- А ты, прости, кто?
- Анисим Вольфрадович, - рыжий надвинулся на дверь, и та безропотно подалась внутрь.
В крохотной комнатушке было тепло, и горячий воздух обжег вошедшего. Пахло сушеными травами. Великан глухо ударился об потолочную балку, и крыша дрогнула.
- Тише, тише, батюшка. Дом развалите, а я уж стара - новый не выстрою.
- А магия на что?
- Да это сколько ж магии надобно?
- Десятая часть мастерства бессмертного паскаяка Урдагана Хафродугского или сотая часть умения Хамрака Великого.
- Ой, да ты что, голубчик? Какой Урдаган? Слыхала я про таких, да разве я до них доберусь? - старушка пыталась получше разглядеть пришельца.
- Значит, ты не можешь сообщить мне ничего нового?
- Да кабы знала, чего хочешь…
- Магии. Есть у тебя заклятье какое? - Чародей прошелся по комнатке, заглянул за огромный шкаф, набитый горшками, исписанными листками, желтыми костями и вороньими перьями, словно искал чего. - Может вещь какая имеется?
- Эх, много вас молодых приходит. Всем магия надобна.
Анисим Вольфрадович насторожился:
- Кто это молодые? Кто приходил?
- Да разве счесть? Все такие, ух!… кровь с молоком. Приходят мастерству учиться.
- И учишь?
- Учу. Отчего ж не учить?
- Зря.
- А как же иначе? - старуха всплеснула руками. - Коли просят-то.
- Магия - искусство тонкое, доступное лишь избранным. Что ты делаешь, когда варваров тому учишь? Священное искусство засоряешь. - Чародей смерил колдунью негодующим взглядом. - Самосовершенствование - вот подлинное благо. Сначала собой заниматься надо, а потом уж об остальных заботиться. Да чего о них вообще болеть? Своих что ли дел не хватает?
- Помилуй. Какой-то ты странный.
- Странный? Так ведь все маги странные, - Анисим Вольфрадович впервые улыбнулся, но недоброй была улыбка, широко растянувшая его толстые губы.
- Ой, ступай-ка ты лучше, голубчик, подобру-поздорову.
- Ступай, говоришь? Хорошо. Я пошел. - Он обернулся, задумчиво посмотрел на старуху. - Береги жизнь. В твоем теле она ненадежно держится.
- Чур, чур, - ведьма замахала руками.
Чародей вышел и исчез во мраке. Лишь скрипели по земле его тяжелые шаги.
***
Удгерф привстал, обвел всех помутневшим взором:
- Пейте! Веселитесь!
Взмахнув кубком, он залпом осушил его и швырнул в угол.
- Эй! - взвизгнул какой-то молодой паскаяк.
Кубок, ударившись об стену, отлетел в сторону.
Удгерф опустился на шкуру, заменявшую ему стул.
Справлять свадьбу начали в трапезной, но под конец третьего дня все настолько захмелели, что не могли усидеть за столом, и потому перешли в гостиную, где расчистили место, покидав мебель в окна.
Теперь гостям было хорошо и удобно. Они молча возлежали на шкурах или просто на каменном полу пялились друг на друга, пока не засыпали.
Однако время от времени крик набравшегося сил и поднявшегося паскаяка заставлял их вздрагивать. Подняв кубок, вставший говорил короткий тост, глотал вино, и все бодрствующие делали то же самое. Сами тосты иссякли, но без них пить было нельзя, и оттого славили собачку, которую герой Фискен встретил на улице третьего числа прошлого месяца, и прекрасные новые башмаки, которые купила жена героя Фискена. Когда бочонок заканчивался, Удгерф приподнимался на локте и огрубевшим, походившим на звериный рев голосом требовал новый. Два дюжих охранника, подвыпивших, но двигающихся быстро и твердо, вкатывали огромную бочку. В первый день гости развлекались, вышибая у неё дно так, что все комнаты оказались липкими от вина. Однако вскоре эта затея надоела, и изможденные пирующие просили солдат открыть бочонок, и жадно тянули бездонные кружки, и придумывали новые тосты.
