Он пытался убедить сам себя, что принарядился по случаю субботы, но на самом деле причиной этой траты – галстук был куплен в одном из самых дорогих магазинов—было не столько благоговение перед Днем Седьмым, а тот трепет, который испытывал молодой еврей при виде этой девушки.
Зазвонил звонок. На пороге появилась миссис Липкин с Кэнел-стрит; она пришла в ломбард за субботней скатертью.
– Что-то вы сегодня припозднились, миссис Липкин, – протянул Зев, отдавая женщине скатерть и пряча в ящик конторки принесенные ею деньги. Как хотелось ему, чтобы она ушла поскорее – пока в ломбард не пришла Мисси.
– Вы тоже, смотрю, засиделись допоздна, мистер Абрамски, – ответила миссис Липкин. – Что касается меня, то я ждала сына. Как только он пришел и принес мне денег, я отправилась к вам… Время уже позднее, мистер Абрамски, скоро четыре. Не пора ли закрываться? Ведь наступает суббота.
– Знаю, знаю, миссис Липкин, – недовольно процедил Зев.
Удивленная женщина поспешила к выходу. Она ни разу не видела Абрамски, обычно такого вежливого и учтивого молодого человека, в таком настроении.
Большие стенные часы показывали без одной минуты четыре. Зев с тревогой посмотрел в окно. Темнело. По всем правилам он был обязан прекращать работу и закрывать ломбард. Но вдруг она где-нибудь задержалась, вдруг она уже бежит по Ривингтон-стрит, чтобы вернуть ему очередной доллар? Абрамски решил подождать еще немножко.
В десять минут пятого он запер входную дверь на ключ, повесил табличку «Закрыто» и с понурым видом поплелся в свою комнатушку. За все эти месяцы Мисси еще ни разу не опаздывала. Зев понял, что она просто не смогла прийти. Но что же случилось? Ему было известно, что на прошлой неделе О'Хара закрыл свой салун – значит, Мисси осталась без работы, у нее просто нет денег…
Надев черное пальто и шляпу, Зев вышел на улицу и поспешил к синагоге. В эту субботу он не стал долго задерживаться в обществе празднично одетых единоверцев и вскоре вернулся домой.
Зайдя в свою комнату, Абрамски зажег субботние свечи в тех самых серебряных подсвечниках, что были привезены из России, и сел за стол, думая о Мисси. Она уже успела отдать ему восемнадцать из тех пятидесяти долларов, и Зев знал, что тот день, когда она отдаст долг, будет днем, когда он увидит эту девушку в последний раз.
Неожиданно для самого себя Зев резко встал, надел пальто, шляпу и, заперев за собой дверь, вышел на улицу. Ривингтон-стрит была завалена мусором, в воздухе кружились обрывки, служившие уличным торговцам оберточной бумагой.
Бездомные собаки и кошки, отчаянно визжа и лая, дрались за остатки некондиционных товаров – за рыбьи хвосты, кости, потроха.
Зев хорошо знал тот дом, в котором жила Мисси; он часто проходил мимо него, чуть замедлял шаг и поднимал голову, надеясь, что девушка появится в окне. На этот раз он не стал ждать – перейдя улицу, он зашел в подъезд.
Подъезд был завален всевозможным хламом, сломанными стульями, ящиками из-под яблок, пустыми бутылками, старыми газетами, в воздухе пахло мусором и мочой. Из-за обшарпанной двери на первом этаже доносились звуки ругани и женского плача. Откуда-то сверху был слышен детский плач, смех подгулявших мужчин и музыка.
Брезгливо зажав нос, Зев стал подниматься по лестнице, стараясь не касаться перил, за которые каждый день хватались десятки немытых рук.
– Как она может жить в таких условиях? – подумал он. – Такая барышня…
Закашлявшись от волнения, Зев постучал в дверь и стал ждать.
Виктор громко залаял; зевая и протирая руками глаза, Азали крикнула:
– Матушка, стучат.
– Стучат? – удивленно переспросила Мисси, отходя от умывальника. – Интересно, кто это к нам пожаловал?
– Вот уж не знаю, – рассмеялась Азали.
Мисси задумалась. Она не ждала гостей. Действительно, кому понадобилось приходить к ней в такой час? У Розы Перельман своих забот хватало, с домовладельцем она рассчиталась сегодня утром. Поправив волосы, Мисси подошла к двери.
– Извините за беспокойство, – проговорил Зев, учтиво кланяясь и снимая шляпу, – но сегодня вы не пришли ко мне…
– Простите меня ради Бога, мистер Абрамски, – с виноватым видом произнесла Мисси, – но сегодня я никак не могла прийти. У меня просто не было денег. Видите ли… у меня… у меня нет больше работы… Не будете ли вы так любезны подождать до следующей недели? Я обязательно раздобуду за это время несколько долларов.
По ее испуганному виду Зев понял – девушка решила, что он пришел потребовать с нее деньги.
