Соловский чувствовал, что не может отвести взгляд от этой девушки.
Соловский закончил говорить. Джини посмотрела ему в глаза и произнесла:
– Хорошо, Валентин, я постараюсь справиться с вашим заданием.
По взгляду Джини Соловский понял, что она к нему неравнодушна. «Роман с американской журналисткой? – подумал он. – Да еще в такое время… Это просто абсурд».
Придав лицу строгое выражение, Валентин стал рассказывать девушке, как найти его в Париже…
Валентин Соловский поднялся с кровати, подошел к окну, отодвинул занавеску и автоматически посмотрел на окна дома напротив. Никаких признаков слежки не было – он ловко обманул гебешников, но они тоже мастера своего дела. Ему никак нельзя расслабляться. Глядя на покрытые снегом деревья во дворе гостиницы, Валентин подумал об отце.
Почти каждый день он мысленно возвращался к тому вечеру в Останкино. Сомнений быть не могло: отец рассказал ему всю правду. Но, как ни старался Валентин, он так и не мог до конца осознать, что он – внук князя Михаила Иванова. У него ведь был другой дед – крестьянский сын Григорий Соловский. Они любили друг друга. Валентин не мог себе представить, что человек может испытывать такие нежные чувства не к родному внуку. Неужели его отцу, маршалу Советского Союза Сергею Соловскому, посвятившему всю свою сознательную жизнь борьбе за идеалы коммунизма, придется на старости лет отвечать за свое непролетарское происхождение? Какая разница, кем был его отец. Неужели принадлежность к аристократическому роду является уголовным преступлением?
«Я обязан защитить отца, – подумал Валентин. – Никто не должен узнать, что он сын князя Иванова. Неужели Борис не понимает, что, раскрыв тайну своего приемного брата, он навлечет опалу на всю семью Соловских, включая покойного деда Григория?»
Валентин не мог до конца понять, чего же именно добивался Борис Соловский. Что было нужно этому страшному человеку – расправы с Сергеем? А может, он просто хотел стяжать лавры человека, возвратившего России несметные сокровища Ивановых и тем самым обеспечить себе место в кремлевской стене после смерти? Валентин знал одно: Борис Григорьевич Соловский абсолютно непредсказуем, жесток, коварен. Такой человек мог пойти на все – у него не было никаких моральных принципов.
«Я тоже пойду на все», – сказал себе Валентин.
Когда наконец зазвонил телефон, на часах было уже одиннадцать вечера. По голосу Джини Валентин понял, что она очень взволнована. Девушка звонила снизу, из вестибюля гостиницы. Соловский велел ей немедленно подниматься к нему в номер.
При виде Джини Валентин еще раз убедился в том, что произошло что-то страшное – на девушке лица не было.
Соловский положил руку на плечо Джини:
– Что случилось?
Джини была в таком напряжении, что даже не могла говорить. Последние четыре часа она только и делала, что сдерживала свои эмоции. Наконец она была в безопасности– рядом с этим сильным, мужественным человеком. Девушка в изнеможении опустилась на кровать и разрыдалась.
Валентин заботливо снял с нее пальто и сапоги, растер замерзшие пальцы ног. Потом он подошел к мини-бару, достал оттуда бутылку виски и налил ей. Джини залпом выпила.
Отдав стакан Валентину, она подняла голову и, заикаясь, проговорила:
– Маркгейм… он… он… его убили… за-за-застрелили… Я видела труп.
Соловский присел на край кровати:
– Где? Где ты его видела? Где ты нашла труп Маркгейма, Джини?
– У… у него в офисе… После визита к Арнхальдту я поехала в его контору… как ты сказал – предложить ему взятку. Но… но… – Горько рыдая, Джини уронила голову на грудь Соловскому. – Но кто-то побывал в офисе за несколько минут до меня… Я видела чашки с еще теплым кофе… Представляешь себе, его убили всего за несколько минут до моего прихода…
– Никто не видел, как ты входила в офис? – обеспокоенно спросил Валентин. – Или как выходила оттуда?
– Когда на обратном пути я садилась в лифт, там были пассажиры… Надеюсь, они ничего не заметили… Я, конечно, была не в себе, но…
Джини уткнулась носом в плечо Соловского – у нее не было сил говорить, думать. Ей нужно было просто поплакать. Валентин ласково обнял девушку и погладил ее по голове. Кто же убил Маркгейма? И за что? Если бы дилер согласился принять взятку и рассказал, кто приобрел изумруд, его можно было бы убрать, чтобы он унес эту тайну в могилу… Впрочем, вполне возможно, что его убил сам покупатель, боявшийся разглашения своего инкогнито.
– Джини, – произнес Соловский. – Ты ведь была у Ферди Арнхальдта. Тебе удалось что-нибудь узнать? Это он купил изумруд?