Удгерф вновь встал, на этот раз держась за стену:
- Эй, а где наши дамы?
Несколько гостей лениво взглянули на него.
- Где?
Огромный паскаяк, валявшийся в дальнем углу в обнимку с пустой бочкой, открыл глаза, приподнялся. Это был Широкоплечий, тот самый, что во время бракосочетания Удгерфа в Храме так бесцеремонно назвал господина Элвюра слизняком. Запустив руку в безобразно свалявшиеся волосы, паскаяк переспросил:
- Где?
- Сюда! - Удгерф требовательно ударил кулаком об стену, зашибся и взвыл от боли. - Ну-у, что встали, дур-р-раки! Тащите их!
Стражники переглянулись.
- Позовите жену!
От стены отделилась грозная фигура.
- Ваше высочество, не надо, - Хинек склонился над воспитанником, коснулся его горячего лба. - Вы нездоровы.
- Я в пор-р-рядке!
- Ваше…
- Молчать! Слюнтя…Ай!
Хинек пригвоздил принца к стене точным ударом. Удгерф задохнулся, и один хрип вырвался из его груди:
- Стр-р-ража… Взять его!
Охранники кинулись к Хинеку, но он был уже у входа в королевские покои:
- Я уйду, но знайте - Дельферу в обиду не дам!
- Она моя жена! Я обладаю ей. Я! Слышишь, я! - принц ударил себя кулаком в грудь так, что чуть не упал.
Однако вовремя схватился за стену и устоял. - Я хочу её, и все тут!
Широкоплечий в углу был уже на ногах и улыбался: ему понравилась новая затея.
- Идем, - он подхватил наследника и увлек за собой.
- Стойте, стойте, - Хинек отступал, затем резко повернулся и побежал предупредить Дельферу.
- Погоди! Погоди! Успеешь! Мы её сейчас вместе, того… Одновременно… - принц засмеялся, споткнулся о ступени и едва не свалился, но Широкоплечий удержал его.
Они добрались до покоев принцессы, занавешенных пурпурной полупрозрачной шторой. Эта преграда была так легка и ничтожна, что Удгерф вдруг остановился, примирительно махнув рукой:
- Ладно.
- Ладно, когда дело сделано, - Широкоплечий потащил принца вперед. - Наследник Вахспандии должен быть твердым.
Сзади столпились гости - те из них, которые в состоянии были подняться, чтоб не прозевать потеху.
Удгерф боялся потерять себя в их глазах и откинул занавеску, протиснувшись внутрь. В покоях принцессы было прохладно, и стоял легкий запах цветов.
Дельфера сидела на кровати, сжавшись, точно ожидая удара. Рядом стоял грозный Хинек. В руке у него был меч. Холодный блеск стали отрезвил Удгерфа. Он почувствовал реальную опасность, и животный страх подсказал, что лучше убраться. Но было поздно.
- Хинек, друг, отойди. Прошу.
- Ступайте вон, пока не проспитесь.
- Ну что тебе стоит? - заканючил Удгерф.
- Уходите.
Принц постоял, опустив голову, затем вздохнул и отступил.
Внезапно Широкоплечий прыгнул вперед. Растопырив руки, он попытался обезоружить Хинека, но быстрый меч героя, закаленный во многих битвах, проткнул нападавшего, войдя по рукоять. Широкоплечий, опьяненный азартом схватки, даже не заметил страшной раны, лишь безумно расширились его черные зрачки. Рубаха сделалась тяжелой и багровой от крови, но меч, торчащий из раны, вдруг странно подался вперед, как будто невидимая рука бережно вынимала его из пробитого тела. Со звоном клинок упал на пол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129