– Что вы, что вы, – стал оправдываться он. – Пожалуйста, не беспокойтесь… Конечно, я готов подождать. Я… я… мне просто очень хотелось увидеть вас.
При виде его нежного взгляда Мисси невольно сделала шаг назад. Потом, опомнившись, она улыбнулась и произнесла:
– Да, да, конечно, мистер Абрамски… пожалуйста, проходите.
Виктор встревоженно зарычал: в доме появился чужой. Азали, сверкая улыбкой, вышла навстречу гостю.
– Привет, – сказала она. – Меня зовут Азали. А ты кто такой?
– Абрамски, Зев Абрамски, – представился ростовщик. – Я живу на углу Ривингтон– и Орчард-стрит.
– Орчард-стрит? – переспросила Азали. – Там живет моя подружка Рэчел Коэн.
– Что же вы стоите, мистер Абрамски? – проговорила Мисси. – Садитесь, пожалуйста.
Зев со смущенным видом присел на простой деревянный стул и окинул взглядом комнату. Это был ее дом. Как здесь было чисто: белоснежная скатерть, свежевыстиранные занавески на окнах. На гвозде висело скромное пальтецо и шляпка с искусственными цветами. Кровати не было видно – ее скрывала деревянная ширма. На одной из стен, прямо над раковиной, висело маленькое квадратное зеркало. Вот и все убранство этого скромного жилища. Да, обстановка была очень бедной, но здесь было так уютно, так хорошо: живые цветы на столе, запах дешевого мыла, самодельная настольная лампа с куском розовой ткани вместо абажура. Впервые после отъезда из России Зеву показалось, что он пришел в обжитой, уютный уголок.
Мисси села за стол напротив Абрамски:
– Извините, пожалуйста, мистер Абрамски, – сказала она. – Я не ждала гостей. Не хотите ли чашечку чаю?
– Благодарю вас, не стоит, – покачал головой Зев. – Я пришел, чтобы задать вам один вопрос: не согласитесь ли вы отужинать со мной? Я понимаю, что сегодня уже поздно, но, может быть, в другой день?
Пальцы Абрамски нервно сжимали поля шляпы, от волнения он стал кашлять. Ошеломленная предложением ростовщика, Мисси молча смотрела на него: ей казалось, что она видит этого человека впервые в жизни. Дрожащей рукой Зев поправил галстук.
– Конечно, мистер Абрамски, – улыбнулась девушка. – Я с удовольствием составлю вам компанию.
На лице молодого еврея засияла блаженная улыбка.
– Вы согласны?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166
Зазвонил звонок. На пороге появилась миссис Липкин с Кэнел-стрит; она пришла в ломбард за субботней скатертью.
– Что-то вы сегодня припозднились, миссис Липкин, – протянул Зев, отдавая женщине скатерть и пряча в ящик конторки принесенные ею деньги. Как хотелось ему, чтобы она ушла поскорее – пока в ломбард не пришла Мисси.
– Вы тоже, смотрю, засиделись допоздна, мистер Абрамски, – ответила миссис Липкин. – Что касается меня, то я ждала сына. Как только он пришел и принес мне денег, я отправилась к вам… Время уже позднее, мистер Абрамски, скоро четыре. Не пора ли закрываться? Ведь наступает суббота.
– Знаю, знаю, миссис Липкин, – недовольно процедил Зев.
Удивленная женщина поспешила к выходу. Она ни разу не видела Абрамски, обычно такого вежливого и учтивого молодого человека, в таком настроении.
Большие стенные часы показывали без одной минуты четыре. Зев с тревогой посмотрел в окно. Темнело. По всем правилам он был обязан прекращать работу и закрывать ломбард. Но вдруг она где-нибудь задержалась, вдруг она уже бежит по Ривингтон-стрит, чтобы вернуть ему очередной доллар? Абрамски решил подождать еще немножко.
В десять минут пятого он запер входную дверь на ключ, повесил табличку «Закрыто» и с понурым видом поплелся в свою комнатушку. За все эти месяцы Мисси еще ни разу не опаздывала. Зев понял, что она просто не смогла прийти. Но что же случилось? Ему было известно, что на прошлой неделе О'Хара закрыл свой салун – значит, Мисси осталась без работы, у нее просто нет денег…
Надев черное пальто и шляпу, Зев вышел на улицу и поспешил к синагоге. В эту субботу он не стал долго задерживаться в обществе празднично одетых единоверцев и вскоре вернулся домой.
Зайдя в свою комнату, Абрамски зажег субботние свечи в тех самых серебряных подсвечниках, что были привезены из России, и сел за стол, думая о Мисси. Она уже успела отдать ему восемнадцать из тех пятидесяти долларов, и Зев знал, что тот день, когда она отдаст долг, будет днем, когда он увидит эту девушку в последний раз.
