– крикнул Зев, стуча кулаком по прилавку.
Мисси в нерешительности обернулась.
– Могу одолжить вам пятьдесят долларов, – сказал Зев. – Конечно, алмаз стоит намного дороже, но поверьте, мне не хочется греть руки на вашем горе. Я не назначаю вам никаких сроков. Будут деньги – вернете. А камень… Камень пусть полежит у меня. Он не пропадет, поверьте мне.
Мисси облегченно вздохнула. Неужели есть еще на свете добрые люди? Но она знала, что должна рассказать этому молодому ростовщику всю правду о своем нынешнем положении.
– Я работаю в салуне О'Хары, – быстро проговорила она. – Зарабатываю двенадцать долларов в неделю. Часть денег уходит на квартирную плату и на еду. Сейчас много говорят о сухом законе. Кто знает, что будет тогда с салуном? Может быть, я окажусь на улице… Простите, наверное, вам это неинтересно слушать, но я должна предупредить, что не знаю, когда заработаю столько денег. Вы очень добры, мистер Абрамски, но поймите пожалуйста: возможно, что я вообще не смогу вернуть вам долг.
– Кто знает, – проговорил Абрамски, открывая деревянную шкатулку и быстро отсчитывая деньги. – Может, в один прекрасный день вам улыбнется удача. Вот пятьдесят долларов. Давайте назовем нашу сделку ссудой доверия. – Он просунул пачку зеленых купюр под решетку.
Мисси с трудом верила своим глазам. Неужели она все-таки раздобыла деньги? Неужели она сможет похоронить княгиню Софью как подобает?
Словно прочитав ее мысли, Зев сказал:
– Что же вы стоите? Идите, займитесь похоронами. – Он глубоко вздохнул и добавил: – Шалом алейхем.
– Как вы сказали, – переспросила Мисси. – Шалом?
– На языке моего народа это значит «мир вам», – пояснил Зев.
Мисси посмотрела на Зева, и их взгляды встретились.
– Шалом алейхем, – произнесла она, улыбнувшись, завернула деньги в конец шали и поспешила к выходу.
Звякнул колокольчик на двери, и Мисси оказалась на улице. Зев внимательно смотрел на лежавший перед ним алмаз и пытался понять, что же это за девушка. За все эти годы, что прошли со дня смерти родителей, он ни разу не давал волю эмоциям, как бы тяжело и страшно ему ни приходилось. И вот сейчас, после разговора с этой необычной посетительницей, он почувствовал, что на глаза наворачиваются слезы. Зев понял, что он никогда не сможет забыть эту незнакомку, приехавшую в Нью-Йорк из далекой России.
Когда Мисси представила себе, какие похороны могли быть у княгини Софьи на родине, сердце ее сжалось от боли. Князья и графы несли бы на плечах тяжелый бронзовый гроб к фамильной усыпальнице. Огромный собор был бы пропитан запахом дорогого восточного ладана и свежих цветов. Лучший церковный хор русской столицы провожал бы в последний путь княгиню. Наверное, сам митрополит, Первенствующий член Святейшего Синода, возглавил бы чин отпевания. Как много людей – родных, близких, знакомых – собралось бы в этот день в храме… А потом, когда тело покойной было бы предано земле в склепе князей Ивановых, состоялась бы богатая поминальная трапеза в особняке на набережной Мойки…
Но все вышло не так. Простой сосновый гроб несли вчетвером: сама Мисси, малютка Азали, да еще двое угрюмых мужчин из похоронного бюро. На каждом повороте лестницы гроб задевал за стены, и люди из похоронного бюро громко ругались, не стыдясь их присутствия.
Азали крепко сжимала руку Мисси. На ней было розовое хлопчатобумажное платье, белокурые волосы были схвачены па затылке черной ленточкой. Девочка была бледна, но в глазах ее не было ни слезинки. Мисси в глубине души радовалась, что у них не хватило денег на покупку траурных платьев. Княгине Софье наверняка не понравился бы вид внучки в черном…
Наконец гроб с телом покойной спустили с четвертого этажа и погрузили на обшарпанный катафалк. Как только похоронная процессия тронулась, все звуки на Ривингтон-стрит смолкли: торговцы перестали кричать, женщины – торговаться, даже дети прекратили на какое-то время свои игры. Катафалк медленно ехал впереди, за ним шли Мисси и Азали. Девочка держала в руках скромный букетик свежих цветов, купленный в ближайшем цветочном магазинчике. Верный Виктор, напрягши все силы, порвал поводок и, спустившись вниз по пожарной лестнице, присоединился к траурной процессии. Он уверенно вышагивал возле катафалка, и Мисси снова вспомнила ту страшную ночь под Варышней, когда пес бежал возле саней.
Мисси крепче сжала руку Азали. Она высоко подняла голову, изо всех сил стараясь не расплакаться на виду у всей улицы. Теперь, когда княгини Софьи не стало, ей было страшно и одиноко. Ушла из жизни ее единственная опора.
