Вы можете купить у нее что-нибудь еще – то, что тетя Мэлоди найдет подходящим. С любовью, папа и мама».
Салон мистера Вёрса был очень стильным – с бледно-зелеными стенами, изящными кушетками и длинными зеркалами в стиле Людовик IV. Высокомерного вида продавщица предложила им сесть, и Поппи и Энджел присели напряженно на маленькие стулья напротив тетушки Мэлоди, ожидая, когда освободится мэтр.
– Выскочка портной! – кипятилась тетушка Мэлоди после пятнадцати минут ожидания. – Это нестерпимо. Это ни на что не похоже!
– Ну это уж слишком! – еле сдерживалась она после того, как прошло еще полтора часа, наконец она не выдержала и велела продавщице передать мистеру Вёрсу, что если он не может заняться ими немедленно, то они уходят.
– О, тетя Мэлоди, нет, – в отчаянии взмолилась Энджел. – Только не это, нет, пожалуйста, тетя, мы должны остаться…
– Тетя Мэлоди, это так важно, – подхватила Поппи. Они были так близко от первоклассных парижских туалетов – не могут же они так просто уйти ни с чем?
– Мэтр занимается княгиней де Винье, – сообщила им мягко продавщица. – Она выбирает себе гардероб на осень.
– На осень? – спросила удивленная Энджел. – Но, Бог мой, сейчас только весна!
– В Париже, мадемуазель, мы занимаемся нашим гардеробом заранее. Княгиня уже купила туалеты для лета.
Большие двойные двери в дальнем конце салона неожиданно распахнулись, и гордого вида женщина в шелковом пальто и невероятно огромной шляпе, украшенной роскошными розовыми розочками, прошествовала высокомерно, но грациозно по комнате в сопровождении мэтра собственной персоной.
– Запомните, Вёрс, – отдавала она распоряжения. – Все должно быть готово вовремя. В октябре я еду в Россию. И особенно обратите внимание на соболя. В конце концов, мы же не хотим, чтобы русские, а они уж знают толк в мехах, подумали, что мсье Вёрс второго сорта, не так ли?
Ее злобный смех прозвучал в освещенном изящными люстрами зале, когда наступила пауза. Взяв золотой лорнет, княгиня посмотрела сначала на Энджел, а потом – на Поппи.
– Кто они? – спросила она по-французски. Продавщица пожала плечами.
– Никто, княгиня. Просто заезжие американки.
– Ah, les petites Americaines! – она подошла поближе, и тетя Мэлоди взглянула на нее недружелюбно. Потом княгиня сказала какую-то быструю французскую фразу, на что продавщица засмеялась.
Напрягая все свои способности, Поппи попыталась вспомнить все, что она знала из французского, стараясь про себя перевести слова княгини как можно точнее.
– …Они очаровательны, – услышала она. – И такой чудесный контраст! Блондинка – сосем как роза, которая расцвела к Рождеству: бледная, редкая и изысканная. Мужчины будут сражаться за право оберегать ее, как сокровище, обожать ее. А другая – бесенок – как спелая вишня в летнем саду. Мужчины захотят, конечно, сорвать ее ветки и попробовать и… облизать сок с пальцев.
– Что она говорит? – разъяренно потребовала ответа тетя Мэлоди. – Поппи, ты говоришь по-французски. Что она сказала?
Опустив глаза, Поппи рассматривала свои пыльные туфли, покраснев от неловкости.
– Я… Я не уверена, тетя Мэлоди, – пробормотала она, когда с еще одним злобным смешком княгиня выскользнула из салона, оставив после себя аромат ландышей. Конечно, Поппи знала, что сказала эта дама, но она не была уверена, что поняла, что означали ее слова – и почему-то почувствовала, что ей не следует передавать все это тетушке Мэлоди.
Продавщица провела их в салон поменьше, тоже с зеркалами, и тетя раздраженно наблюдала, как мэтр изучал сначала Энджел, а потом – Поппи. Хлопнув в ладоши, он позвал ассистентов.
– Принесите сапфирово-голубой шифон для la petite, – закричал он, собрав половину своего штата и указывая на Энджел.
– А для другой, – по его глазам было заметно, что ему забавно смотреть на Поппи, – что-нибудь вишневое – это более подходит, чтобы притушить ее огненные волосы. Болотно-зеленый атлас, может… ах, нет – она слишком молода… У меня есть кое-что… серо-голубой бархат… да, это то, что нужно!
Опять Поппи вспыхнула от неловкости, когда тетушка Мэлоди буркнула громко:
– Такие кошмарные манеры, и никто не говорит по-английски!
– Мадам, – сказал мэтр на безупречном английском. – Мой отец был англичанином.
– Тогда почему вы не говорили по-английски? – спросила глухо и раздраженно тетя Мэлоди. – Вы достаточно заставили нас ждать, молодой человек; хорошо, если это будет стоить того.
