Окончательно вопрос в ее пользу был решен благодаря одному деликатному моменту. У девушки были восхитительные карие глаза и самая соблазнительная грудь, какую только Джэб видел за последние годы.
В первую же ночь, после того, как она уложила Поппи спать в хорошенькую кроватку в ее новой, роскошно убранной детской, Луиза надела свой любимый красный шелковый халат и отправилась в комнату Джэба предложить несчастному вдовцу ряд маленьких услуг. Нечего и говорить, что они не были отвергнуты.
Джэб настоял, чтобы Луиза как няня Поппи носила униформу. Вложив пачку денег в ее маленькую крепкую ручку, он отправил ее купить все необходимое для этого. Он зашелся от смеха, когда увидел результат. Затянутая в новый черный корсет и сверкая красными шелковыми панталонами, Луиза пикантно изогнулась, натягивая красную нижнюю юбку. Положив одну ногу на стол, она стала пристегивать изящный красный шелковый чулок. Джэб застонал от желания, когда ее пышная грудь вывалилась из корсета. Не успела она взяться за пакет, чтобы показать ему новую белую атласную блузку, как Джэб уже опрокинул ее на спину и, стащив с нее весь ее новый наряд, быстро овладел ею. Если Поппи и плакала этой ночью, никто не пришел успокоить ее.
Няня дочери Джэба Мэллори, имевшая наружность шансонетки из французского ревю, стала притчей во языцах в Сан-Франциско. Она семенила, покачивая бедрами, в своих туфлях на высоких каблуках, край красной нижней юбки мелькал из-под скандально короткой юбки, знойная грудь более чем откровенно выпирала из глубокого выреза блузы. Она жеманно катила красивую английскую колясочку, в которой спала Поппи. Гордо вскинув голову, она ослепительной улыбкой отвечала на пристальные недоумевающие взгляды прохожих, размышляя, будет ли скандал способствовать получению ею солирующей роли в «Фоллиз».
Джэбу нравилась ее напористость, атмосфера суматохи, которую она привносила своим присутствием, хотя, конечно, он не любил Луизу, и она была не единственной женщиной, которая согревала одинокое ложе скорбящего вдовца. Несмотря на его презентабельную внешность и более чем щедрую плату, администрация отеля стала подозрительно коситься на разгульные вечеринки, которые устраивались в номере Джэба, и общий вздох облегчения вырвался у всех, когда пару месяцев спустя стало известно, что работы по отделке дома закончены, и мистер Мэллори вскоре собирается съезжать.
Он объявил Луизе, что она может взять выходной. Держа Поппи на коленях, Джэб покатил в открытом экипаже по Сан-Франциско к своему дому. Было раннее июньское утро.
Новый дворецкий – англичанин – бросился вниз по ступенькам, спеша помочь Джэбу выйти из экипажа, но тот жестом остановил его. Он важно сошел с экипажа, держа Поппи под мышкой, как это он обычно делал. Она была одета в белое атласное платьице с воротником из французского кружева и крошечные башмачки с пуговками. Это делало ее похожей на хорошенькую куклу. Когда он нес малышку наверх, мимо стоявших по струнке слуг, ее рыжие волосы блестели, пылая в утренних солнечных лучах, и новая экономка пробормотала себе под нос с улыбкой, что девочка похожа на осеннюю хризантему.
Джэб поднялся по широкой мраморной лестнице в детскую, держа сигару в одной руке, и Поппи, засунутую под другую руку.
– Держу пари, что ты думала, что я забыл, не так ли? – усмехнулся он. – Но, дорогая моя, ты ошибаешься! Никто не смеет сказать, что твой папочка забыл о твоем первом дне рождения.
Поппи смотрела на него широко раскрытыми глазами. Джэб со смехом тряхнул волосами.
– И, черт побери, могу держать пари, что ты понимаешь то, что я говорю, хотя тебе исполнился всего лишь один год. Я узнаю этот взгляд голубых глазок. Ты старой ирландской закваски, золотко. И не волнуйся – твой папочка знает, что нужно девочке как раз в твоем возрасте!
Распахнув дверь, он посадил малышку на пол посередине комнаты.
Он купил все игрушки, какие только могли понравиться ребенку. Здесь было множество кукол с фарфоровыми лицами и блестящими голубыми глазами, которые открывались и закрывались, и волосами, выглядевшими совсем как настоящие – на любой вкус: белокурые, темные, рыжие… Были куклы и совсем для крохотных малышей, которые пищали, когда Джэб брал их в руки, и тряпичные куклы с разрисованными краской лицами. Игрушечные собачки со смешными мордочками, пушистой шерсткой, на колесиках, совсем как живые смотрели на Поппи. Над всем этим возвышался кукольный домик с мебелью и солдатиками, стоявшими во дворике. Из-за домика выглядывали забавные кролики и котята. На столе лежали груды книг с яркими картинками. А в углу стоял огромный деревянный конь. Он был глянцево-черным, с шелковистой белой гривой и белой звездочкой во лбу. Его копыта были покрыты красным лаком, а седло и уздечка были серебристо-белыми.
Отбросив в сторону кукол, Поппи поползла к лошади. Держась за уздечку, она встала на ноги и смотрела завороженно на коня. Потом она вопросительно посмотрела на Джэба. Он быстро подошел к ней и посадил ее в седло.
– Так, так, папочкина девочка, – приговаривал он. – Давай посмотрим, как ты умеешь ездить.
Лицо Поппи осветилось счастливой улыбкой. Джэб отступил на шаг.
– Знаешь, как мы его назовем? – усмехнулся он. – Мы назовем его Ник. Потому что настоящий Ник – сущая тупая лошадь. Безмозглый жеребец!
Его настроение мгновенно переменилось, когда он подумал о Нике. Сняв Поппи с лошади, он позвонил дворецкому и потребовал бутылку шампанского. Поппи сидела среди груды своих новых игрушек и молча наблюдала, как он опустошил первую бутылку и велел принести вторую. Он допивал третью бутылку, когда неожиданно засмеялся.
– Черт побери, скверно пить в одиночестве, – пробормотал он. – Ну, малышка, давай-ка глоточек!
Наклонив свой стакан, он влил немного вина в ее маленький ротик. Она закашлялась, когда шипучее вино защекотало ей горло. Слезы выступили у нее на глазах.
– Что ж, у моей маленькой дочки экстравагантный вкус, как и у ее папочки! – закричал он, заходясь от пьяного смеха.
– Поппи, – сказал он, приложившись к ее пухлой щечке. – Ты ведь знаешь, кто ты? Ты – папочкина дочка. И никогда не забывай об этом.
Дворецкий-англичанин продержался в доме Джэба всего месяц. Он покинул дом, сказав хозяину, что находит ситуацию в особняке Мэллори абсолютно «неприемлемой», имея в виду разгульные вечеринки и длившиеся неделями сборища, на которых гости играли в азартные игры – все это до предела шокировало не привыкшего ни к чему подобному дворецкого. Он также был возмущен тем, что экономка называла «преступным пренебрежением со стороны Джэба своими обязанностями в отношении Поппи».
– Она растет как сорная трава, – говорила холодно экономка Джэбу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96