Слова Рейчел не изменили моего отношения к Райнальди.
Часть награды он уже получил. Годы, о которых, как она только что сказала, я ничего не знал. Остальное получит со временем. В следующем месяце, возможно, в следующем году – но получит, и уже сполна. Терпения ему было не занимать.
Не то что мне и Эмброзу.
– Отправьте его туда, откуда он явился, – сказал я.
– Он уедет, когда закончит дела, – ответила она, – но если он будет мне нужен, то останется. Предупреждаю: если вы снова приметесь мучить меня и угрожать мне, я приглашу его в этот дом как своего защитника.
– Вы не посмеете, – сказал я.
– Не посмею? Отчего же? Этот дом – мой.
Вот мы и дошли до открытой схватки. Ее слова были вызовом, который я не мог принять. Ее женский ум работал не так, как мой. Посылки были справедливы, но удары – не по правилам. Только физическая сила может обезоружить женщину. Я сделал шаг в ее сторону, но она уже стояла у камина, держась рукой за сонетку.
– Остановитесь, – крикнула она, – или я позвоню Сикому! Неужели вы хотите краснеть перед ним, когда я скажу ему, что вы пытались ударить меня?
– Я не собирался вас ударить, – возразил я и, обернувшись, распахнул дверь. – Что ж, зовите Сикома, если желаете. Расскажите ему обо всем, что произошло здесь между нами. Если вам так необходимы насилие и позор, давайте вкусим их в полной мере.
Она стояла рядом с сонеткой, я – радом с открытой дверью. Она отпустила сонетку. Я не шевельнулся. Затем она посмотрела на меня – в ее глазах стояли слезы – и сказала:
– Женщина не может страдать дважды. Все это я уже испытала. – И, поднеся пальцы к горлу, добавила:
– Даже руки у себя на шее. Это тоже.
Теперь вы понимаете?
Я смотрел поверх ее головы, прямо на портрет над камином, и молодое лицо Эмброза, вперившего в меня пристальный взгляд, было моим лицом. Она одержала победу над нами обоими.
– Да, – сказал я, – понимаю. Если вы хотите видеться с Райнальди, пригласите его сюда. Мне легче будет видеть его здесь, чем знать, что вы тайком встречаетесь в «Розе и Короне».
И, оставив ее в будуаре, я пошел в свою комнату. На следующий день он приехал к обеду. За завтраком я получил от нее записку, в которой она просила разрешения пригласить его; вызов, брошенный мне накануне вечером, без сомнения, был забыт или из соображений целесообразности отложен, чтобы успокоить меня. В ответной записке я сообщил, что дам распоряжение Веллингтону привезти Райнальди в экипаже. Он прибыл в половине пятого.
Вышло так, что, когда он приехал, я был в библиотеке и Сиком по оплошности привел его ко мне, а не в гостиную. Я встал со стула и поздоровался. Он непринужденно протянул мне руку.
– Надеюсь, вы оправились от болезни, – сказал он вместо приветствия.
– Откровенно говоря, вы выглядите лучше, чем я ожидал. Я получал о вас весьма неутешительные сведения. Рейчел очень беспокоилась.
– Я действительно совершенно здоров.
– Преимущество юности. – сказал он. – Что значит иметь хорошие легкие и хорошее пищеварение! Всего несколько недель – и от болезни не остается и следа. Вы, разумеется, уже разъезжаете верхом и, разумеется, галопом. Тогда как мы, люди более солидного возраста – вроде вашей кузины Рейчел и меня, – ходим не спеша, дабы не утомиться. Я считаю, что короткий сон днем необходим людям среднего возраста.
Я предложил ему сесть, что он и сделал, с легкой улыбкой оглядываясь по сторонам.
– Пока в этой комнате ничего не изменилось, – сказал он. – Наверное, Рейчел намерена оставить ее как есть, чтобы сохранить атмосферу. Что ж, это неплохо. Деньгам можно найти лучшее применение. Она говорит, что со времени моего последнего визита в парке уже немало сделано. Зная Рейчел, я вполне допускаю это. Но прежде чем высказать свое отношение, мне надо все увидеть собственными глазами. Я считаю себя доверенным лицом, призванным сохранить баланс.
Он вынул из портсигара тонкую сигару и, не переставая улыбаться, закурил.
– Из Лондона я написал вам письмо. После передачи вами имения, – сказал он, – я отослал бы его, если бы не известие о вашей болезни. В письме почти не было ничего такого, чего я не мог бы сказать вам лично.
Просто я хотел поблагодарить вас за Рейчел и уверить в том, что приму все меры, дабы вы не слишком пострадали от этого. Я буду следить за всеми расходами.
Он выпустил облако дыма и устремил взгляд в потолок.
