Валентин раскрыл футляр – под лучом фонарика блеснул зеленый камень удивительной красоты. Валентин прикоснулся к нему пальцем и неожиданно для самого себя вздрогнул. Что бы ни рассказывал ему отец, в его голове до сих пор не укладывалось, что эта драгоценность когда-то принадлежала его родной бабке. Хотя, когда он изучал в библиотеках архивы семьи Ивановых и натыкался на фотографии князя Михаила, по нему пробегала такая же дрожь – Валентину казалось, что он видит свою собственную фотографию, так они были похожи с князем…
Соловский закрыл футляр и положил его обратно в сейф. Настала очередь посмотреть, что хранится в коричневых конвертах, и он начал быстро просматривать бумаги: арендные договоры на пользование раджастанскими копями, датированные двадцатыми годами. Фотография княгини Аннушки в свадебной диадеме, еще два снимка – на одном из них чета новобрачных, на другом– та же невеста, но уже не с женихом, а с какой-то девочкой. Валентин замер, пораженный сходством этой девочки с княгиней Аннушкой, потом еще раз внимательно посмотрел на Эдди Арнхальдта и его невесту.
Взгляд Соловского остановился еще на одной бумажке– такой удачи он никак не ожидал. На клочке бумаги рукой Ферди был записан номер банковского счета и имя его владельца. «Судоходная компания Казанов». Валентин еще раз просмотрел документы, запоминая всю необходимую информацию, после чего сложил бумаги обратно в сейф и запер его.
Он внимательно осмотрелся по сторонам. Все было на своих местах – если не считать стекла. Валентин забрался на подоконник, обвязался веревкой, закрыл створку окна и проворно поднялся на крышу. Низко пригнувшись, он добежал до того зубца, с которого начал свое путешествие, и через какие-нибудь десять секунд снова стоял на земле. Он вернулся к генераторной, опустил ручку рубильника, фонари над главным входом снова зажглись.
Через несколько минут он уже сидел в машине и ехал по направлению к Дюссельдорфу. Вся операция заняла у него менее двух часов.
На следующий день, в половине восьмого утра, он вышел из отеля, одетый в джинсы, куртку и вязаную шапку. Дойдя до ближайшего кафе, съел горячую колбаску, яйцо всмятку, булочку с маком, запив свой завтрак тремя чашками горячего кофе. Простая еда показалась ему пищей богов. Возвратив «мерседес» в бюро проката, он зашел в парикмахерскую, где побрился и переоделся. Вскоре свежевыбритый советский дипломат в строгом английском костюме подошел к трапу самолета, вылетавшего в Вашингтон.
ГЛАВА 19
Нью-Йорк, 1919 г.
О'Хара распахнул двери салуна, впуская в прокуренное помещение свежий утренний воздух. Он постоял на пороге несколько минут, пожевывая кончик сигары, первой сигары за этот день, осматривая свои владения. Да, он жил здесь, на Деланси-стрит вот уже двадцать лет. О'Хара по праву считал себя старейшим жителем этих мест, и иногда ему казалось, что вся округа принадлежит именно ему.
Он знал всех местных жителей – ведь они были его клиентами. Эти люди заходили в салун О'Хары постоянно– вне зависимости от того, была у них на данный момент работа или нет: Шемас шел навстречу окрестным работягам и поил их в долг.
О'Хара знал жен своих клиентов – некоторые из них старались по мере сил помогать мужьям, другие—лишь злобно ворчали, ропща на судьбу. Он знал все об их детях, родителях, любовницах – ведь эти люди приходили к стойке с желанием излить душу, а несколько пинт пива развязывало языки. Если О'Хара видел, что человек попал в трудное положение, он никогда не напоминал ему о долге. Богатые должны помогать бедным, считал Шемас.
О'Харе нравилось жить в этом районе: люди здесь были, в принципе, добрые и тихие – разве что иногда какая-нибудь сварливая жена устраивала взбучку подгулявшему мужу, или затевали драку неугомонные мальчишки… Если бы О'Харе пришлось уехать отсюда, он бы очень огорчился.
Он зашел обратно в салун и принялся наводить порядок: подкрутил пивной насос, аккуратно расставил на полках бутылки виски и джина, разложил на прилавке пачки сигарет, дешевого табака и папиросной бумаги. Через несколько недель его заведению должен прийти конец – правительство уже не скрывало своих намерений ввести сухой закон. Салун О'Хары закроется, а сам он уедет с Деланс-стрит… Впрочем, Шемас давно уже проиграл в уме такой вариант и был готов ко всему.
Впервые он вступил на американский берег восемнадцатилетним парнишкой – рослым, мускулистым, готовым начать новую жизнь в Новом Свете. За плечами О'Хары были три класса начальной школы. Он умел читать, писать и считать. С десяти лет ему приходилось работать батраком на одной из ирландских ферм. Вскоре ему стало ясно, что на родине ничего не добиться – мальчишке хотелось настоящей жизни, настоящего успеха, а работая в полях и помогая отцу управляться с маленькой корчмой, на самом берегу Лисканнорского залива, он был обречен на жалкое прозябание.
Отец Шемаса, Мик О'Хара, был в отличие от сына невысок ростом и тщедушен. Почти никогда не расставался он с маленькой самокруткой: он курил, разливая по кружкам пиво, беседуя с клиентами, отправляясь на прогулку. Даже когда Мика душили приступы кашля – а это случалось с ним довольно часто, – он все равно не выплевывал самокрутку. Впрочем, случались в течение дня короткие моменты, когда он расставался с нею во время еды. Но, проглотив наспех пищу и осушив очередной стаканчик виски – «для сугреву», – Мик снова принимался курить.
Мэри Кэтлин О'Хара прекрасно понимала, что ее муж губит себя, но ничего поделать с ним не могла. Ей давно уже стало ясно, что Мик долго не протянет, и ей придется самой думать о пропитании семьи. Она заранее готовилась к этому. Но шли годы, и старый кабатчик продолжал бороться со смертью, кашляя целые ночи напролет, а наутро снова зажигая самокрутку.
Мэри Кэтлин была высокая, крупная женщина – именно от нее достались Шемасу ярко-рыжие волосы и румяные щеки. В молодости она считалась красавицей, да и в сорок лет выглядела неплохо. У нее была тяжелая судьба. Когда Мэри была совсем еще юной девушкой, Ирландию постигло бедствие – неурожай картофеля. Многие ирландцы умерли от голода, в том числе почти все ее родные. Вскоре она познакомилась с Миком О'Харой – он был старше ее лет на двадцать. Он никогда не нравился Мэри, но у девушки не было выхода: кабатчик гарантировал ей крышу над головой и пропитание. Мэри умела быть благодарной и изо всех сил старалась быть хорошей женой.
У них был всего один ребенок – Шемас. Поначалу Мэри радовалась, что в семье нет больше едоков, но потом, когда перед ней встала перспектива оказаться молодой вдовой, она стала жалеть, что родила всего одного сына – будь их побольше, думала она, они смогли бы позаботиться о ней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166