангер левой рукой крепче ухватился за перила, правая при этом заметно задрожала.
– Готфрид, – одна из коллег его жены и их старинная знакомая сделала шаг навстречу. – Элеонора… Она погибла.
– Она была на вокзале, когда произошел налет, – заговорила вторая. – Там большая проблема с беженцами… опасность эпидемии…
– Все убежища и в спокойное время в том районе забиты до отказа, – снова сказала первая. – В общем… она, вероятно, не успела добежать.
В это время из глубины квартиры в дверях появилась Эрна. Увидев отца, она с плачем бросилась к нему.
– Господин Вангер, – бормотал мужчина в шинели, – примите наши искренние соболезнования. Мы потеряли лучшего работника. О погребении не беспокойтесь. Тело уже в одной из наших клиник. Все расходы и хлопоты Красный Крест, разумеется, берет на себя. Будьте мужественны…
Они сидели рядом за большим овальным столом в полутемной гостиной и молчали. Эрна положила на стол руки и склонила на них голову. Она уже не плакала. Профессор скорее машинально поглаживал ее по спине, не отрывая взгляда от стоявшей перед ними фотографии в деревянной рамке. В это время в дверь позвонили.
– Я открою, – встрепенулась Эрна. – Ты сиди.
В дверях стояла Мари. Увидев ее припухшее от слез лицо, Эрна не удивилась. Мари всегда слыла впечатлительной девушкой и вполне могла, узнав о постигшем чью-то знакомую семью горе, проплакать полчаса, а то и больше. А уж тетю Элли она знала столько, сколько помнила себя.
Взглянув на Эрну, Мари догадалась, что та уже знает о брате. Она даже несколько растерялась от наступившего вдруг облегчения. Целый день она словно тень бродила по своей маленькой квартире и искала первые слова утешения для подруги.
– Ты уже знаешь?
Эрна подняла удивленный взгляд.
– О чем?
– О Мартине.
– Что?! – Эрна схватила Мари за руку, вытащила на площадку и закрыла за собой дверь. – Что ты сказала?
Разглядев в руках девушки незапечатанное письмо, она выхватила конверт и поспешно вынула большой, мелко исписанный лист бумаги. Прижавшись спиной к стене, Эрна лихорадочно стала скользить взглядом по корявым строчкам.
– Нет, – тихо произнесла она. – Нет. Только не это. Боже, за что!
Она опустилась на корточки и, прижав ладони к лицу, замерла, уперевшись головой в колени.
* * *
Они шли с кладбища вдвоем и молчали. Эрна держала отца под руку. За эти несколько последних дней их семья уменьшилась ровно наполовину. Две молчаливо бредущие по заснеженным улицам фигуры – вот все, что осталось от Вангеров.
– Их убил Гитлер, – произнесла она внезапно полушепотом.
– Эрна!
– Будь проклят этот человек! – Она остановилась и посмотрела в глаза отцу. – За что он убил нашего Мартина и нашу маму? Отец, вспомни тридцать шестой год. Берлин. Мы все были вместе. Как нам всем было хорошо. Как все были счастливы. Подожди! Для чего он начал эту войну? Зачем он приносит нас в жертву? Подожди! Ты ничего не знаешь и ничего не хочешь знать! Мне недавно рассказывал один солдат. Он был знаком с теми ребятами из «Белой розы». Он был в Польше. Знаешь, что творили там эсэсовцы? Они сжигали людей в печах! А где проходят практику наши хирурги после ординатуры? Бывшие студенты нашего университета? Ты знаешь? В Равенсбрюке! Они тренируются там на узниках! Им ампутируют без анестезии руки и ноги, чтобы определить летальный предел болевого шока! И это далеко не все, что вытворяют в наших лагерях!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157
О самом ходе битвы мало что известно, поскольку выжили единицы римлян. Варр, поняв наконец свою ошибку, потерял самообладание и покончил с собой, бросившись на меч. Это не могло не усугубить положение его людей, которые отчаянно сопротивлялись, но в итоге были почти полностью истреблены. Хитрый Арминий, окружив место схватки засеками и засыпав небольшие свободные промежутки «чертополохом» – сколоченные особым образом четыре заостренных кола, – тем не менее оставил римлянам пути отхода. Он знал, что полностью окруженный враг дорого продаст свою жизнь, в то время как бегущий становится легкой добычей. Но бежать он позволил им в сторону топей, в результате тысячи утонули в болотах, а оставшихся в живых германцы выловили по одному, посадили в деревянные клетки и потом сожгли.
Вы знаете, конечно, что, когда известие об этом разгроме дошло до Рима, Август был настолько потрясен, что, по свидетельствам очевидцев, всю первую ночь бродил по своему дворцу и стенал: «Варр, верни легионы!»
– Он еще бился головой о стены, – выкрикнул кто-то.
– Да, вы правы. В знак траура Август три месяца не брился и не стриг волос. Он официально объявил Квинктилия Варра главным виновником случившегося, но римские форты и крепости уже пылали на берегах Рейна. К восстанию подключились другие племена, и обширные территории между Рейном и Эльбой были потеряны для Рима. Такого поражения империя еще не знала. С ним не могла сравниться даже гибель армии Красса в Парфии. Только спустя шесть лет Германик смог возобновить боевые действия на восточном берегу Рейна, но даже десять легионов, приведенные им туда, ничего в конечном счете не решили.