– Эти канделябры, – сказал он, – не слишком высокого вкуса. В Италии мы могли бы подыскать вам кое-что получше. Надо не забыть сказать Рейчел, чтобы она занялась этим. Хорошие картины, хорошая мебель, фарфор и бронза – разумное вложение денег. В конце концов вы обнаружите, что мы вернем вам имущество, вдвое возросшее в цене против прежнего. Однако это дело отдаленного будущего. К тому времени вы, несомненно, успеете вырастить собственных сыновей. Рейчел и я – старики в креслах на колесах… – Он рассмеялся. – А как поживает очаровательная мисс Луиза?
Я ответил, что, по-моему, она поживает неплохо. Я смотрел, как он курит сигару, и вдруг подумал, что руки у него слишком холеные для мужчины. В них было что-то слишком женственное, не соответствующее его облику, а большой перстень на мизинце правой руки казался совершенно неуместным.
– Когда вы возвращаетесь во Флоренцию? – спросил я.
Он смахнул в камин пепел, упавший на сюртук.
– Это зависит от Рейчел, – ответил он. – Я вернусь в Лондон закончить дела, а затем либо поеду домой подготовить виллу к ее приезду и предупредить слуг, либо дождусь ее и мы отправимся вместе. Вам, конечно, известно, что она намерена уехать?
– Да, – ответил я.
– Мне было приятно узнать, что вы не прибегли к давлению, с тем чтобы убедить ее остаться, – сказал он. – Я прекрасно понимаю, что за время болезни вы совершенно отвыкли обходиться без нее, да и она сама говорила мне об этом. Она всячески старалась щадить ваши чувства. Но, объяснил я ей, ваш кузен уже не ребенок, а мужчина. Если он не может стоять на ногах, то должен научиться. Разве я не прав?
– Абсолютно правы, – ответил я.
– Женщины, особенно Рейчел, в своих поступках руководствуются эмоциями. Мы, мужчины, как правило, хотя и не всегда, – рассудком. Я рад, что вы проявляете благоразумие. Когда весной вы навестите нас во Флоренции, то, возможно, позволите мне показать вам некоторые сокровища нашего города.
Вы не будете разочарованы.
Он выпустил в потолок еще одно облако дыма.
– Когда вы говорите «мы», то употребляете это слово в королевском смысле, как если бы город принадлежал лично вам, или оно взято из юридического лексикона? – поинтересовался я.
– Простите, – сказал он, – но я так привык действовать и даже думать за Рейчел, что не могу провести четкую грань между нею и собой и невольно употребляю именно это личное местоимение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
Часть награды он уже получил. Годы, о которых, как она только что сказала, я ничего не знал. Остальное получит со временем. В следующем месяце, возможно, в следующем году – но получит, и уже сполна. Терпения ему было не занимать.
Не то что мне и Эмброзу.
– Отправьте его туда, откуда он явился, – сказал я.
– Он уедет, когда закончит дела, – ответила она, – но если он будет мне нужен, то останется. Предупреждаю: если вы снова приметесь мучить меня и угрожать мне, я приглашу его в этот дом как своего защитника.
– Вы не посмеете, – сказал я.
– Не посмею? Отчего же? Этот дом – мой.
Вот мы и дошли до открытой схватки. Ее слова были вызовом, который я не мог принять. Ее женский ум работал не так, как мой. Посылки были справедливы, но удары – не по правилам. Только физическая сила может обезоружить женщину. Я сделал шаг в ее сторону, но она уже стояла у камина, держась рукой за сонетку.
– Остановитесь, – крикнула она, – или я позвоню Сикому! Неужели вы хотите краснеть перед ним, когда я скажу ему, что вы пытались ударить меня?
– Я не собирался вас ударить, – возразил я и, обернувшись, распахнул дверь. – Что ж, зовите Сикома, если желаете. Расскажите ему обо всем, что произошло здесь между нами. Если вам так необходимы насилие и позор, давайте вкусим их в полной мере.
Она стояла рядом с сонеткой, я – радом с открытой дверью. Она отпустила сонетку. Я не шевельнулся. Затем она посмотрела на меня – в ее глазах стояли слезы – и сказала:
– Женщина не может страдать дважды. Все это я уже испытала. – И, поднеся пальцы к горлу, добавила:
– Даже руки у себя на шее. Это тоже.
Теперь вы понимаете?
Я смотрел поверх ее головы, прямо на портрет над камином, и молодое лицо Эмброза, вперившего в меня пристальный взгляд, было моим лицом. Она одержала победу над нами обоими.
– Да, – сказал я, – понимаю. Если вы хотите видеться с Райнальди, пригласите его сюда. Мне легче будет видеть его здесь, чем знать, что вы тайком встречаетесь в «Розе и Короне».
