Я имею в виду то, что ценность всех добродетелей - в них
самих. В добродетелях упражняются не ради награды: прибыль от правильно-
го поступка в том, что он совершен. (20) Я благодарю не ради того, чтобы
кто-нибудь, подстрекаемый первым примером, охотнее услужил мне, но чтобы
сделать дело приятное и прекрасное. Я благодарю не потому, что это мне
на руку, а потому, что по душе. А что это так, узнай вот из чего: если я
смогу отблагодарить только кажущейся неблагодарностью, если я смогу от-
ветить на благодеянье не иначе, как видимостью обиды, то с полнейшим
равнодушием пройду через поношение ради того, что сочту честным. По-мое-
му, никто не ценит добродетель выше, никто не предан ей больше того, кто
потерял славу человека добра, чтобы не потерять совести. (21) Итак, бла-
годарность больше служит к твоему, чем к чужому благу. На долю другого
приходится вещь обычная и повседневная: получить то, что дал; тебе на
долю - вещь великая, доступная лишь душе, достигшей блаженнейшего состо-
яния: благодарность. Ведь если злонравие делает нас несчастными, а доб-
родетель - блаженными, и если благодарность есть добродетель, значит, ты
отдал вещь самую обыкновенную, а приобрел неоценимую - сознанье благо-
дарности, которое проникает только в душу божественную и счастливую. А
того, кто испытывает противоположные чувства, гнетет величайшее нес-
частье. Всякий неблагодарный будет жалок, - да что будет, он сейчас жа-
лок. (22) Потому следует бежать неблагодарности, и не ради других, а ра-
ди нас самих. Ведь наша бесчестность обдает других только брызгами и пе-
ной, а самое худшее и, так сказать, самое плотное остается при нас и нас
же давит; недаром наш Аттал любил повторять: "Злонравие само выпивает
наибольшую долю своего яда". Яд, который змеи выделяют на гибель другому
и сохраняют без вреда для себя, не похож на этот яд, который всего
страшней для источающих его. (23) Неблагодарный сам себя мучит и гложет;
он ненавидит полученное и старается умалить его, ибо нужно возвращать
долг, а обиды раздувает и преувеличивает. А кто несчастнее человека, за-
бывчивого на добро и памятливого на зло? Мудрость же, напротив, расхва-
ливает самой себе всякое благодеяние, чтоб оно стало еще прекрасней, и
наслаждается, все время вспоминая о нем. (24) Для плохого человека удо-
вольствие одно, да и то краткое: получать благодеянье, а мудрый находит
в нем радость долгую и постоянную. Ему отрадно не получать сей миг, а
получить хоть раз; это остается для него бессмертным и вечным. Что ему
во вред, то он презирает и забывает не по небрежению, а намеренно. (25)
Он не видит во всем лишь плохое, не ищет, на кого бы взвалить свои беды,
а людские грехи склонен относить за счет фортуны. Он не придирается ни к
словам, ни к взглядам, и что бы ни случилось, все толкует снисходительно
и тем облегчает. Покуда может, он старается помнить прежнее и лучшее, и
только когда услужившие ему прежде добром сделают так много зла, что
разности нельзя будет не заметить, даже закрывая глаза, тогда он изменит
к ним отношенье, да и то лишь настолько, что после тяжкой обиды станет
относиться к ним не иначе, чем до благодеянья. Ну, а если обида равна
благодеянью, тогда в душе остается что-то от прежней приязни. (26) Как
обвиняемого оправдывают, если голоса разделились поровну, и все, что
сомнительно, человечность толкует в лучшую сторону, - так душа мудреца,
если услуги равны ущербу, перестает ощущать за собой долг, но не перес-
тает его желать, и поступает как должник, который платит после отмены
долговых обязательств.
