Лютер Фокс.
Она ощутила, как ее отцепляют, почувствовала, как руки сжимают ее. Она плыла в этот бледно-голубой экран, в мягкий мир снаружи. Джорджи Ютленд впивала его горячий крик, и он тащил ее за собой в остаток жизни.
* * *
Он лежит головой на палубе и не дышит. Небо за ее спиной. Она настоящая. Она не настоящая. У остальных лица, которые им пока не принадлежат. Похоже, один из них все еще хочет, чтобы его спасли.
Джорджи посмотрела на мученические выступы его тазовых костей, на веточки в его волосах, на синевато-багровые язвы, которыми сплошь покрыты его тонкие ноги. Море за спиной все еще блестело от горючего, и на поверхности все еще лежал последний извив пузырьков. Пилота трясло. Джим Бакридж уронил голову на руки. Рыжий правил и облизывал губы, будто не мог найти слов.
Она смотрит на него с неба. Глаза большие, как у рыбы. Настоящая или нет, но он должен дышать. Он чувствует, как его губы разъезжаются в улыбке. Скоро. Еще полно времени.
Джорджи увидела, как закатываются его глаза и бедра поднимаются к ней. Господи, он весь синий. Окровавленный пилот в ужасе отдернул ноги, и Джим Бакридж заорал. Она никогда в жизни не была в таком ужасе. У Лютера Фокса начались конвульсии.
– Ну, – сказал инструктор. – Ты медсестра.
«Да, – подумала она. – Именно так».
Она упала на Лютера Фокса, прижала рот к его губам и дунула.
Она настоящая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
Она ощутила, как ее отцепляют, почувствовала, как руки сжимают ее. Она плыла в этот бледно-голубой экран, в мягкий мир снаружи. Джорджи Ютленд впивала его горячий крик, и он тащил ее за собой в остаток жизни.
* * *
Он лежит головой на палубе и не дышит. Небо за ее спиной. Она настоящая. Она не настоящая. У остальных лица, которые им пока не принадлежат. Похоже, один из них все еще хочет, чтобы его спасли.
Джорджи посмотрела на мученические выступы его тазовых костей, на веточки в его волосах, на синевато-багровые язвы, которыми сплошь покрыты его тонкие ноги. Море за спиной все еще блестело от горючего, и на поверхности все еще лежал последний извив пузырьков. Пилота трясло. Джим Бакридж уронил голову на руки. Рыжий правил и облизывал губы, будто не мог найти слов.
Она смотрит на него с неба. Глаза большие, как у рыбы. Настоящая или нет, но он должен дышать. Он чувствует, как его губы разъезжаются в улыбке. Скоро. Еще полно времени.
Джорджи увидела, как закатываются его глаза и бедра поднимаются к ней. Господи, он весь синий. Окровавленный пилот в ужасе отдернул ноги, и Джим Бакридж заорал. Она никогда в жизни не была в таком ужасе. У Лютера Фокса начались конвульсии.
– Ну, – сказал инструктор. – Ты медсестра.
«Да, – подумала она. – Именно так».
Она упала на Лютера Фокса, прижала рот к его губам и дунула.
Она настоящая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90