Джини выпрямилась, вытирая слезы платком Валентина:
– Не знаю… Не уверена… Конечно, ему что-то известно об этом камне, он просто пришел в ярость – практически выставил меня за дверь. Посмотрел на меня как на потенциального врага и заявил, что не интересуется ни изумрудами, ни рубинами. – Джини посмотрела на Валентина. Виски согрело ее, ей было хорошо и спокойно в обществе этого русского. – Я видела блокнот Арнхальдта. Он лежал на письменном столе, прямо возле телефона… Так вот, в этом блокноте был рисунок диадемы Ивановых. Той самой диадемы, Валентин. Думаю, он сам нарисовал ее.
– Молодец, детка, – проговорил Соловский, целуя Джини в лоб, – этот рисунок уже о многом говорит. Поверь, Джини, мне очень жаль беднягу Маркгейма. Если бы я только знал, что дело дойдет до насилия, я ни за что на свете не отправил бы тебя на это задание.
Джини кивнула. Она не могла отвести взгляда от больших серых глаз Валентина.
– Не знаю, поверишь ли ты мне, Джини, – проговорил Соловский, – но я очень скучал по тебе.
Она снова кивнула.
Валентин крепко обнял ее и поцеловал в губы. Она не могла и не хотела сопротивляться… Соловский гладил ее по волосам, по спине… Джини забыла об Арнхальдте и Маркгейме, о России и Америке – обо всем на свете, кроме этого человека.
Через несколько часов, когда все было позади, и Валентин тихо посапывал во сне, обнимая ее за плечи, Джини вспомнила, что всегда смеялась над теми, кто верил в любовь с первого взгляда. Неужели она ошибалась?
ГЛАВА 16
Стамбул
В аэропорту имени Ататюрка Лейлу уже ждала машина.
– Добро пожаловать домой, госпожа Лейла, – улыбнулся шофер. – Казан-паша ждет вас. Мне приказано отвезти вас прямо в его яли.
Лейла улыбнулась. Дед был в своем репертуаре – он привык к тому, что внучка выполняла его распоряжения беспрекословно. На этот раз он не ошибся – Лейла действительно прилетела в Стамбул на первом же самолете. Конечно, Михаил Казан имел все основания для тревоги, но Лейла удивилась, почему дед ожидал ее именно в яли; ведь обычно в зимний период в этом дворце никто не жил. Михаил и Ахмет выстроили себе по просторному особняку на вершине одного из холмов в Еникёе… «Наверное, дед боится, что стены этих особняков имеют уши, – подумала Лейла, – вот и решил поговорить обо всем в старом яли».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166
Соловский закончил говорить. Джини посмотрела ему в глаза и произнесла:
– Хорошо, Валентин, я постараюсь справиться с вашим заданием.
По взгляду Джини Соловский понял, что она к нему неравнодушна. «Роман с американской журналисткой? – подумал он. – Да еще в такое время… Это просто абсурд».
Придав лицу строгое выражение, Валентин стал рассказывать девушке, как найти его в Париже…
Валентин Соловский поднялся с кровати, подошел к окну, отодвинул занавеску и автоматически посмотрел на окна дома напротив. Никаких признаков слежки не было – он ловко обманул гебешников, но они тоже мастера своего дела. Ему никак нельзя расслабляться. Глядя на покрытые снегом деревья во дворе гостиницы, Валентин подумал об отце.
Почти каждый день он мысленно возвращался к тому вечеру в Останкино. Сомнений быть не могло: отец рассказал ему всю правду. Но, как ни старался Валентин, он так и не мог до конца осознать, что он – внук князя Михаила Иванова. У него ведь был другой дед – крестьянский сын Григорий Соловский. Они любили друг друга. Валентин не мог себе представить, что человек может испытывать такие нежные чувства не к родному внуку. Неужели его отцу, маршалу Советского Союза Сергею Соловскому, посвятившему всю свою сознательную жизнь борьбе за идеалы коммунизма, придется на старости лет отвечать за свое непролетарское происхождение? Какая разница, кем был его отец. Неужели принадлежность к аристократическому роду является уголовным преступлением?
«Я обязан защитить отца, – подумал Валентин. – Никто не должен узнать, что он сын князя Иванова. Неужели Борис не понимает, что, раскрыв тайну своего приемного брата, он навлечет опалу на всю семью Соловских, включая покойного деда Григория?»
Валентин не мог до конца понять, чего же именно добивался Борис Соловский. Что было нужно этому страшному человеку – расправы с Сергеем? А может, он просто хотел стяжать лавры человека, возвратившего России несметные сокровища Ивановых и тем самым обеспечить себе место в кремлевской стене после смерти? Валентин знал одно: Борис Григорьевич Соловский абсолютно непредсказуем, жесток, коварен. Такой человек мог пойти на все – у него не было никаких моральных принципов.
«Я тоже пойду на все», – сказал себе Валентин.