(27) Никто не может быть благодарным, не презрев всего, что приводит
толпу в безумье. Если хочешь воздать благодарность, придется и в изг-
нанье идти, и кровь проливать, и нужду терпеть, и нередко запятнать
собственную безупречность, сделав ее мишенью недостойных слухов. (28)
Благодарный человек сам себе недешево обходится. Мы ничего не ценим выше
благодеянья, покуда его домогаемся, и ниже - когда получим. Ты спросишь,
что заставляет нас забыть полученное? Жажда получить еще. Мы думаем не о
том, чего добились, а о том, чего предстоит добиться. Нас сводят с пря-
мого пути богатство, почести, могущество и прочее, по нашему мнению до-
рогое, а по настоящей цене дешевое. (29) Мы не умеем оценивать вещи, о
которых нужно спрашивать совета не у молвы, а у природы. В тех, что вле-
кут к себе наш дух, нет ничего величественного, кроме нашей привычки ими
восхищаться. Дело не в том, что они желанны и потому мы их хвалим, -
нет, мы их желаем, потому что их хвалят, и как общее заблуждение созда-
ется заблужденьями отдельных людей, так заблужденья отдельных людей соз-
даются общим заблужденьем. (30) Но если мы тут верим народу на слово, то
поверим-ка ему и в другом: нет души честнее той, которая способна к бла-
годарности. Это кликами одобрят все города, все племена даже в варварс-
ких землях; в этом сойдутся и добрые, и злые. (31) Одни хвалят наслаж-
денье, другие предпочитают труды; те объявляют боль величайшим злом, эти
- и не злом вовсе. Один причисляет богатства к высшим благам жизни, дру-
гой говорит, что они придуманы во зло человеку и богаче всех тот, кого
фортуне нечем одарить. И при таких разноречивых суждениях все в один го-
лос подтвердят тебе, что нужно быть благодарными сделавшим добро; в этом
согласна вся разномыслящая толпа, хоть мы между тем и платим за благоде-
янья обидами. И первая причина неблагодарности - в том, что человек не
может отблагодарить в должной мере. (32) До того дошло безумие, что
опаснее всего стало оказывать великие благодеянья, тот, кому стыдно не
воздать за них, хочет, чтобы воздавать было некому. - Владей тем, что
получил, я ничего не прошу, не требую взамен: пусть только будет безо-
пасно помогать людям. Нет ненависти пагубнее той, что рождена стыдом за
неотплаченное благодеянье. Будь здоров.
Письмо LXXXII
Сенека приветствует Луцилия!
(1) О тебе я перестал тревожиться. - Ты спросишь, кого из богов взял
я поручителем? - Того, конечно, который никогда не обманывает, - душу,
полюбившую все справедливое и благое. Лучшая часть твоего существа в бе-
зопасности. Фортуна может тебе повредить, но самого главного - как бы ты
сам себе не повредил - я не боюсь. Иди, куда направился, и живи, как жи-
вешь, спокойно, но не легко. (2) Мне, например, пусть лучше будет плохо,
чем легко. "Плохо" понимай в том смысле, как привык говорить народ: тяж-
ко, трудно, в заботах. Мы часто слышим такие похвалы тем, чьей жизни за-
видуют: "Ему живется легко!" Но ведь это значит: "Он человек изнежен-
ный!" Понемногу душа делается дряблой и бессильной, под стать тому без-
делью и лени, в которых она погрязла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166
самих. В добродетелях упражняются не ради награды: прибыль от правильно-
го поступка в том, что он совершен. (20) Я благодарю не ради того, чтобы
кто-нибудь, подстрекаемый первым примером, охотнее услужил мне, но чтобы
сделать дело приятное и прекрасное. Я благодарю не потому, что это мне
на руку, а потому, что по душе. А что это так, узнай вот из чего: если я
смогу отблагодарить только кажущейся неблагодарностью, если я смогу от-
ветить на благодеянье не иначе, как видимостью обиды, то с полнейшим
равнодушием пройду через поношение ради того, что сочту честным. По-мое-
му, никто не ценит добродетель выше, никто не предан ей больше того, кто
потерял славу человека добра, чтобы не потерять совести. (21) Итак, бла-
годарность больше служит к твоему, чем к чужому благу. На долю другого
приходится вещь обычная и повседневная: получить то, что дал; тебе на
долю - вещь великая, доступная лишь душе, достигшей блаженнейшего состо-
яния: благодарность. Ведь если злонравие делает нас несчастными, а доб-
родетель - блаженными, и если благодарность есть добродетель, значит, ты
отдал вещь самую обыкновенную, а приобрел неоценимую - сознанье благо-
дарности, которое проникает только в душу божественную и счастливую. А
того, кто испытывает противоположные чувства, гнетет величайшее нес-
частье. Всякий неблагодарный будет жалок, - да что будет, он сейчас жа-
лок. (22) Потому следует бежать неблагодарности, и не ради других, а ра-
ди нас самих. Ведь наша бесчестность обдает других только брызгами и пе-
ной, а самое худшее и, так сказать, самое плотное остается при нас и нас
же давит; недаром наш Аттал любил повторять: "Злонравие само выпивает
наибольшую долю своего яда". Яд, который змеи выделяют на гибель другому
и сохраняют без вреда для себя, не похож на этот яд, который всего
страшней для источающих его. (23) Неблагодарный сам себя мучит и гложет;
он ненавидит полученное и старается умалить его, ибо нужно возвращать
долг, а обиды раздувает и преувеличивает. А кто несчастнее человека, за-
бывчивого на добро и памятливого на зло? Мудрость же, напротив, расхва-
ливает самой себе всякое благодеяние, чтоб оно стало еще прекрасней, и
наслаждается, все время вспоминая о нем. (24) Для плохого человека удо-
вольствие одно, да и то краткое: получать благодеянье, а мудрый находит
в нем радость долгую и постоянную. Ему отрадно не получать сей миг, а
получить хоть раз; это остается для него бессмертным и вечным. Что ему
во вред, то он презирает и забывает не по небрежению, а намеренно. (25)
Он не видит во всем лишь плохое, не ищет, на кого бы взвалить свои беды,
а людские грехи склонен относить за счет фортуны. Он не придирается ни к
словам, ни к взглядам, и что бы ни случилось, все толкует снисходительно
и тем облегчает. Покуда может, он старается помнить прежнее и лучшее, и
только когда услужившие ему прежде добром сделают так много зла, что
разности нельзя будет не заметить, даже закрывая глаза, тогда он изменит
к ним отношенье, да и то лишь настолько, что после тяжкой обиды станет
относиться к ним не иначе, чем до благодеянья. Ну, а если обида равна
благодеянью, тогда в душе остается что-то от прежней приязни. (26) Как
обвиняемого оправдывают, если голоса разделились поровну, и все, что
сомнительно, человечность толкует в лучшую сторону, - так душа мудреца,
если услуги равны ущербу, перестает ощущать за собой долг, но не перес-
тает его желать, и поступает как должник, который платит после отмены
долговых обязательств.
