По склону посыпались камешки. Зашуршали прошлогодние листья под ногами человека. Закутанный до глаз башлыком незнакомец уцепился за торчавший над обрывом дубовый сук и, раскачавшись, спрыгнул вниз.
– Милость прародителя Меча тебе, почтенный Регебал!
– Будь здоров, Агафирс.
Сармат развязал длинные лямки головного убора, стащил его и сбросил за спину.
– Что нового у твоего родственника? – степняк иронично взглянул на дака.
– Нового много. Одни новости. Но боюсь, они мало обрадуют наших друзей.
– Не горюй, Регебал. Наше дело передать, а решают пусть сами. Дакиск просил напомнить тебе о нем. Очень интересуется твоими успехами. Единственное, просит поберечься. Не допусти того, Замолксис, говорит, чтобы Регебал закончил, как и Корат!
Собеседника при этих словах передернуло.
– Твои друзья даки, там, за «Траяновым валом», утверждают, что геройский вождь сальдензиев стал небесным всадником на Полях Кабиров. Но я, признаться, этому мало верю. Как можно ездить на лошади, будучи разодранным на две половины? Хотя слуги Замолксиса, наверное, сшили беднягу.
– Ну хватит изощряться в кобыльем остроумии, дорогой Агафирс!
– Ха-ха-ха! Не сердись, Регебал, я проверяю твою выдержку. У тебя и у меня не так много времени. Рассказывай!
Шурин дакийского царя присел на трухлявую корягу, наполовину засыпанную глинистой почвой промытого вешними водами овражка. Морщины на лбу его сделались глубже.
– Новости неутешительные для римлян. Хотя, я уверен, других они не ждали. Мой зять со своим братцем извлекли золото из семи тайников в горах патекензиев и костобоков. Часть употребили на закупку оружия. Хорошие подарки послали бастарнам и затирасским сарматам. Старейшины роксоланов тоже не остались внакладе. Децебал и не думает выполнять условия договора. Его мастера строят метательные машины, не щадя лучшего леса и собственных сил. Скориб, из тех мерзавцев, что знакомы с такого рода работой, уцелел во всех боях. Как назло, не нашлось римского дротика пробить его дрянное сердце!
– Та-а-к!
– Диег выдал Траяну не всех римлян. Леллий, Скрибаниан, Феликс как ни в чем не бывало, обучают отряды даков римским правилам ведения войны. Уж чего-чего, а опыта им не занимать. Децебал стал хитрее. Обучив одних, он распускает бойцов по домам. На смену набирает других. Потом и этих по домам. Проверка ничего не даст. У него всегда при оружии три десятка тысяч, как и определено договором.
Агафирс вытащил из-за голенища мягких сапог нож и принялся строгать ветку:
– И много воинов обучил дакийский царь?
– Осенью этого года разойдется тридцать пятая тысяча.
Римский соглядатай присвистнул:
– Лихо! Твой зять – настоящий правитель своего народа. Муж и воин!
Регебалу послышалось в похвале сармата скрытое осуждение в собственный адрес.
– Харальд Глаз Дракона, свирепый берсеркр из германцев, много золота повез квадским вождям. Не было бы у римлян осложнений на германских границах. Наследник Котизон находится при Ратиборе, князе карпов. Ратибор карпский после смерти сына сделался заклятым врагом Траяна. Почище, чем Харальд Глаз Дракона.
– Ну, это беда поправимая.
Агафирс обрезал лезвием концы и глубоко вонзил рогульку в грунт между носками. Тронул пальцем. Столбик упруго распрямился.
– А как ты думаешь, мудрый дак, скоро ли твой неугомонный родич отважится начать с Римом новую войну?
Шурин Децебала задумчиво покрутил увесистый серебряный перстень вокруг мизинца. Мелькнула полированная капелька бирюзы.
– Не знаю, языг. Царь отправил послов к боспорскому Юлию Савромату. Видимо, хочет договориться с боспорскими греками. Боспоряне в Нижней Мезии, Фракии и Ахайе попортили бы Траяну много крови. А может, и за другим. Во всяком случае, через Пирет к нам идут обозы с закупленным ольвийским хлебом. Много обозов. Это пока все, что я в состоянии сообщить тебе. Да, Агафирс! Ты не узнал коня, привязанного под деревом?
Сармат повернулся к лошади дака.
– Хо! Старый знакомый! Не тот ли жеребец, которого я продал тебе вместе с кобылами в свой давний визит под Сармизагетузу?
– Он самый. Видел бы ты жеребят, рожденных от него моими кобылами.
– Ты пустил его вожаком косяка?
– Прошлым летом. В самый разгар войны. Пятнадцать паннонских кобылиц чистых кровей!
– Когда Траян покончит с твоим родственничком и все страсти улягутся, я обязательно навещу тебя, Регебал, и куплю пару двухлеток. Помни: мой заказ первый.