Когда наконец зазвонил телефон, на часах было уже одиннадцать вечера. По голосу Джини Валентин понял, что она очень взволнована. Девушка звонила снизу, из вестибюля гостиницы. Соловский велел ей немедленно подниматься к нему в номер.
При виде Джини Валентин еще раз убедился в том, что произошло что-то страшное – на девушке лица не было.
Соловский положил руку на плечо Джини:
– Что случилось?
Джини была в таком напряжении, что даже не могла говорить. Последние четыре часа она только и делала, что сдерживала свои эмоции. Наконец она была в безопасности– рядом с этим сильным, мужественным человеком. Девушка в изнеможении опустилась на кровать и разрыдалась.
Валентин заботливо снял с нее пальто и сапоги, растер замерзшие пальцы ног. Потом он подошел к мини-бару, достал оттуда бутылку виски и налил ей. Джини залпом выпила.
Отдав стакан Валентину, она подняла голову и, заикаясь, проговорила:
– Маркгейм… он… он… его убили… за-за-застрелили… Я видела труп.
Соловский присел на край кровати:
– Где? Где ты его видела? Где ты нашла труп Маркгейма, Джини?
– У… у него в офисе… После визита к Арнхальдту я поехала в его контору… как ты сказал – предложить ему взятку. Но… но… – Горько рыдая, Джини уронила голову на грудь Соловскому. – Но кто-то побывал в офисе за несколько минут до меня… Я видела чашки с еще теплым кофе… Представляешь себе, его убили всего за несколько минут до моего прихода…
– Никто не видел, как ты входила в офис? – обеспокоенно спросил Валентин. – Или как выходила оттуда?
– Когда на обратном пути я садилась в лифт, там были пассажиры… Надеюсь, они ничего не заметили… Я, конечно, была не в себе, но…
Джини уткнулась носом в плечо Соловского – у нее не было сил говорить, думать. Ей нужно было просто поплакать. Валентин ласково обнял девушку и погладил ее по голове. Кто же убил Маркгейма? И за что? Если бы дилер согласился принять взятку и рассказал, кто приобрел изумруд, его можно было бы убрать, чтобы он унес эту тайну в могилу… Впрочем, вполне возможно, что его убил сам покупатель, боявшийся разглашения своего инкогнито.
– Джини, – произнес Соловский. – Ты ведь была у Ферди Арнхальдта. Тебе удалось что-нибудь узнать? Это он купил изумруд?
Джини выпрямилась, вытирая слезы платком Валентина:
– Не знаю… Не уверена… Конечно, ему что-то известно об этом камне, он просто пришел в ярость – практически выставил меня за дверь. Посмотрел на меня как на потенциального врага и заявил, что не интересуется ни изумрудами, ни рубинами. – Джини посмотрела на Валентина. Виски согрело ее, ей было хорошо и спокойно в обществе этого русского. – Я видела блокнот Арнхальдта. Он лежал на письменном столе, прямо возле телефона… Так вот, в этом блокноте был рисунок диадемы Ивановых. Той самой диадемы, Валентин. Думаю, он сам нарисовал ее.
– Молодец, детка, – проговорил Соловский, целуя Джини в лоб, – этот рисунок уже о многом говорит. Поверь, Джини, мне очень жаль беднягу Маркгейма. Если бы я только знал, что дело дойдет до насилия, я ни за что на свете не отправил бы тебя на это задание.
Джини кивнула. Она не могла отвести взгляда от больших серых глаз Валентина.
– Не знаю, поверишь ли ты мне, Джини, – проговорил Соловский, – но я очень скучал по тебе.
Она снова кивнула.
Валентин крепко обнял ее и поцеловал в губы. Она не могла и не хотела сопротивляться… Соловский гладил ее по волосам, по спине… Джини забыла об Арнхальдте и Маркгейме, о России и Америке – обо всем на свете, кроме этого человека.
Через несколько часов, когда все было позади, и Валентин тихо посапывал во сне, обнимая ее за плечи, Джини вспомнила, что всегда смеялась над теми, кто верил в любовь с первого взгляда. Неужели она ошибалась?
ГЛАВА 16
Стамбул
В аэропорту имени Ататюрка Лейлу уже ждала машина.
– Добро пожаловать домой, госпожа Лейла, – улыбнулся шофер. – Казан-паша ждет вас. Мне приказано отвезти вас прямо в его яли.
Лейла улыбнулась. Дед был в своем репертуаре – он привык к тому, что внучка выполняла его распоряжения беспрекословно. На этот раз он не ошибся – Лейла действительно прилетела в Стамбул на первом же самолете. Конечно, Михаил Казан имел все основания для тревоги, но Лейла удивилась, почему дед ожидал ее именно в яли; ведь обычно в зимний период в этом дворце никто не жил. Михаил и Ахмет выстроили себе по просторному особняку на вершине одного из холмов в Еникёе… «Наверное, дед боится, что стены этих особняков имеют уши, – подумала Лейла, – вот и решил поговорить обо всем в старом яли».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166