(27) Никто не может быть благодарным, не презрев всего, что приводит
толпу в безумье. Если хочешь воздать благодарность, придется и в изг-
нанье идти, и кровь проливать, и нужду терпеть, и нередко запятнать
собственную безупречность, сделав ее мишенью недостойных слухов. (28)
Благодарный человек сам себе недешево обходится. Мы ничего не ценим выше
благодеянья, покуда его домогаемся, и ниже - когда получим. Ты спросишь,
что заставляет нас забыть полученное? Жажда получить еще. Мы думаем не о
том, чего добились, а о том, чего предстоит добиться. Нас сводят с пря-
мого пути богатство, почести, могущество и прочее, по нашему мнению до-
рогое, а по настоящей цене дешевое. (29) Мы не умеем оценивать вещи, о
которых нужно спрашивать совета не у молвы, а у природы. В тех, что вле-
кут к себе наш дух, нет ничего величественного, кроме нашей привычки ими
восхищаться. Дело не в том, что они желанны и потому мы их хвалим, -
нет, мы их желаем, потому что их хвалят, и как общее заблуждение созда-
ется заблужденьями отдельных людей, так заблужденья отдельных людей соз-
даются общим заблужденьем. (30) Но если мы тут верим народу на слово, то
поверим-ка ему и в другом: нет души честнее той, которая способна к бла-
годарности. Это кликами одобрят все города, все племена даже в варварс-
ких землях; в этом сойдутся и добрые, и злые. (31) Одни хвалят наслаж-
денье, другие предпочитают труды; те объявляют боль величайшим злом, эти
- и не злом вовсе. Один причисляет богатства к высшим благам жизни, дру-
гой говорит, что они придуманы во зло человеку и богаче всех тот, кого
фортуне нечем одарить. И при таких разноречивых суждениях все в один го-
лос подтвердят тебе, что нужно быть благодарными сделавшим добро; в этом
согласна вся разномыслящая толпа, хоть мы между тем и платим за благоде-
янья обидами. И первая причина неблагодарности - в том, что человек не
может отблагодарить в должной мере. (32) До того дошло безумие, что
опаснее всего стало оказывать великие благодеянья, тот, кому стыдно не
воздать за них, хочет, чтобы воздавать было некому. - Владей тем, что
получил, я ничего не прошу, не требую взамен: пусть только будет безо-
пасно помогать людям. Нет ненависти пагубнее той, что рождена стыдом за
неотплаченное благодеянье. Будь здоров.
Письмо LXXXII
Сенека приветствует Луцилия!
(1) О тебе я перестал тревожиться. - Ты спросишь, кого из богов взял
я поручителем? - Того, конечно, который никогда не обманывает, - душу,
полюбившую все справедливое и благое. Лучшая часть твоего существа в бе-
зопасности. Фортуна может тебе повредить, но самого главного - как бы ты
сам себе не повредил - я не боюсь. Иди, куда направился, и живи, как жи-
вешь, спокойно, но не легко. (2) Мне, например, пусть лучше будет плохо,
чем легко. "Плохо" понимай в том смысле, как привык говорить народ: тяж-
ко, трудно, в заботах. Мы часто слышим такие похвалы тем, чьей жизни за-
видуют: "Ему живется легко!" Но ведь это значит: "Он человек изнежен-
ный!" Понемногу душа делается дряблой и бессильной, под стать тому без-
делью и лени, в которых она погрязла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166