Никогда!
Опять схватив Поппи за руку, он потащил ее, молчаливую и дрожащую, дальше по коридору в вагон.
Придя туда, он посадил девочку на место, дал ей яблоко и ее куклу и велел спать или развлекать себя, глядя в окно – он скоро вернется. Но она уже достаточно хорошо знала, что такое папочкино «скоро вернется»… это означало, что он придет только тогда, когда покончит с тем, что для него важно, важнее, чем она сама, но не раньше. А это может длиться дни, недели и даже месяцы… или вечность.
Когда поезд прибыл в Чикаго, Поппи показалось, что его настроение улучшилось. Он повез ее прямо в деловую часть города в приличный отель, и она бегала счастливая, рассматривая свой новый дом – роскошный номер с привычной ей раньше парчой и бархатом. Ей не пришлось посмотреть на Чикаго – папочка велел принести карточный стол, и сразу же засел за него с другими мужчинами. Всю ночь они играли и пили виски, а Поппи уснула, насладившись теплом и уютом большой медной кровати.
Пока папочка спал дни напролет, Поппи забавлялась тем, что блуждала по большому отелю и болтала с горничными и официантами и особенно с портье, который рассказал ей, что они часто принимают важных особ – оперных и театральных звезд.
– Но я их знаю! – воскликнула радостно Поппи, когда он показал ей список блистательных имен – она вспомнила, как они по вечерам заполняли их большой, шумный дом в Сан-Франциско.
– Конечно, конечно, – усмехнулся он добродушно, гладя ее по головке и веля проходившему мимо посыльному принести для нее пакетик каштанов. – Конечно, маленькая славная рыжая киска!
Вскоре Поппи уже хорошо знали во многих лучших отелях Филадельфии, Питтсбурга, Бостона, Нью-Йорка и Чикаго. Но они жили там только тогда, когда Джэб был в выигрыше. Когда он проигрывал, они селились в грязных меблирашках в бедных районах. Он таскал ее по мрачным улицам, высоко подняв свой воротник и избегая злобных взглядов бомжей, пройдох, громил и пьяниц, которые в изобилии слонялись по тротуарам. Она свыклась с молчаливыми торопливыми завтраками в компании краснолицых строительных рабочих и докеров, от которых пахло потом, и научилась держать язык за зубами, когда хозяйки меблирашек с буравящими глазами спрашивали, когда ее отец заплатит им за жилье.
Вскоре Поппи усвоила порядок вещей. Когда папочка выигрывал, он был веселым и очаровательным, и она могла заказывать себе из ресторана все, что только пожелает. А когда ветер дул в другую сторону, и они въезжали в холодную комнату в кривобоком домишке где-нибудь около вокзала или дока, с холодным замызганным линолеумом на полу, где не было даже рваного коврика, на который можно было бы наступить босыми ногами, вылезая по утрам из кровати, она считала удачей, если ей доставался хотя бы сандвич. Она беспрепятственно носилась по отелям, но в бедных районах папочка запрещал ей выходить из комнаты, когда его не было дома. Когда Поппи уставала от одиночества, она выскальзывала в коридор и прислушивалась к звукам голосов, часто поднимавшихся до сердитого крика, или принюхивалась к странным запахам жарившейся капусты с какими-то специями – любимому блюду соседей напротив. И тогда – она и сама не знала почему – она чувствовала, что никогда больше не увидит своего любимого пони Спайдера.
Они жили уже две недели в маленьком отеле в новом для Поппи городке – Сент-Льюисе. Как всегда, Джэб отправился на поиски игорного места, оставив Поппи одну сидеть в кровати и жевать кусок кекса. Ее глаза тревожно следили за тем, как папочка закрывал за собой дверь. Ей не нравился этот отель. Папа сказал, что он был полон путешествующими коммерсантами с тугими чемоданами. Коридоры пахли какой-то дезинфицирующей гадостью. Клерк при входе был словно хронически простужен и беспрерывно чихал. Когда она сбегала вниз в холл в поисках развлечений, он брюзжал и отсылал ее назад в холодную комнату.
Однако к вечеру ее постель была теплой, и прижав к себе тряпичную куклу и лелея свою теперь уже слегка поблекшую мечту о том, что она – Энджел Констант в кругу любящей ее семьи, Поппи быстро засыпала.
В то утро она проснулась рано, умылась и оделась, надеясь, что папочка выиграл сегодня ночью, и он скоро вернется и отведет ее в кафе, где она съест свой любимый завтрак из пирожков с черничным вареньем и сиропом. Она села на краешек кровати, болтая ногами и напевая простенький мотивчик, который слышала на улице – его наигрывал шарманщик, когда девочка кормила орешками его хорошенькую обезьянку в красном пиджачке. Поппи казалось, что прошло уже лет сто, а Джэб все не возвращался. Расстроенная, она выглянула из узкого окошка на серую, мокрую от дождя улицу серого безликого города.