– Что же было дальше с королем Арминием? – спросил однорукий студент.
– Увы, он пал жертвой междоусобиц и предательства. Римляне с помощью интриг и золота сумели расколоть германцев, и даже племя херусков распалось на две части. Но, – профессор, по обыкновению, поднял указательный палец вверх, – римской провинции с названием «Германия» никогда не существовало. Более того, прошли десятилетия, и империя стала платить золотом нашим воинственным предкам, чтобы они не нарушали установленных по Рейну и Дунаю границ.
Профессор дал понять, что лекция окончена. Поднялся удовлетворенный гул.
– В эти дни в Бельгии и Эльзасе наши войска снова пошли в наступление, – громко объявил однорукий кавалер двух Железных крестов. – Так что они рано радуются. Мы еще вернемся в Рим и припомним им их измену и помощь англосаксам!
Ни сам профессор и никто из его слушателей не могли предположить, что это была его последняя лекция.
XXIII
Возвращаясь в тот вечер домой, усталый, но удовлетворенный прошедшим днем, профессор Вангер поднялся на свою лестничную площадку и неожиданно увидел людей. Он вздрогнул и замер на последней ступени. Дверь в его квартиру была открыта, рядом стояли несколько женщин и мужчина в шинели со светло-серыми петлицами и красными эмалированными крестиками на них. Одна из женщин была их соседкой сверху. Двух других он тоже узнал: сослуживицы его жены по ДРК.
Они все повернулись к нему и некоторое время молчали. Соседка прижала свои пухлые руки к губам и, не удержавшись, всхлипнула. Вангер левой рукой крепче ухватился за перила, правая при этом заметно задрожала.
– Готфрид, – одна из коллег его жены и их старинная знакомая сделала шаг навстречу. – Элеонора… Она погибла.
– Она была на вокзале, когда произошел налет, – заговорила вторая. – Там большая проблема с беженцами… опасность эпидемии…
– Все убежища и в спокойное время в том районе забиты до отказа, – снова сказала первая. – В общем… она, вероятно, не успела добежать.
В это время из глубины квартиры в дверях появилась Эрна. Увидев отца, она с плачем бросилась к нему.
– Господин Вангер, – бормотал мужчина в шинели, – примите наши искренние соболезнования. Мы потеряли лучшего работника. О погребении не беспокойтесь. Тело уже в одной из наших клиник. Все расходы и хлопоты Красный Крест, разумеется, берет на себя. Будьте мужественны…
Они сидели рядом за большим овальным столом в полутемной гостиной и молчали. Эрна положила на стол руки и склонила на них голову. Она уже не плакала. Профессор скорее машинально поглаживал ее по спине, не отрывая взгляда от стоявшей перед ними фотографии в деревянной рамке. В это время в дверь позвонили.
– Я открою, – встрепенулась Эрна. – Ты сиди.
В дверях стояла Мари. Увидев ее припухшее от слез лицо, Эрна не удивилась. Мари всегда слыла впечатлительной девушкой и вполне могла, узнав о постигшем чью-то знакомую семью горе, проплакать полчаса, а то и больше. А уж тетю Элли она знала столько, сколько помнила себя.
Взглянув на Эрну, Мари догадалась, что та уже знает о брате. Она даже несколько растерялась от наступившего вдруг облегчения. Целый день она словно тень бродила по своей маленькой квартире и искала первые слова утешения для подруги.
– Ты уже знаешь?
Эрна подняла удивленный взгляд.
– О чем?
– О Мартине.
– Что?! – Эрна схватила Мари за руку, вытащила на площадку и закрыла за собой дверь. – Что ты сказала?
Разглядев в руках девушки незапечатанное письмо, она выхватила конверт и поспешно вынула большой, мелко исписанный лист бумаги. Прижавшись спиной к стене, Эрна лихорадочно стала скользить взглядом по корявым строчкам.
– Нет, – тихо произнесла она. – Нет. Только не это. Боже, за что!
Она опустилась на корточки и, прижав ладони к лицу, замерла, уперевшись головой в колени.
* * *
Они шли с кладбища вдвоем и молчали. Эрна держала отца под руку. За эти несколько последних дней их семья уменьшилась ровно наполовину. Две молчаливо бредущие по заснеженным улицам фигуры – вот все, что осталось от Вангеров.
– Их убил Гитлер, – произнесла она внезапно полушепотом.
– Эрна!
– Будь проклят этот человек! – Она остановилась и посмотрела в глаза отцу. – За что он убил нашего Мартина и нашу маму? Отец, вспомни тридцать шестой год. Берлин. Мы все были вместе. Как нам всем было хорошо. Как все были счастливы. Подожди! Для чего он начал эту войну? Зачем он приносит нас в жертву? Подожди! Ты ничего не знаешь и ничего не хочешь знать! Мне недавно рассказывал один солдат. Он был знаком с теми ребятами из «Белой розы». Он был в Польше. Знаешь, что творили там эсэсовцы? Они сжигали людей в печах! А где проходят практику наши хирурги после ординатуры? Бывшие студенты нашего университета? Ты знаешь? В Равенсбрюке! Они тренируются там на узниках! Им ампутируют без анестезии руки и ноги, чтобы определить летальный предел болевого шока! И это далеко не все, что вытворяют в наших лагерях!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157