– Взгляните сами, – ответил мистер Вёрс, вытягивая бесконечные ярды сапфирового шифона из огромного мотка ткани. – Есть такие, кто годами согласен ждать у дверей салона Вёрса. Если вы одеваетесь у мэтра, всякий это поймет. Мои туалеты делают неповторимой каждую молодую особу. Даже самую капризную.
Он искусно задрапировал шифон на фигуре Энджел, подкалывая и подворачивая, пробуя то так, то эдак, а затем велел одному из помощников снять мерки.
– Как заметила княгиня, – сказал он тетушке Мэлоди, – обе девушки – сами по себе очаровательны. Холодная красота блондинки и неистовое обаяние рыжеволосой. Но в моих туалетах они произведут фурор.
– М-м-м, – засопела она, неуверенная в том, что он имел в виду.
Однако она не могла не согласиться, что он прав в отношении Энджел. Голубой цвет творил чудеса; он так подходил к ее нежному розовато-белому цвету лица и больше подчеркивал глаза, делая их еще глубже. Хотя он только задрапировал ткань на Энджел, это был несомненно глаз мастера. И Поппи в шелковистом бархате была так прелестна – он струился по ее телу, как роскошная река, касаясь легко, как голубиное перо, ее высокой груди и обвивая тонкую талию, заставляя ее кремово-белую кожу мерцать, как алебастр. Поппи уже выглядела сенсационно.
– Что ж, хорошо, – призналась тетушка Мэлоди высокомерно. – По крайней мере, вы знаете свое дело. Вы будете довольны, девочки.
ГЛАВА 21
Когда Майк приехал в Нью-Йорк, он немедленно позвонил Пьерлуиджи Галли и предложил встретиться. Он прочел в «Уолл-стрит Джорнал», что империя Галли пошатнулась, а теперь об этом писали «Таймс» и другие влиятельные газеты. Они заявляли, что империя Галли не просто пошатнулась – она готова вот-вот рухнуть.
Поначалу секретарь деревянным голосом ответил, что это невозможно, – его босса нет ни для кого.
– Послушайте, – сказал Майк. – Скажите, что я звоню ему, чтобы поговорить о наследстве Поппи Мэллори. Также передайте, что Иоханнес Либер из Женевы попросил меня переговорить с ним. Мне нужно быть в Лондоне завтра утром, но я не могу уехать, пока не встречусь с вашим шефом.
– Я перезвоню вам, мистер Престон, – прощебетала она.
Чувствуя себя выжатым, он сходил в свой клуб, проплыл раз тридцать туда-сюда по бассейну, сходил на массаж, и, убедившись, что для него нет сообщений, отправился прогуляться по Пятой авеню в Ф.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
Салон мистера Вёрса был очень стильным – с бледно-зелеными стенами, изящными кушетками и длинными зеркалами в стиле Людовик IV. Высокомерного вида продавщица предложила им сесть, и Поппи и Энджел присели напряженно на маленькие стулья напротив тетушки Мэлоди, ожидая, когда освободится мэтр.
– Выскочка портной! – кипятилась тетушка Мэлоди после пятнадцати минут ожидания. – Это нестерпимо. Это ни на что не похоже!
– Ну это уж слишком! – еле сдерживалась она после того, как прошло еще полтора часа, наконец она не выдержала и велела продавщице передать мистеру Вёрсу, что если он не может заняться ими немедленно, то они уходят.
– О, тетя Мэлоди, нет, – в отчаянии взмолилась Энджел. – Только не это, нет, пожалуйста, тетя, мы должны остаться…
– Тетя Мэлоди, это так важно, – подхватила Поппи. Они были так близко от первоклассных парижских туалетов – не могут же они так просто уйти ни с чем?
– Мэтр занимается княгиней де Винье, – сообщила им мягко продавщица. – Она выбирает себе гардероб на осень.
– На осень? – спросила удивленная Энджел. – Но, Бог мой, сейчас только весна!
– В Париже, мадемуазель, мы занимаемся нашим гардеробом заранее. Княгиня уже купила туалеты для лета.
Большие двойные двери в дальнем конце салона неожиданно распахнулись, и гордого вида женщина в шелковом пальто и невероятно огромной шляпе, украшенной роскошными розовыми розочками, прошествовала высокомерно, но грациозно по комнате в сопровождении мэтра собственной персоной.
– Запомните, Вёрс, – отдавала она распоряжения. – Все должно быть готово вовремя. В октябре я еду в Россию. И особенно обратите внимание на соболя. В конце концов, мы же не хотим, чтобы русские, а они уж знают толк в мехах, подумали, что мсье Вёрс второго сорта, не так ли?
Ее злобный смех прозвучал в освещенном изящными люстрами зале, когда наступила пауза. Взяв золотой лорнет, княгиня посмотрела сначала на Энджел, а потом – на Поппи.
– Кто они? – спросила она по-французски. Продавщица пожала плечами.
– Никто, княгиня. Просто заезжие американки.
– Ah, les petites Americaines! – она подошла поближе, и тетя Мэлоди взглянула на нее недружелюбно. Потом княгиня сказала какую-то быструю французскую фразу, на что продавщица засмеялась.