И, оставив ее в будуаре, я пошел в свою комнату. На следующий день он приехал к обеду. За завтраком я получил от нее записку, в которой она просила разрешения пригласить его; вызов, брошенный мне накануне вечером, без сомнения, был забыт или из соображений целесообразности отложен, чтобы успокоить меня. В ответной записке я сообщил, что дам распоряжение Веллингтону привезти Райнальди в экипаже. Он прибыл в половине пятого.
Вышло так, что, когда он приехал, я был в библиотеке и Сиком по оплошности привел его ко мне, а не в гостиную. Я встал со стула и поздоровался. Он непринужденно протянул мне руку.
– Надеюсь, вы оправились от болезни, – сказал он вместо приветствия.
– Откровенно говоря, вы выглядите лучше, чем я ожидал. Я получал о вас весьма неутешительные сведения. Рейчел очень беспокоилась.
– Я действительно совершенно здоров.
– Преимущество юности. – сказал он. – Что значит иметь хорошие легкие и хорошее пищеварение! Всего несколько недель – и от болезни не остается и следа. Вы, разумеется, уже разъезжаете верхом и, разумеется, галопом. Тогда как мы, люди более солидного возраста – вроде вашей кузины Рейчел и меня, – ходим не спеша, дабы не утомиться. Я считаю, что короткий сон днем необходим людям среднего возраста.
Я предложил ему сесть, что он и сделал, с легкой улыбкой оглядываясь по сторонам.
– Пока в этой комнате ничего не изменилось, – сказал он. – Наверное, Рейчел намерена оставить ее как есть, чтобы сохранить атмосферу. Что ж, это неплохо. Деньгам можно найти лучшее применение. Она говорит, что со времени моего последнего визита в парке уже немало сделано. Зная Рейчел, я вполне допускаю это. Но прежде чем высказать свое отношение, мне надо все увидеть собственными глазами. Я считаю себя доверенным лицом, призванным сохранить баланс.
Он вынул из портсигара тонкую сигару и, не переставая улыбаться, закурил.
– Из Лондона я написал вам письмо. После передачи вами имения, – сказал он, – я отослал бы его, если бы не известие о вашей болезни. В письме почти не было ничего такого, чего я не мог бы сказать вам лично.
Просто я хотел поблагодарить вас за Рейчел и уверить в том, что приму все меры, дабы вы не слишком пострадали от этого. Я буду следить за всеми расходами.
Он выпустил облако дыма и устремил взгляд в потолок.
– Эти канделябры, – сказал он, – не слишком высокого вкуса. В Италии мы могли бы подыскать вам кое-что получше. Надо не забыть сказать Рейчел, чтобы она занялась этим. Хорошие картины, хорошая мебель, фарфор и бронза – разумное вложение денег. В конце концов вы обнаружите, что мы вернем вам имущество, вдвое возросшее в цене против прежнего. Однако это дело отдаленного будущего. К тому времени вы, несомненно, успеете вырастить собственных сыновей. Рейчел и я – старики в креслах на колесах… – Он рассмеялся. – А как поживает очаровательная мисс Луиза?
Я ответил, что, по-моему, она поживает неплохо. Я смотрел, как он курит сигару, и вдруг подумал, что руки у него слишком холеные для мужчины. В них было что-то слишком женственное, не соответствующее его облику, а большой перстень на мизинце правой руки казался совершенно неуместным.
– Когда вы возвращаетесь во Флоренцию? – спросил я.
Он смахнул в камин пепел, упавший на сюртук.
– Это зависит от Рейчел, – ответил он. – Я вернусь в Лондон закончить дела, а затем либо поеду домой подготовить виллу к ее приезду и предупредить слуг, либо дождусь ее и мы отправимся вместе. Вам, конечно, известно, что она намерена уехать?
– Да, – ответил я.
– Мне было приятно узнать, что вы не прибегли к давлению, с тем чтобы убедить ее остаться, – сказал он. – Я прекрасно понимаю, что за время болезни вы совершенно отвыкли обходиться без нее, да и она сама говорила мне об этом. Она всячески старалась щадить ваши чувства. Но, объяснил я ей, ваш кузен уже не ребенок, а мужчина. Если он не может стоять на ногах, то должен научиться. Разве я не прав?
– Абсолютно правы, – ответил я.
– Женщины, особенно Рейчел, в своих поступках руководствуются эмоциями. Мы, мужчины, как правило, хотя и не всегда, – рассудком. Я рад, что вы проявляете благоразумие. Когда весной вы навестите нас во Флоренции, то, возможно, позволите мне показать вам некоторые сокровища нашего города.
Вы не будете разочарованы.
Он выпустил в потолок еще одно облако дыма.
– Когда вы говорите «мы», то употребляете это слово в королевском смысле, как если бы город принадлежал лично вам, или оно взято из юридического лексикона? – поинтересовался я.
– Простите, – сказал он, – но я так привык действовать и даже думать за Рейчел, что не могу провести четкую грань между нею и собой и невольно употребляю именно это личное местоимение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94