один, с секирой, бежал, другой старался поспеть за ним, но сильно хромал и хватался за бедро. Посыпался щебень. Потолок над бегущими раскололся, прогнулся, и осыпающиеся камни безжалостными челюстями поглотили пространство коридора. Паскаяк с секирой выпростался из меловых клубов и налетел на короля.
- Стена рухнула!
Ульриг горестно замотал головой. Это был конец. Все разваливалось на глазах. Последние дни вахспандийской державы, образованной Крейтером Великим!
Король, неизвестно зачем, устремился к обвалившемуся концу коридора, споткнулся об искореженные обломки плит и упал. Он не поднялся, только крепко, до боли сжал в кулаке острый щебень.
***
Гостомысл Ужасный сидел в одном из уцелевших домов на окраине города и читал томик поэзии Зигфрида Мальнейского. Каждые полчаса приезжал гонец, который докладывал о ходе магической атаки. Бессмертный кивал, благосклонно давал прибывшему поцеловать руку, закованную в перчатку, и посылал обратно в пекло.
Паскаяки проявляли крайнее упорство: пользуясь своим преимуществом видеть в темноте, вырезали дозорных и убивали колдунов. Не всем гонцам удавалось доехать, но магический кристалл и так сообщал Гостомыслу подробный ход ночного обстрела, а дар провидения подсказывал бессмертному дальнейшие события: свободный Хафродуг доживал последние часы, утром Ульриг должен был капитулировать.
***
- Отворяй!
- Ломай!
Сэр Элвюр задрожал.
Послышались глухие удары. Антимагюрец хотел выглянуть, но боялся даже пошевелиться.
Хинек, посеребренный налетевшим в разбитое окно снегом, лежал на полу, безмятежно посапывая.
Дверь затрещала. Элвюр пискнул.
Паскаяк раскрыл глаза. Звякнул вышибаемый засов. Герой мгновенно вскочил на ноги, выхватив из-за пояса короткий топор, обернулся к бледному антимагюрцу: "Выкрутимся!" - метнулся в приемную, из которой вела лестница на первый этаж.
Хинек заметил, что вход в посольство завален мебелью, но засов уже сорван, и между дверью и стеной образовалась опасная щель, сквозь которую виднелись искореженные лица варваров. Старый, верный слуга в поношенной ливрее, с трудом водрузил стул на вершину баррикады. Варвары налегли, и груда сдерживающих их вещей медленной волной подалась внутрь комнаты. С грохотом сорвался сверху стул. Слуга растерянно опустился на пол.
Хинек спрыгнул с лестницы, очутившись у двери. Кто-то из варваров просунул в щель копье, пытаясь раздвинуть её. Точным ударом герой перерубил древко. Варвары сильнее налегли на дверь. Гора мебели заходила под ногами Хинека, и он спрыгнул на пол, держа в одной руке топор, в другой - стул. Слуга, раскрыв беззубый рот, наблюдал за происходящим.
Варвары наконец раздвинули завал, и один из них, самый худой, протиснулся внутрь. Стул раскроил ему голову. Второй человек с ожесточением бросился на паскаяка, но, срезанный топором, безвольно упал. Третий выставил вперед копье и, ощерившись, стал наступать. Хинек замахал топором, отбиваясь. На него наседали уже шестеро…
***
Сэр Элвюр пребывал в полной растерянности, сжимая во вспотевшей ладони рукоять пистолета. Снизу раздался дикий крик. Посол вздрогнул и вдруг особенно ясно осознал, что сейчас его могут убить - по-настоящему. Убить его - гражданина Антимагюра, фаворита графа Роксуфа! Это вернуло Элвюра к жизни, и он сорвался с дивана. Последняя надежда оставалась на героя Хинека.
Посол выбежал из кабинета, запутавшись в шубе, едва не упал, скинул её, преодолел длинную приемную и выглянул за дверь.
Хинек стоял на лестнице, отбиваясь от наседавших на него варваров. Несколько нападавших лежали на полу в груде разломанной мебели. Среди них покоился и старый слуга. Герой дышал тяжело. Замахиваясь, он поднял руку, и посол заметил обломок копья в его груди. Удар паскаячьего топора сшиб ещё одного варвара. Однако Хинек потерял равновесие и едва не упал сам. Схватившись за перила, он в последний момент удержался. Кочевничья сабля рубанула его по плечу. Элвюр понял, что герой не устоит и не защитит его. Тогда ему вспомнилось, что варвары - подданные Гостомысла Ужасного - друга Антимагюра. Почему? Какая несправедливость?! Он - гражданин правового государства - может погибнуть от союзников его же страны! Варвары, они ведь должны опознать в нем своего! Еще один удар пришелся по Хинеку. Элвюр вспомнил, как последние годы он жил при вахспандийском дворе, как унижали его грубые паскаяки. Неожиданная, исполненная страхом ненависть переполнила его, и, словно в бреду, картинно выставив вперед руку, он выстрелил в широкую паскаячью спину…
***
Гостомысл въехал на груду камней - остатки одного из домов, остановил коня, озирая окрестности. От дворца Ульрига остались лишь несколько изъеденных огнем, почерневших башен. Кругом тлели уголья, лежали нагромождения камней, вывороченные колонны, огромные блоки стен.