Сармат прихлопнул дакийского вельможу по колену. Матово блеснул браслет. Янус Двуликий, гравированный на золоте, щурил чеканные глаза. Дак задержал руку кочевника. Приблизил запястье с украшением к лицу.
– Римский Янус... Бог Времени... языг... приятель со шрамом... Так это все ты, Агафирс?
Степняк выдернул руку.
– Не понимаю. О чем ты, дак?
Вместо ответа Регебал сожалеюще взглянул на собеседника.
– Котизон отдал приказ по войску даков убить языга, у которого на руках браслет наподобие твоего. Или если с ним будет приятель – молодой сармат со шрамом на все лицо. Постой! Кажется, я начинаю вспоминать. Ты приезжал ко мне с юношей. На правой щеке у того бугрился ужасный косой шрам. Ну!
– Что «ну»? – зрачки сармата горели холодным злобным огнем.
– Выходит, римские лазутчики, за которыми охотятся все даки Котизона, Плана, Сусага и Децебала, – это ты и твой спутник?
Фаланги пальцев языга, сжимавшие рукоять узкого засапожного ножа, побелели. Регебал почувствовал отчуждение сидящего и весь подобрался. Непроизвольно ухватился за гетский кинжал на поясе.
– Я скажу тебе вес, дак, а ты больше никогда не вернешься к сегодняшнему разговору. Да. Это я и мой родственник – римские лазутчики. Мы сообщали римским собакам о делах вашего царя, но мы служили только своему народу. Языгам нет дела до Рима и Сармизагетузы. У тебя хорошая память, дак. Помнишь, что я придумал в наш приезд относительно раны Сатрака? Так вот, никакой не муж рассек из-за краденой жены. Это след дакийской фалькаты. Может, ты сам оставил его ему. Ведь ты участвовал в набеге Диега на языгов Ресака в верховьях Тизии. Децебал отплатит наш долг кровью. Сколько раз я удерживал глаза и руки языгских воинов, когда мы встречались в бою с тобой, Регебал. И при Тапэ и Адамклисси. Ты должен благодарить не богов, но меня, надменный дак. «Он с Децебалом, но он наш! Ему так же ненавистен собственный царь. Не убивайте этого врага!» – не раз говорил я мужам сарматским, жаждавшим твоей крови. А теперь уходи. Благодарю за предупреждение!
Регебал, не спуская глаз с взволнованного вождя, медленно поднялся в полный рост и, пятясь, приблизился к коню. Он и не подозревал, что тот, с кем приходится иметь дело, таит в себе столько ненависти. Так вот они какие, языги. «Ну, ладно, кочевая мразь!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137
– Милость прародителя Меча тебе, почтенный Регебал!
– Будь здоров, Агафирс.
Сармат развязал длинные лямки головного убора, стащил его и сбросил за спину.
– Что нового у твоего родственника? – степняк иронично взглянул на дака.
– Нового много. Одни новости. Но боюсь, они мало обрадуют наших друзей.
– Не горюй, Регебал. Наше дело передать, а решают пусть сами. Дакиск просил напомнить тебе о нем. Очень интересуется твоими успехами. Единственное, просит поберечься. Не допусти того, Замолксис, говорит, чтобы Регебал закончил, как и Корат!
Собеседника при этих словах передернуло.
– Твои друзья даки, там, за «Траяновым валом», утверждают, что геройский вождь сальдензиев стал небесным всадником на Полях Кабиров. Но я, признаться, этому мало верю. Как можно ездить на лошади, будучи разодранным на две половины? Хотя слуги Замолксиса, наверное, сшили беднягу.
– Ну хватит изощряться в кобыльем остроумии, дорогой Агафирс!
– Ха-ха-ха! Не сердись, Регебал, я проверяю твою выдержку. У тебя и у меня не так много времени. Рассказывай!
Шурин дакийского царя присел на трухлявую корягу, наполовину засыпанную глинистой почвой промытого вешними водами овражка. Морщины на лбу его сделались глубже.
– Новости неутешительные для римлян. Хотя, я уверен, других они не ждали. Мой зять со своим братцем извлекли золото из семи тайников в горах патекензиев и костобоков. Часть употребили на закупку оружия. Хорошие подарки послали бастарнам и затирасским сарматам. Старейшины роксоланов тоже не остались внакладе. Децебал и не думает выполнять условия договора. Его мастера строят метательные машины, не щадя лучшего леса и собственных сил. Скориб, из тех мерзавцев, что знакомы с такого рода работой, уцелел во всех боях. Как назло, не нашлось римского дротика пробить его дрянное сердце!
– Та-а-к!
– Диег выдал Траяну не всех римлян. Леллий, Скрибаниан, Феликс как ни в чем не бывало, обучают отряды даков римским правилам ведения войны. Уж чего-чего, а опыта им не занимать. Децебал стал хитрее. Обучив одних, он распускает бойцов по домам. На смену набирает других. Потом и этих по домам. Проверка ничего не даст. У него всегда при оружии три десятка тысяч, как и определено договором.