Когда утро плавно перешло в полдень, дождь перешел в снег. Ее желудок заболел от голода. Она безнадежно влезла на подоконник и, приоткрыв окно, стала дышать свежим немного морозным воздухом. Когда стало слишком темно, чтобы смотреть в окно, она забралась в постель, отчаянно пытаясь согреться и не плакать.
– Папа сказал – никогда не искать его, – повторяла она громко, вздрагивая от звука своего собственного голоса в холодной тихой комнате. Она повторяла это снова и снова всю долгую холодную бессонную ночь.
– Скоро вернусь, – крикнул как обычно папочка, когда уходил, и Поппи была уверена, что это будет так.
Ее желудок ныл от страха и голода, и, накинув пальто, она потихоньку выскользнула из комнаты и пошла вниз по скрипучим, покрытым вытертым ковром ступенькам, спеша пройти мимо стойки при входе, молясь, чтобы клерк ее не заметил.
– Эй ты! – позвал он девочку резко. – Где твой отец? Скажи ему, что он должен за две недели, и если он не заплатит до утра, – убирайтесь отсюда!
Поппи прижалась в ужасе к стене. Если папочка и сегодня вечером не вернется домой, их просто вышвырнут на улицу – и тогда он никогда не сможет разыскать ее!
– Что случилось? – спросил клерк, смотря на нее уже добрее. – Это – не твоя вина, малышка. Да, не повезло тебе – иметь такого папашу, как этот тип, Господи сохрани!
– Нет, это не так, – вспыхнула Поппи, тряся своей рыжей головой до тех пор, пока ее косички не расплелись и волосы не упали ей на плечи, и топая ногами в ярости. – Мой папа – самый лучший в мире, самый лучший!
И она разразилась рыданиями, уже не пытаясь сдержать их. Тут пооткрывались все двери и стали появляться постояльцы, спрашивавшие, в чем дело, недоуменно глядя на эту сцену.
– Что такое приключилось с ребенком? – потребовала ответа властная женщина в строгом черном платье с брошью-камеей, приколотой у шеи. – Почему она так себя ведет?
– Боюсь, что я не знаю, мэм, – ответил клерк расстроенно и встревоженно. – Но я не видел ее папашу уже добрых пару дней, а он должен мне за две недели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
Опять схватив Поппи за руку, он потащил ее, молчаливую и дрожащую, дальше по коридору в вагон.
Придя туда, он посадил девочку на место, дал ей яблоко и ее куклу и велел спать или развлекать себя, глядя в окно – он скоро вернется. Но она уже достаточно хорошо знала, что такое папочкино «скоро вернется»… это означало, что он придет только тогда, когда покончит с тем, что для него важно, важнее, чем она сама, но не раньше. А это может длиться дни, недели и даже месяцы… или вечность.
Когда поезд прибыл в Чикаго, Поппи показалось, что его настроение улучшилось. Он повез ее прямо в деловую часть города в приличный отель, и она бегала счастливая, рассматривая свой новый дом – роскошный номер с привычной ей раньше парчой и бархатом. Ей не пришлось посмотреть на Чикаго – папочка велел принести карточный стол, и сразу же засел за него с другими мужчинами. Всю ночь они играли и пили виски, а Поппи уснула, насладившись теплом и уютом большой медной кровати.
Пока папочка спал дни напролет, Поппи забавлялась тем, что блуждала по большому отелю и болтала с горничными и официантами и особенно с портье, который рассказал ей, что они часто принимают важных особ – оперных и театральных звезд.
– Но я их знаю! – воскликнула радостно Поппи, когда он показал ей список блистательных имен – она вспомнила, как они по вечерам заполняли их большой, шумный дом в Сан-Франциско.
– Конечно, конечно, – усмехнулся он добродушно, гладя ее по головке и веля проходившему мимо посыльному принести для нее пакетик каштанов. – Конечно, маленькая славная рыжая киска!
Вскоре Поппи уже хорошо знали во многих лучших отелях Филадельфии, Питтсбурга, Бостона, Нью-Йорка и Чикаго. Но они жили там только тогда, когда Джэб был в выигрыше. Когда он проигрывал, они селились в грязных меблирашках в бедных районах. Он таскал ее по мрачным улицам, высоко подняв свой воротник и избегая злобных взглядов бомжей, пройдох, громил и пьяниц, которые в изобилии слонялись по тротуарам. Она свыклась с молчаливыми торопливыми завтраками в компании краснолицых строительных рабочих и докеров, от которых пахло потом, и научилась держать язык за зубами, когда хозяйки меблирашек с буравящими глазами спрашивали, когда ее отец заплатит им за жилье.