Вдруг она услышала позади чьи-то шаги. Этот человек явно шел вслед за процессией. Но кто это? Кто в округе был знаком с княгиней Софьей? Мисси обернулась и увидела О'Хару. Он чувствовал себя крайне неловко в рубахе с накрахмаленным воротничком и в старом полосатом галстуке, которым обычно подвязывал штаны.
– Еще раз прошу принять мои самые искренние соболезнования, – прошептал он на ухо Мисси, прижимая к груди котелок. – Я подумал, что быть рядом с вами в такой час – мой долг…
Вдоль Ривингтон-стрит пронесся удивленный шепот: к процессии присоединился еще один человек – это был Зев Абрамски; для того, чтобы присутствовать на похоронах Софьи, он решился нарушить субботу. Мисси не знала, чего ей хотелось больше: плакать или смеяться – уж больно забавное зрелище представляла из себя эта траурная процессия: ирландский содержатель салуна, еврейский ростовщик, английская девушка, маленькая русская княжна и верный охотничий пес – вот кто пришел проводить в последний путь представительницу одного из славнейших княжеских родов России.
Церковь Спасителя была освещена сотнями свечей. Отец Фини отслужил мессу. Когда гроб с телом Софьи опускали в свежевырытую могилу, на какой-то момент Мисси показалось, что все это лишь игра. Стоит лишь закрыть глаза – и все будет, как раньше. Не будет слез расставания, рыданий, вздохов. Но, когда на крышку гроба упали первые горсти земли, она поняла, что, к сожалению, все это происходит на самом деле. Она почувствовала, как за какие-то минуты резко повзрослела. Еще недавно она была девочкой-подростком. Теперь она стала взрослой женщиной.
Азали дернула ее за рукав:
– Я хочу домой… – прошептала она по-русски. – Туда, где папа и мама… Я хочу видеть Алешу… Мне надоела эта игра, Мисси! – по щекам девочки текли крупные слезы. – Сделай что-нибудь, прошу тебя! Я очень хочу домой. Пусть все будет, как раньше. Хочу в Барышню. Хочу, чтобы моя бабушка Софья вернулась к нам…
Мисси обернулась: Зев Абрамски стоял в каких-нибудь двух шагах от них. Он знал русский язык, а значит, не мог не понять слов Азали. Выходит, он знает, что Мисси солгала ему, назвав покойницу Софьей Даниловой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166
Мисси в нерешительности обернулась.
– Могу одолжить вам пятьдесят долларов, – сказал Зев. – Конечно, алмаз стоит намного дороже, но поверьте, мне не хочется греть руки на вашем горе. Я не назначаю вам никаких сроков. Будут деньги – вернете. А камень… Камень пусть полежит у меня. Он не пропадет, поверьте мне.
Мисси облегченно вздохнула. Неужели есть еще на свете добрые люди? Но она знала, что должна рассказать этому молодому ростовщику всю правду о своем нынешнем положении.
– Я работаю в салуне О'Хары, – быстро проговорила она. – Зарабатываю двенадцать долларов в неделю. Часть денег уходит на квартирную плату и на еду. Сейчас много говорят о сухом законе. Кто знает, что будет тогда с салуном? Может быть, я окажусь на улице… Простите, наверное, вам это неинтересно слушать, но я должна предупредить, что не знаю, когда заработаю столько денег. Вы очень добры, мистер Абрамски, но поймите пожалуйста: возможно, что я вообще не смогу вернуть вам долг.
– Кто знает, – проговорил Абрамски, открывая деревянную шкатулку и быстро отсчитывая деньги. – Может, в один прекрасный день вам улыбнется удача. Вот пятьдесят долларов. Давайте назовем нашу сделку ссудой доверия. – Он просунул пачку зеленых купюр под решетку.
Мисси с трудом верила своим глазам. Неужели она все-таки раздобыла деньги? Неужели она сможет похоронить княгиню Софью как подобает?
Словно прочитав ее мысли, Зев сказал:
– Что же вы стоите? Идите, займитесь похоронами. – Он глубоко вздохнул и добавил: – Шалом алейхем.
– Как вы сказали, – переспросила Мисси. – Шалом?
– На языке моего народа это значит «мир вам», – пояснил Зев.
Мисси посмотрела на Зева, и их взгляды встретились.
– Шалом алейхем, – произнесла она, улыбнувшись, завернула деньги в конец шали и поспешила к выходу.
Звякнул колокольчик на двери, и Мисси оказалась на улице. Зев внимательно смотрел на лежавший перед ним алмаз и пытался понять, что же это за девушка. За все эти годы, что прошли со дня смерти родителей, он ни разу не давал волю эмоциям, как бы тяжело и страшно ему ни приходилось. И вот сейчас, после разговора с этой необычной посетительницей, он почувствовал, что на глаза наворачиваются слезы. Зев понял, что он никогда не сможет забыть эту незнакомку, приехавшую в Нью-Йорк из далекой России.