Бессмертный поправил съехавший на горле шарф, улыбнулся: "Хорошая работа". Однако за повязкой, скрывавшей его лицо, никто не заметил его радости, а сам вслух он ничего не сказал: зачем хвалить смертных, если они каждый раз норовят сделать это сами?
Несколько варваров, сгрудившись, словно стадо вокруг пастухов, облепили двух взятых в плен паскаяков. Люди-львы шли молча, бросая на врагов хмурые, затравленные взгляды. Их вели на казнь.
Гостомысл обратился к осужденным:
- Где ваш король? Почему он покорным агнцем не вышел ко мне, смиряя мой гнев?
Один из паскаяков остановился, прямо, не стесняясь, посмотрел в глаза бессмертному. Гостомысл изумился - впервые смертный смотрел на него так. Откуда ему было знать, что после этой ночи паскаяк больше не боялся смерти. Ни слова не говоря, осужденные прошли дальше.
Вдруг Гостомысл заметил в сотне шагов от себя отряд вахспандийцев, вынырнувший из-за развалин. Паскаяки шли твердо, обреченно, ни на что не надеясь, выставив вперед оружие. Во главе следовал уже немолодой воин с широким, открытым лицом. Зеленые, глубоко запавшие глаза его горели бесстрашно, с мертвым запалом.
Бессмертный понял - это Ульриг, и тронул поводья. Конь медленно понес его к надвигавшимся паскаякам, однако глупые варвары преградили своему властелину дорогу, думая защитить его от горстки отчаявшихся, тем самым снискав себе славу. Гостомысл неотрывно смотрел в полыхающие глаза Ульрига. Паскаяк глядел в сузившиеся, стиснутые повязкой глаза бессмертного. Гостомысл ударами плети расколол толпу людей, выдвинулся вперед, оставшись один перед паскаяками.
- Да пребудет мир!
Ульриг замедлил шаги, остановился.
- Блаженный мир лучше войны!
- Мир, - Ульриг вложил меч в ножны.
- Мир! Мир! - загрохотали голоса людей и паскаяков.
***
После Хафродугского сражения Удгерф укрепился в Морфине - крупном городе к северу от столицы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129
- Стена рухнула!
Ульриг горестно замотал головой. Это был конец. Все разваливалось на глазах. Последние дни вахспандийской державы, образованной Крейтером Великим!
Король, неизвестно зачем, устремился к обвалившемуся концу коридора, споткнулся об искореженные обломки плит и упал. Он не поднялся, только крепко, до боли сжал в кулаке острый щебень.
***
Гостомысл Ужасный сидел в одном из уцелевших домов на окраине города и читал томик поэзии Зигфрида Мальнейского. Каждые полчаса приезжал гонец, который докладывал о ходе магической атаки. Бессмертный кивал, благосклонно давал прибывшему поцеловать руку, закованную в перчатку, и посылал обратно в пекло.
Паскаяки проявляли крайнее упорство: пользуясь своим преимуществом видеть в темноте, вырезали дозорных и убивали колдунов. Не всем гонцам удавалось доехать, но магический кристалл и так сообщал Гостомыслу подробный ход ночного обстрела, а дар провидения подсказывал бессмертному дальнейшие события: свободный Хафродуг доживал последние часы, утром Ульриг должен был капитулировать.
***
- Отворяй!
- Ломай!
Сэр Элвюр задрожал.
Послышались глухие удары. Антимагюрец хотел выглянуть, но боялся даже пошевелиться.
Хинек, посеребренный налетевшим в разбитое окно снегом, лежал на полу, безмятежно посапывая.
Дверь затрещала. Элвюр пискнул.
Паскаяк раскрыл глаза. Звякнул вышибаемый засов. Герой мгновенно вскочил на ноги, выхватив из-за пояса короткий топор, обернулся к бледному антимагюрцу: "Выкрутимся!" - метнулся в приемную, из которой вела лестница на первый этаж.
Хинек заметил, что вход в посольство завален мебелью, но засов уже сорван, и между дверью и стеной образовалась опасная щель, сквозь которую виднелись искореженные лица варваров. Старый, верный слуга в поношенной ливрее, с трудом водрузил стул на вершину баррикады. Варвары налегли, и груда сдерживающих их вещей медленной волной подалась внутрь комнаты. С грохотом сорвался сверху стул. Слуга растерянно опустился на пол.