Вскоре Поппи усвоила порядок вещей. Когда папочка выигрывал, он был веселым и очаровательным, и она могла заказывать себе из ресторана все, что только пожелает. А когда ветер дул в другую сторону, и они въезжали в холодную комнату в кривобоком домишке где-нибудь около вокзала или дока, с холодным замызганным линолеумом на полу, где не было даже рваного коврика, на который можно было бы наступить босыми ногами, вылезая по утрам из кровати, она считала удачей, если ей доставался хотя бы сандвич. Она беспрепятственно носилась по отелям, но в бедных районах папочка запрещал ей выходить из комнаты, когда его не было дома. Когда Поппи уставала от одиночества, она выскальзывала в коридор и прислушивалась к звукам голосов, часто поднимавшихся до сердитого крика, или принюхивалась к странным запахам жарившейся капусты с какими-то специями – любимому блюду соседей напротив. И тогда – она и сама не знала почему – она чувствовала, что никогда больше не увидит своего любимого пони Спайдера.
Они жили уже две недели в маленьком отеле в новом для Поппи городке – Сент-Льюисе. Как всегда, Джэб отправился на поиски игорного места, оставив Поппи одну сидеть в кровати и жевать кусок кекса. Ее глаза тревожно следили за тем, как папочка закрывал за собой дверь. Ей не нравился этот отель. Папа сказал, что он был полон путешествующими коммерсантами с тугими чемоданами. Коридоры пахли какой-то дезинфицирующей гадостью. Клерк при входе был словно хронически простужен и беспрерывно чихал. Когда она сбегала вниз в холл в поисках развлечений, он брюзжал и отсылал ее назад в холодную комнату.
Однако к вечеру ее постель была теплой, и прижав к себе тряпичную куклу и лелея свою теперь уже слегка поблекшую мечту о том, что она – Энджел Констант в кругу любящей ее семьи, Поппи быстро засыпала.
В то утро она проснулась рано, умылась и оделась, надеясь, что папочка выиграл сегодня ночью, и он скоро вернется и отведет ее в кафе, где она съест свой любимый завтрак из пирожков с черничным вареньем и сиропом. Она села на краешек кровати, болтая ногами и напевая простенький мотивчик, который слышала на улице – его наигрывал шарманщик, когда девочка кормила орешками его хорошенькую обезьянку в красном пиджачке. Поппи казалось, что прошло уже лет сто, а Джэб все не возвращался. Расстроенная, она выглянула из узкого окошка на серую, мокрую от дождя улицу серого безликого города.
Когда утро плавно перешло в полдень, дождь перешел в снег. Ее желудок заболел от голода. Она безнадежно влезла на подоконник и, приоткрыв окно, стала дышать свежим немного морозным воздухом. Когда стало слишком темно, чтобы смотреть в окно, она забралась в постель, отчаянно пытаясь согреться и не плакать.
– Папа сказал – никогда не искать его, – повторяла она громко, вздрагивая от звука своего собственного голоса в холодной тихой комнате. Она повторяла это снова и снова всю долгую холодную бессонную ночь.
– Скоро вернусь, – крикнул как обычно папочка, когда уходил, и Поппи была уверена, что это будет так.
Ее желудок ныл от страха и голода, и, накинув пальто, она потихоньку выскользнула из комнаты и пошла вниз по скрипучим, покрытым вытертым ковром ступенькам, спеша пройти мимо стойки при входе, молясь, чтобы клерк ее не заметил.
– Эй ты! – позвал он девочку резко. – Где твой отец? Скажи ему, что он должен за две недели, и если он не заплатит до утра, – убирайтесь отсюда!
Поппи прижалась в ужасе к стене. Если папочка и сегодня вечером не вернется домой, их просто вышвырнут на улицу – и тогда он никогда не сможет разыскать ее!
– Что случилось? – спросил клерк, смотря на нее уже добрее. – Это – не твоя вина, малышка. Да, не повезло тебе – иметь такого папашу, как этот тип, Господи сохрани!
– Нет, это не так, – вспыхнула Поппи, тряся своей рыжей головой до тех пор, пока ее косички не расплелись и волосы не упали ей на плечи, и топая ногами в ярости. – Мой папа – самый лучший в мире, самый лучший!
И она разразилась рыданиями, уже не пытаясь сдержать их. Тут пооткрывались все двери и стали появляться постояльцы, спрашивавшие, в чем дело, недоуменно глядя на эту сцену.
– Что такое приключилось с ребенком? – потребовала ответа властная женщина в строгом черном платье с брошью-камеей, приколотой у шеи. – Почему она так себя ведет?
– Боюсь, что я не знаю, мэм, – ответил клерк расстроенно и встревоженно. – Но я не видел ее папашу уже добрых пару дней, а он должен мне за две недели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96