Напрягая все свои способности, Поппи попыталась вспомнить все, что она знала из французского, стараясь про себя перевести слова княгини как можно точнее.
– …Они очаровательны, – услышала она. – И такой чудесный контраст! Блондинка – сосем как роза, которая расцвела к Рождеству: бледная, редкая и изысканная. Мужчины будут сражаться за право оберегать ее, как сокровище, обожать ее. А другая – бесенок – как спелая вишня в летнем саду. Мужчины захотят, конечно, сорвать ее ветки и попробовать и… облизать сок с пальцев.
– Что она говорит? – разъяренно потребовала ответа тетя Мэлоди. – Поппи, ты говоришь по-французски. Что она сказала?
Опустив глаза, Поппи рассматривала свои пыльные туфли, покраснев от неловкости.
– Я… Я не уверена, тетя Мэлоди, – пробормотала она, когда с еще одним злобным смешком княгиня выскользнула из салона, оставив после себя аромат ландышей. Конечно, Поппи знала, что сказала эта дама, но она не была уверена, что поняла, что означали ее слова – и почему-то почувствовала, что ей не следует передавать все это тетушке Мэлоди.
Продавщица провела их в салон поменьше, тоже с зеркалами, и тетя раздраженно наблюдала, как мэтр изучал сначала Энджел, а потом – Поппи. Хлопнув в ладоши, он позвал ассистентов.
– Принесите сапфирово-голубой шифон для la petite, – закричал он, собрав половину своего штата и указывая на Энджел.
– А для другой, – по его глазам было заметно, что ему забавно смотреть на Поппи, – что-нибудь вишневое – это более подходит, чтобы притушить ее огненные волосы. Болотно-зеленый атлас, может… ах, нет – она слишком молода… У меня есть кое-что… серо-голубой бархат… да, это то, что нужно!
Опять Поппи вспыхнула от неловкости, когда тетушка Мэлоди буркнула громко:
– Такие кошмарные манеры, и никто не говорит по-английски!
– Мадам, – сказал мэтр на безупречном английском. – Мой отец был англичанином.
– Тогда почему вы не говорили по-английски? – спросила глухо и раздраженно тетя Мэлоди. – Вы достаточно заставили нас ждать, молодой человек; хорошо, если это будет стоить того.
– Взгляните сами, – ответил мистер Вёрс, вытягивая бесконечные ярды сапфирового шифона из огромного мотка ткани. – Есть такие, кто годами согласен ждать у дверей салона Вёрса. Если вы одеваетесь у мэтра, всякий это поймет. Мои туалеты делают неповторимой каждую молодую особу. Даже самую капризную.
Он искусно задрапировал шифон на фигуре Энджел, подкалывая и подворачивая, пробуя то так, то эдак, а затем велел одному из помощников снять мерки.
– Как заметила княгиня, – сказал он тетушке Мэлоди, – обе девушки – сами по себе очаровательны. Холодная красота блондинки и неистовое обаяние рыжеволосой. Но в моих туалетах они произведут фурор.
– М-м-м, – засопела она, неуверенная в том, что он имел в виду.
Однако она не могла не согласиться, что он прав в отношении Энджел. Голубой цвет творил чудеса; он так подходил к ее нежному розовато-белому цвету лица и больше подчеркивал глаза, делая их еще глубже. Хотя он только задрапировал ткань на Энджел, это был несомненно глаз мастера. И Поппи в шелковистом бархате была так прелестна – он струился по ее телу, как роскошная река, касаясь легко, как голубиное перо, ее высокой груди и обвивая тонкую талию, заставляя ее кремово-белую кожу мерцать, как алебастр. Поппи уже выглядела сенсационно.
– Что ж, хорошо, – призналась тетушка Мэлоди высокомерно. – По крайней мере, вы знаете свое дело. Вы будете довольны, девочки.
ГЛАВА 21
Когда Майк приехал в Нью-Йорк, он немедленно позвонил Пьерлуиджи Галли и предложил встретиться. Он прочел в «Уолл-стрит Джорнал», что империя Галли пошатнулась, а теперь об этом писали «Таймс» и другие влиятельные газеты. Они заявляли, что империя Галли не просто пошатнулась – она готова вот-вот рухнуть.
Поначалу секретарь деревянным голосом ответил, что это невозможно, – его босса нет ни для кого.
– Послушайте, – сказал Майк. – Скажите, что я звоню ему, чтобы поговорить о наследстве Поппи Мэллори. Также передайте, что Иоханнес Либер из Женевы попросил меня переговорить с ним. Мне нужно быть в Лондоне завтра утром, но я не могу уехать, пока не встречусь с вашим шефом.
– Я перезвоню вам, мистер Престон, – прощебетала она.
Чувствуя себя выжатым, он сходил в свой клуб, проплыл раз тридцать туда-сюда по бассейну, сходил на массаж, и, убедившись, что для него нет сообщений, отправился прогуляться по Пятой авеню в Ф.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96