Хинек спрыгнул с лестницы, очутившись у двери. Кто-то из варваров просунул в щель копье, пытаясь раздвинуть её. Точным ударом герой перерубил древко. Варвары сильнее налегли на дверь. Гора мебели заходила под ногами Хинека, и он спрыгнул на пол, держа в одной руке топор, в другой - стул. Слуга, раскрыв беззубый рот, наблюдал за происходящим.
Варвары наконец раздвинули завал, и один из них, самый худой, протиснулся внутрь. Стул раскроил ему голову. Второй человек с ожесточением бросился на паскаяка, но, срезанный топором, безвольно упал. Третий выставил вперед копье и, ощерившись, стал наступать. Хинек замахал топором, отбиваясь. На него наседали уже шестеро…
***
Сэр Элвюр пребывал в полной растерянности, сжимая во вспотевшей ладони рукоять пистолета. Снизу раздался дикий крик. Посол вздрогнул и вдруг особенно ясно осознал, что сейчас его могут убить - по-настоящему. Убить его - гражданина Антимагюра, фаворита графа Роксуфа! Это вернуло Элвюра к жизни, и он сорвался с дивана. Последняя надежда оставалась на героя Хинека.
Посол выбежал из кабинета, запутавшись в шубе, едва не упал, скинул её, преодолел длинную приемную и выглянул за дверь.
Хинек стоял на лестнице, отбиваясь от наседавших на него варваров. Несколько нападавших лежали на полу в груде разломанной мебели. Среди них покоился и старый слуга. Герой дышал тяжело. Замахиваясь, он поднял руку, и посол заметил обломок копья в его груди. Удар паскаячьего топора сшиб ещё одного варвара. Однако Хинек потерял равновесие и едва не упал сам. Схватившись за перила, он в последний момент удержался. Кочевничья сабля рубанула его по плечу. Элвюр понял, что герой не устоит и не защитит его. Тогда ему вспомнилось, что варвары - подданные Гостомысла Ужасного - друга Антимагюра. Почему? Какая несправедливость?! Он - гражданин правового государства - может погибнуть от союзников его же страны! Варвары, они ведь должны опознать в нем своего! Еще один удар пришелся по Хинеку. Элвюр вспомнил, как последние годы он жил при вахспандийском дворе, как унижали его грубые паскаяки. Неожиданная, исполненная страхом ненависть переполнила его, и, словно в бреду, картинно выставив вперед руку, он выстрелил в широкую паскаячью спину…
***
Гостомысл въехал на груду камней - остатки одного из домов, остановил коня, озирая окрестности. От дворца Ульрига остались лишь несколько изъеденных огнем, почерневших башен. Кругом тлели уголья, лежали нагромождения камней, вывороченные колонны, огромные блоки стен.
Бессмертный поправил съехавший на горле шарф, улыбнулся: "Хорошая работа". Однако за повязкой, скрывавшей его лицо, никто не заметил его радости, а сам вслух он ничего не сказал: зачем хвалить смертных, если они каждый раз норовят сделать это сами?
Несколько варваров, сгрудившись, словно стадо вокруг пастухов, облепили двух взятых в плен паскаяков. Люди-львы шли молча, бросая на врагов хмурые, затравленные взгляды. Их вели на казнь.
Гостомысл обратился к осужденным:
- Где ваш король? Почему он покорным агнцем не вышел ко мне, смиряя мой гнев?
Один из паскаяков остановился, прямо, не стесняясь, посмотрел в глаза бессмертному. Гостомысл изумился - впервые смертный смотрел на него так. Откуда ему было знать, что после этой ночи паскаяк больше не боялся смерти. Ни слова не говоря, осужденные прошли дальше.
Вдруг Гостомысл заметил в сотне шагов от себя отряд вахспандийцев, вынырнувший из-за развалин. Паскаяки шли твердо, обреченно, ни на что не надеясь, выставив вперед оружие. Во главе следовал уже немолодой воин с широким, открытым лицом. Зеленые, глубоко запавшие глаза его горели бесстрашно, с мертвым запалом.
Бессмертный понял - это Ульриг, и тронул поводья. Конь медленно понес его к надвигавшимся паскаякам, однако глупые варвары преградили своему властелину дорогу, думая защитить его от горстки отчаявшихся, тем самым снискав себе славу. Гостомысл неотрывно смотрел в полыхающие глаза Ульрига. Паскаяк глядел в сузившиеся, стиснутые повязкой глаза бессмертного. Гостомысл ударами плети расколол толпу людей, выдвинулся вперед, оставшись один перед паскаяками.
- Да пребудет мир!
Ульриг замедлил шаги, остановился.
- Блаженный мир лучше войны!
- Мир, - Ульриг вложил меч в ножны.
- Мир! Мир! - загрохотали голоса людей и паскаяков.
***
После Хафродугского сражения Удгерф укрепился в Морфине - крупном городе к северу от столицы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129