Неожиданно для самого себя Зев резко встал, надел пальто, шляпу и, заперев за собой дверь, вышел на улицу. Ривингтон-стрит была завалена мусором, в воздухе кружились обрывки, служившие уличным торговцам оберточной бумагой.
Бездомные собаки и кошки, отчаянно визжа и лая, дрались за остатки некондиционных товаров – за рыбьи хвосты, кости, потроха.
Зев хорошо знал тот дом, в котором жила Мисси; он часто проходил мимо него, чуть замедлял шаг и поднимал голову, надеясь, что девушка появится в окне. На этот раз он не стал ждать – перейдя улицу, он зашел в подъезд.
Подъезд был завален всевозможным хламом, сломанными стульями, ящиками из-под яблок, пустыми бутылками, старыми газетами, в воздухе пахло мусором и мочой. Из-за обшарпанной двери на первом этаже доносились звуки ругани и женского плача. Откуда-то сверху был слышен детский плач, смех подгулявших мужчин и музыка.
Брезгливо зажав нос, Зев стал подниматься по лестнице, стараясь не касаться перил, за которые каждый день хватались десятки немытых рук.
– Как она может жить в таких условиях? – подумал он. – Такая барышня…
Закашлявшись от волнения, Зев постучал в дверь и стал ждать.
Виктор громко залаял; зевая и протирая руками глаза, Азали крикнула:
– Матушка, стучат.
– Стучат? – удивленно переспросила Мисси, отходя от умывальника. – Интересно, кто это к нам пожаловал?
– Вот уж не знаю, – рассмеялась Азали.
Мисси задумалась. Она не ждала гостей. Действительно, кому понадобилось приходить к ней в такой час? У Розы Перельман своих забот хватало, с домовладельцем она рассчиталась сегодня утром. Поправив волосы, Мисси подошла к двери.
– Извините за беспокойство, – проговорил Зев, учтиво кланяясь и снимая шляпу, – но сегодня вы не пришли ко мне…
– Простите меня ради Бога, мистер Абрамски, – с виноватым видом произнесла Мисси, – но сегодня я никак не могла прийти. У меня просто не было денег. Видите ли… у меня… у меня нет больше работы… Не будете ли вы так любезны подождать до следующей недели? Я обязательно раздобуду за это время несколько долларов.
По ее испуганному виду Зев понял – девушка решила, что он пришел потребовать с нее деньги.
– Что вы, что вы, – стал оправдываться он. – Пожалуйста, не беспокойтесь… Конечно, я готов подождать. Я… я… мне просто очень хотелось увидеть вас.
При виде его нежного взгляда Мисси невольно сделала шаг назад. Потом, опомнившись, она улыбнулась и произнесла:
– Да, да, конечно, мистер Абрамски… пожалуйста, проходите.
Виктор встревоженно зарычал: в доме появился чужой. Азали, сверкая улыбкой, вышла навстречу гостю.
– Привет, – сказала она. – Меня зовут Азали. А ты кто такой?
– Абрамски, Зев Абрамски, – представился ростовщик. – Я живу на углу Ривингтон– и Орчард-стрит.
– Орчард-стрит? – переспросила Азали. – Там живет моя подружка Рэчел Коэн.
– Что же вы стоите, мистер Абрамски? – проговорила Мисси. – Садитесь, пожалуйста.
Зев со смущенным видом присел на простой деревянный стул и окинул взглядом комнату. Это был ее дом. Как здесь было чисто: белоснежная скатерть, свежевыстиранные занавески на окнах. На гвозде висело скромное пальтецо и шляпка с искусственными цветами. Кровати не было видно – ее скрывала деревянная ширма. На одной из стен, прямо над раковиной, висело маленькое квадратное зеркало. Вот и все убранство этого скромного жилища. Да, обстановка была очень бедной, но здесь было так уютно, так хорошо: живые цветы на столе, запах дешевого мыла, самодельная настольная лампа с куском розовой ткани вместо абажура. Впервые после отъезда из России Зеву показалось, что он пришел в обжитой, уютный уголок.
Мисси села за стол напротив Абрамски:
– Извините, пожалуйста, мистер Абрамски, – сказала она. – Я не ждала гостей. Не хотите ли чашечку чаю?
– Благодарю вас, не стоит, – покачал головой Зев. – Я пришел, чтобы задать вам один вопрос: не согласитесь ли вы отужинать со мной? Я понимаю, что сегодня уже поздно, но, может быть, в другой день?
Пальцы Абрамски нервно сжимали поля шляпы, от волнения он стал кашлять. Ошеломленная предложением ростовщика, Мисси молча смотрела на него: ей казалось, что она видит этого человека впервые в жизни. Дрожащей рукой Зев поправил галстук.
– Конечно, мистер Абрамски, – улыбнулась девушка. – Я с удовольствием составлю вам компанию.
На лице молодого еврея засияла блаженная улыбка.
– Вы согласны?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166