Агафирс вытащил из-за голенища мягких сапог нож и принялся строгать ветку:
– И много воинов обучил дакийский царь?
– Осенью этого года разойдется тридцать пятая тысяча.
Римский соглядатай присвистнул:
– Лихо! Твой зять – настоящий правитель своего народа. Муж и воин!
Регебалу послышалось в похвале сармата скрытое осуждение в собственный адрес.
– Харальд Глаз Дракона, свирепый берсеркр из германцев, много золота повез квадским вождям. Не было бы у римлян осложнений на германских границах. Наследник Котизон находится при Ратиборе, князе карпов. Ратибор карпский после смерти сына сделался заклятым врагом Траяна. Почище, чем Харальд Глаз Дракона.
– Ну, это беда поправимая.
Агафирс обрезал лезвием концы и глубоко вонзил рогульку в грунт между носками. Тронул пальцем. Столбик упруго распрямился.
– А как ты думаешь, мудрый дак, скоро ли твой неугомонный родич отважится начать с Римом новую войну?
Шурин Децебала задумчиво покрутил увесистый серебряный перстень вокруг мизинца. Мелькнула полированная капелька бирюзы.
– Не знаю, языг. Царь отправил послов к боспорскому Юлию Савромату. Видимо, хочет договориться с боспорскими греками. Боспоряне в Нижней Мезии, Фракии и Ахайе попортили бы Траяну много крови. А может, и за другим. Во всяком случае, через Пирет к нам идут обозы с закупленным ольвийским хлебом. Много обозов. Это пока все, что я в состоянии сообщить тебе. Да, Агафирс! Ты не узнал коня, привязанного под деревом?
Сармат повернулся к лошади дака.
– Хо! Старый знакомый! Не тот ли жеребец, которого я продал тебе вместе с кобылами в свой давний визит под Сармизагетузу?
– Он самый. Видел бы ты жеребят, рожденных от него моими кобылами.
– Ты пустил его вожаком косяка?
– Прошлым летом. В самый разгар войны. Пятнадцать паннонских кобылиц чистых кровей!
– Когда Траян покончит с твоим родственничком и все страсти улягутся, я обязательно навещу тебя, Регебал, и куплю пару двухлеток. Помни: мой заказ первый.
Сармат прихлопнул дакийского вельможу по колену. Матово блеснул браслет. Янус Двуликий, гравированный на золоте, щурил чеканные глаза. Дак задержал руку кочевника. Приблизил запястье с украшением к лицу.
– Римский Янус... Бог Времени... языг... приятель со шрамом... Так это все ты, Агафирс?
Степняк выдернул руку.
– Не понимаю. О чем ты, дак?
Вместо ответа Регебал сожалеюще взглянул на собеседника.
– Котизон отдал приказ по войску даков убить языга, у которого на руках браслет наподобие твоего. Или если с ним будет приятель – молодой сармат со шрамом на все лицо. Постой! Кажется, я начинаю вспоминать. Ты приезжал ко мне с юношей. На правой щеке у того бугрился ужасный косой шрам. Ну!
– Что «ну»? – зрачки сармата горели холодным злобным огнем.
– Выходит, римские лазутчики, за которыми охотятся все даки Котизона, Плана, Сусага и Децебала, – это ты и твой спутник?
Фаланги пальцев языга, сжимавшие рукоять узкого засапожного ножа, побелели. Регебал почувствовал отчуждение сидящего и весь подобрался. Непроизвольно ухватился за гетский кинжал на поясе.
– Я скажу тебе вес, дак, а ты больше никогда не вернешься к сегодняшнему разговору. Да. Это я и мой родственник – римские лазутчики. Мы сообщали римским собакам о делах вашего царя, но мы служили только своему народу. Языгам нет дела до Рима и Сармизагетузы. У тебя хорошая память, дак. Помнишь, что я придумал в наш приезд относительно раны Сатрака? Так вот, никакой не муж рассек из-за краденой жены. Это след дакийской фалькаты. Может, ты сам оставил его ему. Ведь ты участвовал в набеге Диега на языгов Ресака в верховьях Тизии. Децебал отплатит наш долг кровью. Сколько раз я удерживал глаза и руки языгских воинов, когда мы встречались в бою с тобой, Регебал. И при Тапэ и Адамклисси. Ты должен благодарить не богов, но меня, надменный дак. «Он с Децебалом, но он наш! Ему так же ненавистен собственный царь. Не убивайте этого врага!» – не раз говорил я мужам сарматским, жаждавшим твоей крови. А теперь уходи. Благодарю за предупреждение!
Регебал, не спуская глаз с взволнованного вождя, медленно поднялся в полный рост и, пятясь, приблизился к коню. Он и не подозревал, что тот, с кем приходится иметь дело, таит в себе столько ненависти. Так вот они какие, языги. «Ну, ладно, кочевая мразь!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137