Когда Мисси представила себе, какие похороны могли быть у княгини Софьи на родине, сердце ее сжалось от боли. Князья и графы несли бы на плечах тяжелый бронзовый гроб к фамильной усыпальнице. Огромный собор был бы пропитан запахом дорогого восточного ладана и свежих цветов. Лучший церковный хор русской столицы провожал бы в последний путь княгиню. Наверное, сам митрополит, Первенствующий член Святейшего Синода, возглавил бы чин отпевания. Как много людей – родных, близких, знакомых – собралось бы в этот день в храме… А потом, когда тело покойной было бы предано земле в склепе князей Ивановых, состоялась бы богатая поминальная трапеза в особняке на набережной Мойки…
Но все вышло не так. Простой сосновый гроб несли вчетвером: сама Мисси, малютка Азали, да еще двое угрюмых мужчин из похоронного бюро. На каждом повороте лестницы гроб задевал за стены, и люди из похоронного бюро громко ругались, не стыдясь их присутствия.
Азали крепко сжимала руку Мисси. На ней было розовое хлопчатобумажное платье, белокурые волосы были схвачены па затылке черной ленточкой. Девочка была бледна, но в глазах ее не было ни слезинки. Мисси в глубине души радовалась, что у них не хватило денег на покупку траурных платьев. Княгине Софье наверняка не понравился бы вид внучки в черном…
Наконец гроб с телом покойной спустили с четвертого этажа и погрузили на обшарпанный катафалк. Как только похоронная процессия тронулась, все звуки на Ривингтон-стрит смолкли: торговцы перестали кричать, женщины – торговаться, даже дети прекратили на какое-то время свои игры. Катафалк медленно ехал впереди, за ним шли Мисси и Азали. Девочка держала в руках скромный букетик свежих цветов, купленный в ближайшем цветочном магазинчике. Верный Виктор, напрягши все силы, порвал поводок и, спустившись вниз по пожарной лестнице, присоединился к траурной процессии. Он уверенно вышагивал возле катафалка, и Мисси снова вспомнила ту страшную ночь под Варышней, когда пес бежал возле саней.
Мисси крепче сжала руку Азали. Она высоко подняла голову, изо всех сил стараясь не расплакаться на виду у всей улицы. Теперь, когда княгини Софьи не стало, ей было страшно и одиноко. Ушла из жизни ее единственная опора.
Вдруг она услышала позади чьи-то шаги. Этот человек явно шел вслед за процессией. Но кто это? Кто в округе был знаком с княгиней Софьей? Мисси обернулась и увидела О'Хару. Он чувствовал себя крайне неловко в рубахе с накрахмаленным воротничком и в старом полосатом галстуке, которым обычно подвязывал штаны.
– Еще раз прошу принять мои самые искренние соболезнования, – прошептал он на ухо Мисси, прижимая к груди котелок. – Я подумал, что быть рядом с вами в такой час – мой долг…
Вдоль Ривингтон-стрит пронесся удивленный шепот: к процессии присоединился еще один человек – это был Зев Абрамски; для того, чтобы присутствовать на похоронах Софьи, он решился нарушить субботу. Мисси не знала, чего ей хотелось больше: плакать или смеяться – уж больно забавное зрелище представляла из себя эта траурная процессия: ирландский содержатель салуна, еврейский ростовщик, английская девушка, маленькая русская княжна и верный охотничий пес – вот кто пришел проводить в последний путь представительницу одного из славнейших княжеских родов России.
Церковь Спасителя была освещена сотнями свечей. Отец Фини отслужил мессу. Когда гроб с телом Софьи опускали в свежевырытую могилу, на какой-то момент Мисси показалось, что все это лишь игра. Стоит лишь закрыть глаза – и все будет, как раньше. Не будет слез расставания, рыданий, вздохов. Но, когда на крышку гроба упали первые горсти земли, она поняла, что, к сожалению, все это происходит на самом деле. Она почувствовала, как за какие-то минуты резко повзрослела. Еще недавно она была девочкой-подростком. Теперь она стала взрослой женщиной.
Азали дернула ее за рукав:
– Я хочу домой… – прошептала она по-русски. – Туда, где папа и мама… Я хочу видеть Алешу… Мне надоела эта игра, Мисси! – по щекам девочки текли крупные слезы. – Сделай что-нибудь, прошу тебя! Я очень хочу домой. Пусть все будет, как раньше. Хочу в Барышню. Хочу, чтобы моя бабушка Софья вернулась к нам…
Мисси обернулась: Зев Абрамски стоял в каких-нибудь двух шагах от них. Он знал русский язык, а значит, не мог не понять слов Азали. Выходит, он знает, что Мисси солгала ему, назвав покойницу Софьей Даниловой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166